Бабье царство-1: Реверс

— Может, не надо их... — сорвалось у меня с губ.

— Они бы тебя продали в бордель. Был бы утешением для престарелых дур.

— Ну, не убили бы же, — попытался я возразить, глядя на дёргающуюся в агонии толстую. Пуля пробила ей печень, и сейчас у неё был шок от стремительной кровопотери. Несколько минут, и она умрёт. Такие раны даже у нас не всегда успешно латают.

— Тебя бы поили стоюн-травой на дешёвом вине, чтоб член не падал по несколько дней, а через месяц-другой — апоплексический удар. Может быть, в гареме у богатой дамы оказался бы. Тогда сидел бы в подвале на пуховых подушках, ожидая пьяную госпожу, решившую вспомнить о своей игрушке. Немногим лучше.

Я молча кивнул и подошёл к своим вещам.

— Там ещё лучница какая-то у них. Блефуют?

— Была, — пожала плечами Катарина и погладила сбитый кулак. — Они дурные: ни в дозоре постоять толком не могут, ни оружием биться. Они даже костёр прятать не умеют, готовясь к разбою. Удивительно, что их так долго никто не поймал. Наверное, никто толком и не брался, или награда за них крошечная, как яйца хомячка.

Наёмница встала, поддела ногой тесак предводительницы и скривилась.

— Три сребреника выторговать за это дерьмо, пожалуй, можно.

— Они меня за триста хотели сбыть, — пробормотал я, глядя, как девушка роется в вещах убитых, но, так ничего и не найдя, подняла обруганный ею клинок.

— Глупые, как лягушки, — усмехнулась наёмница, хлопнув меня по плечу, отчего чуть рука не отнялась. Девица-то не только со стальными нервами, но и со стальными мышцами. Паладинка, мать её за ногу! И не отстану, пока не узнаю, почему она не закончила обучение. — Халумари продать просто так нельзя, и пришлось бы согласиться на самую низкую цену. Это где-то тридцать серебряных. Не стой, пойдём. Надо ещё Гнилой Березняк побыстрее миновать. Если заночуем в нём, то точно поспать не получится.

Я со вздохом поднял вещи и пошёл за девушкой, пощупав при этом своё оружие скрытого ношения. Когда-нибудь и я отплачу ей долг. Конечно, она выполнила свою работу, но выполнила очень хорошо. Просто профи, и ею нельзя не восхищаться.

— Спой что-нибудь, — произнесла наёмница, поглядев на меня, а потом направившись к кустам — наверное, за своими вещами.

— Что?

— Что-то ваше.

Я поглядел сперва на неподвижные трупы разбойниц, потом на Катарину, тихо позвякивающую кольчугой и экипировкой.

Я же думал: вернуться из-за неисправной системы, или продолжить путь? Если чип дал сбой, то меня вернут на Землю. Ремонту он не подлежит, а оператор списывается. Слишком тонкая настройка и дорогая система, чтоб рисковать задачами. Для меня это будет означать конец всем приключениям.

Тогда не лучше ли продолжить задачу, а о неисправности доложить по возвращении? Всё равно связи нет, так как мы вышли из зоны действия сети. Ну, а сдохну? Я могу и с исправным чипом стрелу схлопотать, так что терпимо. Зато нужно будет надеяться на свою голову, а не на рекомендации. Решено: иду дальше.

Я поглядел на девушку, а потом, немного фальшивя, затянул:

— 'По полю танки грохотали...'

Глава 5. Гнилой березняк и кровавая незадача

— Живее! — торопила меня Катарина, широко шагая. Я же откровенно не поспевал за ней, время от времени переходя на бег. Наёмница на ходу перезаряжала свои пистолеты, сноровисто отсыпая навеску пороха из рога, висящего сейчас на шее. Свинцовые пули лежали в старом кожаном, испачканном серым металлом и немного пожжённом кошеле. Но доставала девушка не их, а блестящие серебром шарики, спрятанные в свисающем, как амулет на шнуре, небольшом мешочке. Ну, в общем, достала она их точняк между сисек. Была бы она ниже ростом, заглянул бы в вырез, но не судьба: во-первых, я бежал за ней, высунув язык, а во-вторых, у меня не было с собой табуретки.

Я совершенно не понимал, о чём беспокоится наёмница, так как шли мы мимо широкого озера, поросшего по берегам камышом и ракитой вперемежку с местным кустарником, название которого я постоянно забывал. Но листья у него были мелкие-мелкие и очень жёсткие. Над всем этим возвышались обычные берёзы, зачастую гнилые.

Дорога делала широкую дугу вокруг этого озерца. Под ногами часто попадались раскисшие участки, покрытые толстой шкурой бурой тины. После того как я пять раз спел, настроение наёмницы сильно изменилась. Она стала угрюмой и нервной.

— А что плохого в этом месте? — переводя дыхание, спросил я.

Вместо ответа девушка зло зыркнула на меня и начала быстро-быстро утрамбовывать шомполом войлочный пыж. А потом ухватила шомпол зубами и насыпала порох на затравочную полку. Щелчок подпружиненной крышки — и пистолет отправился за пояс, а его место занял другой, который ещё нужно было почистить.

Глянув на пистолет, заметил, что под шнуровкой к нижней стороне рукояти, прикрывая ценное дерево от ударов, приложена изогнутая стальная пластина. Именно на неё Катарина приняла клинок разбойницы. И сдаётся мне, это излюбленный приём девушки.

— Так что не так с березняком? — не унимался я.

— Место плохое.

— Это я и так понял. А поподробнее?

— Замолчал бы, чем спрашивать! — поморщилась Катарина.

— Дура, — пробурчал я и сразу же встретился с разъярённым взглядом наёмницы, поняв, что сказал это не по-русски, а на местном языке, да ещё выбрал для этого не самое лучшее слово — не синоним нашему недоумку, а что-то вроде 'тухлая голова'. Даже разбойничья фраза о жопоголовой была немного мягче.

— Хочешь не дожить до утра?! — рявкнула Катарина, показав рукой на озеро с чахлыми берёзами. — Оставайся здесь! А я пойду.

— Я всего лишь спросил, что в них особенного! — перешёл я на крик в ответ. — Я просто не знаю! А ты ведёшь себя, как бешеная собака!

Катарина сжала кулак. Не будь я 'прекрасной эльфийкой', то есть юношей рода халумари, наверняка ударила бы, но вместо этого сплюнула на сырую дорогу, поросшую травой-муравой.

— Потом расскажу.

И мы продолжили путь. Пистолеты наёмницы заряжены, пальцы стиснуты на эфесе клинка, зубы скрипят. Я и сам время от времени дотрагивался до кобуры с потайным пистолетом. Нервное состояние девушки передалось и мне.

Озеро кончилось, уступив место болотам с теми же чахлыми берёзками и осинками. Это по правую руку, а по левую шли поросшие густым ельником холмы. И судя по обилию поросших мхом и лишайником больших валунов явно ледникового происхождения, они тоже не были лучшим путём для странников — все ноги переломать можно.

Вот между ними и петляла дорога, на которой только в полдень попался большой встречный обоз. На телегах сидели только старики, а остальные подгоняли волов и придерживали загруженные товаром корзины, явно норовя проскочить Гнилой Березняк как можно быстрее.

Люди, занятые своими проблемами, удостаивали нас лишь мимолётными взглядами. Все хмурые и растрёпанные.

— Жрать будем? — спросил я, глянув сперва вслед обозу, а потом на болотину.

— Опять ноешь? — пробурчала Катарина, тоже посмотрев на топи.

— Между прочим, тебе заплатили за моё сопровождение. Можно хоть немного быть повежливее?

— Мне заплатили за твою сохранность, а не за любезности.

— Я без еды сдохну, — протянул я. Нет, помнится, по срочке сутками без жратвы ковырялся под крышей моторно-трансмиссионного отделения танка или, обливаясь грязью и маслом, заползал под днище, чтоб на ощупь искать сопящий патрубок через долбаные лючки. Голод терпеть приучен, мог на крайняк на ходу заглотить пару галет, просто хотелось наперекор инстинкту самосохранения подразнить эту стерву. Она спасла мне жизнь, не спорю, но это не повод срывать на мне злость.

— Ну, извините, Ваше Высочество, — развела руками Катарина, — отбивной из оленя у меня нет. И сладкого — тоже. А если не успеем до темноты, то и не будет.

Я промолчал, в очередной раз поправив лямку своей походной сумки.

Тесная пара светил сперва начала припекать темя, а потом плавно начала подходить к закату. Слева вместо валунов то и дело попадались громады величиной с дом, а топь потихоньку сходила на нет.

Пару раз переходили вброд мелкие речушки с глиняным дном. Тогда приходилось снимать обувь и закатывать штанины повыше. Нелепые полосатые чулки я давно засунул в сумку: они полупарадные, и их нужно беречь.

Подумалось, что, несмотря на явную нужность торгового тракта, никто не удосужился поставить мост. Да и опасалась Катарина не засад в ельнике, а именно не успеть до заката. Мысль напрашивалась, что там, в Гнилом Березняке, действительно есть что-то нехорошее есть, которого боятся все.

Так и шли дальше молча, а светила быстро приближались к горизонту. Они уже порой задевали верхушки деревьев и играли тенью, словно в большие солнечные часы. В какой-то момент я заметил, что липкая оранжевая глина под ногами сменилась серой утоптанной землёй, из которой росли пучки травы, берёзы перестали быть чахлыми и сбились, словно зелёные овечки, в кучерявые рощицы, а каменные глыбы уступили место пологим холмам. И, чёрт возьми, они были засеяны полями пшеницы, льна и конопли! Но у последней была особенность: чтобы случайно попавший в этот мир наркоша обдолбался местной травкой с весьма узнаваемыми фигурными листьями, ему придётся сожрать её столько, что корова от такого количества сдохнет от переедания, а если курить, то проще в коптильню с ней залезть. В общем, желаемого эффекта он не получит.

Зато местные крестьяне давили из семян масло, делали из стеблей верёвки и канаты. Целая индустрия! Паруса и снасти для кораблей, мешки для товара, грубая дорожная одежда. Жмых зёрен либо к хлебу добавляли, либо домашней птице в корм.

— Гнилой Березняк, наверное, кончился, — озвучил я свои мысли.

— Ты только догадался? — ехидно спросила Катарина.

— Да откуда мне знать-то?! — возмутился я. Блин, охота её послать подальше уже! Нервная вся!

— Ну а что ты идёшь и молчишь? Вороны голос подменили? Спел бы, что ли...

Я остановился на месте, глядя вслед наёмнице. От возмущения дар речи пропал. Хотел уже сказать какую-нибудь гадость, но Катарина вдруг остановилась и взмахом руки поманила меня, а сама при этом пристально глядела в сторону рощицы, мимо которой предстояло пройти. Пришлось быстро подойти.

— Что там? — прошептал я, а вскоре сам увидел медленно бредущую старуху в сером плаще. Женщина была высохшая, как мумия, и это немного пугало. Казалось, что она и не человек вовсе, а сродни тому скелету, что бродил вокруг места нашего привала. Вполне может быть.

Наверное, так же подумала и Катарина, которая достала левой рукой из-за пояса пистолет, а следом вынула из ножен стилет — не фальшион, а именно кинжал. Подождав ещё немного, она легонько приложила ствол пистолета мушкой ко лбу и медленно провела его вниз, по переносице, кончику носа, губам и подбородку, с тем, чтобы быстрым финальным движением направить оружие на землю, словно воду стряхивала. Подумалось, что пуля, если пыж плохо подогнан, выскочит и улетит. Следом Катарина вытянула стилет в сторону приближающейся старухи.

— Идемони, — различил я тихое слово наёмницы. За ним последовало другое: — Изыди.

В какое-то мгновение мне показалось, что от девушки в разные стороны разошлась тихая и мягкая ударная волна, подёрнув мир лёгкой рябью. В висках легонько кольнуло.

И больше ничего не произошло. Женщина шла, мы стояли.

Катарина протяжно выдохнула и неспешно убрала оружие.

— Вот где точно охотникам за привидениями пригодились, — пробубнил я по-русски. Наёмница, естественно, ничего не поняла, но если судить по расслабленному лицу и протяжному выдоху, то ничего опасного не предвиделось.

— А вот теперь пойдём жрать, халумари, — протянула девушка и снова быстро зашагала по дороге, заставляя меня перемежать ходьбу короткими пробежками. Рядом с ней я чувствовал себя декоративной собачкой.

Миновали берёзовый колок, потом ещё один, потом взобрались на холм.

Я бы остановился на вершине холма, чтоб насладиться видом. А вид был прекрасный — на городок размеров в пяток тысяч душ, что весьма немало по средневековым меркам, падали последние лучи закатных солнц, окрашивая черепицу и стены в сочные цвета с красноватым оттенком. Из множества труб одно— и двухэтажных домиков поднимался дым. На большом холме, расположенном посредине городка, возвышался настоящий замок. И пусть он не такой большой, как показывают в кино, но зато настоящий. Вспомнилось название населённого пункта: Заберёзье.

Хотелось выразить своё восхищение красотой, отнюдь не как Пушкин, а как поручик Ржевский. То есть одни ёмким словом 'Охренеть!'.

Я бы остановился, но пришлось бежать за этой особой сломя голову.

В сам город вошли в тот момент, когда он уже начал погружаться в ночную тьму. Сразу чувствовалось различие между земным городом и этим. У нас даже в самой захудалой деревне освещения больше. Здесь окна торопливо прикрывались ставнями, при этом над каждым виднелось небольшое окошко. Одно блестело вставленными в него кусочками дерьмового стекла, другие красовались слюдой. В целом домики не сильно отличались от Керенборга, рядом с которым стояла наша база, но некая атмосфера инаковости присутствовала в орнаментах.

Запах на улицах был не очень, ибо не сильно, но неприятно пахло мочой, дерьмецом и прокисшими помоями. Поэтому шёл я, морщась и сторонясь людей. Городок был не очень большой, и вскоре мы оказались на площади, расположенной перед самым замком. Она выполняла функцию небольшого рынка, а также имела постамент для объявлений и пустующие колодки для преступников. Так и казалось, утро начнётся с криков глашатого: 'Слушайте, слушайте и не говорите, что не слышали!'

Окружённая рвом и стенами крепость всё ещё виднелась на фоне вечернего неба, ещё не ставшего угольно-чёрным. И, что удивительно, деревянный мост был опущен, а кованые ворота открыты. Разве что стражница с алебардой стояла у самого моста под выкрашенным в чёрно-белую диагональную полоску постовым грибком, да в проходе горело несколько масляных ламп.

— А что они так хреново охраняются? — спросил я. — А вдруг война?

— Это западные ворота, — с кривой улыбкой произнесла Катарина. — Отсюда враг не пойдёт: Гнилой Березняк мешает. Да и не будет его никто захватывать. Эти земли, как и те, что на несколько дней пути дальше, принадлежат королеве Айрис. Городок в самой глубине королевства, чтоб дойти до Заберёзья, нужно сперва сломить Белую Твердыню и захватить Жемчужные Броды.

Я поморщился ещё сильнее, вспоминая политическую карту ближайших ста километров. И если не ошибаюсь, то на этом пятачке, сопоставимом по размерам у нас с сельским районом в какой-нибудь регионе, размещались аж три государства. Хотя Айрис держала самый жирный кусок в виде пяти городов с прилегающими к ним деревнями, но были и такие, что поставит башню чуть больше трехэтажки, посмотрит на свои сорок домиков с крестьянами, и уже 'Благородная леди'.

Катарина же повела меня к постоялому двору. На площади их было целых четыре, и каждый пытался выделиться на фоне остальных то красочной вывеской, то необычной резьбой на дверях и окнах, то яркими фонариками. Я шёл за наёмницей, доверяя её опыту, а та зашла в трактир с названием 'Меч в ножны'. Так себе имечко, если честно, но точно не хуже 'Гарцующего пони' или 'Адмирала Бенбоу'.