Подонки-2

— Женя, что ты паникуешь... — завела жена.

— Да блядь!!

Он отступил на шаг и, ударом ноги в плечо, вбил в салон эту тупую дуру. Достал дистанционку и заблокировал двери.

И в этот момент получил кулаком в голову.

Чёрт! Ему бы ещё пару секунд в запас, он бы не позволил такому случиться. Навыки рукопашника и травмат позволили бы ему отбиться без потерь. Но драгоценное время ушло на спасение этой...

Женька "поплыл" и рухнул на колени. Прикрылся от ударов в голову, но ориентация потеряна, реакция ослабла, и он пропустил ещё один — в челюсть.

Гусаков упал на спину, рядом с задним колесом. Нападавших было четверо, и они стали бить его ногами. Женька вертелся как кошак, но всё же пропустил ещё пару ударов по голове. Уж не говоря про остальные части тела. Хорошо, отморозки были явно не профессионалами в мордобое. Лупили от души, но не прицельно, так... больше по площадям.

Прикрываясь левой рукой он, правой, кое-как вытащил из кобуры травмат-резинострел и начал стрелять по ногам. Это было больно. Все держались за копыта. Один бандюган даже упал, схватившись за голень.

Обойма закончилась. Двенадцать патронов всего. Но мужиков он ошеломил.

Евгений выщелкнул пустой магазин и вставил новый. Крикнул:

— А теперь, суки, в головы!

Банда быстро отступила и сиганула в свой Крузак.

Кроме одного. Тот, стоя у открытой двери автомобиля, вытащил из-под кожанки револьвер и выстрелил в сторону Женьки. Пуля врезалась в брусчатку совсем рядом с его головой и, с воем, рикошетом ушла в небо.

Повезло — промахнулся. Или специально промазал, но показал серьёзность намерений. Это был настоящий боевой патрон.

Мужик с наганом прыгнул в машину и банда умчалась. Уж сильно тут нашумели.

Гусаков кое-как встал, опираясь на Хонду, цепляясь дрожащими руками за дверную ручку. Подобрал пустую обойму и, тяжело постанывая, залез на водительское сиденье.

В голове шумело, перед глазами плыло.

Янка сидела с вытаращенными глазами, так и держа в руке перед собой Женькин телефон.

Евгений, на мгновение потеряв сознание, упал лицом на руль. Машина рявкнула клаксоном, и он очнулся. С трудом повернул голову к жене:

— Позвонила?

— Н-н-нет, — трясущимися губами ответила Янка.

— Сняла?

— Нет, Женя. Я... Я и-и-испугалась... И р-растерялась.

— Дура... — прохрипел Гусаков и потерял сознание окончательно.

* * *

Очнулся на койке. Открыл глаза... И тут же накатила боль. Болело всё. Тошнило, и кружилась голова.

— Нихрена себе, меня отметелили, — пробормотал он, — хорошо, хоть не убили.

Попробовал пошевелить руками и ногами. Двигалось не всё.

С трудом откинул одеяло. Буркнул:

— Ну и красавец...

Левая рука в гипсе. В вену воткнута игла капельницы. На левой ноге наложена шина. Туловище туго перемотано, так что дышать можно только диафрагмой. Наверно поломаны рёбра. На голове повязка.

Уронил голову на подушку

— Пипец!

Вошла Яна, с уткой. Увидела его открытые глаза. Села рядом на табурет.

— Привет Женечка.

— Я где?

— В БСМП, в травматологии. Я тебе одноместную палату купила. Чтобы не беспокоили.

— Дорого?

— Нет. Тысяча за сутки.

— Как я здесь оказался... А-а, ну да, скорая... Что у меня?

— В предплечье и берцовой кости трещины. Одно ребро сломано и в двух тоже трещины. Это — предварительно. Ждали, когда ты очнёшься, рентген сделать и томографию.

— С головой что?

— Видимо сотрясение.

— Маша где?

— Она дома, с мамой. Я попросила маму посидеть с ней, пока я тут...

— Сколько я валяюсь?

— Почти сутки. Сейчас утро, — она взглянула на часики, — шесть пятьдесят две...

Посмотрела на утку, которую так и держала в руках.

— Тебе в туалет надо?

— Нет.

— Это я виновата? Да? — тихо, почти шёпотом спросила Яна

Женька вздохнул огорчённо.

— Тебе надо было просто выполнять мои приказы...

— Я глупость сделала, я...

Гусаков её перебил:

— Последние полгода ты постоянно делаешь глупости. Яна, что с тобой стало? Почему всё так?...

Ответа не дождался. Да он его и не ждал, понимал, что объяснений не будет.

Тут впорхнула молоденькая сестричка с лоточком.

— Как себя чувствуем, больной?

Женька поёрничал:

— Да вот... Что-то слегка нездоровится.

Девочка проверила капельницу, выложила горсть таблеток:

— После еды.

И упорхнула.

Женька спросил у жены:

— Ты хоть спала?

— Нет.

— Езжай домой, отоспись.

— Я тут побуду.

Гусаков дернул бровью. Ну, ладно, мол, побудь...

А после обеда приехала тёща, привезла Марию. Поговорили немного ни о чём, и Татьяну Алексеевну чёрт дёрнул за язык. Она спросила:

— Женечка, а как всё случилось-то? Почему на тебя напали?

Баба... Что с неё возьмёшь.

И Янка тоже не лучше. Бестолочь. Повинилась:

— Это из-за меня, мама.

Мария, сидевшая на краю койки, и держащая отца за руку, встрепенулась:

— Так это опять из-за тебя?

Глаза её налились обидными слезами.

— Мама! Ты что делаешь? Что ты творишь? Ты понимаешь, что его могли убить?!

— Машенька,... Машенька... — засуетилась, зауспокаивала тёща.

И Женька тоже потянулся, приобнял.

— Не надо, доченька. Всё же нормально.

— Да какой "нормально"?! Ты посмотри на себя!

Мария не успокаивалась и выговаривала матери:

— Ты!... Ты всё портишь! От тебя только вред! Лучше бы тебя не было! Лучше бы ты сдохла!

Взрослые замерли в растерянности и ужасе от таких слов.

Яна, с остекленевшим взглядом, медленно встала, покачнулась, поймала равновесие и пошла как сомнамбула к двери.

Женя сказал ей вслед:

— Яна, стоять!... Что ты должна делать?!

— Идти к тебе, — не поворачиваясь, ответила супруга.

— А ещё?

— Садиться и разговаривать.

— Выполняй!

Яна вернулась и снова села на табурет. А Гусаков с тёщей успокаивали ребёнка.

— Машенька, — уговаривал Евгений, — нельзя так говорить. Всё в жизни можно исправить, кроме смерти. Нельзя такое желать, тем более маме. Она же тебя любит.

Дочка, со слезами, уткнулась ему лицом в грудь. А отец гладил её по голове и шептал успокаивающие слова. Рёбра заныли от Машкиных объятий, но он терпел...

Татьяна Алексеевна тоже пыталась вставить свои пять копеек:

— Машенька, нельзя быть такой злой.

Женька остановил её жестом.

— Ей можно...

Посидели ещё маленько, и за больным пришли с каталкой две санитарки.

На рентген.

А вечером пришла Лена. В смысле — Юрьева.

Она присела на табуреточку, спокойная, деловая, уверенная в себе. Поинтересовалась здоровьем. Женька смотрел на неё ошарашено и насторожено.

Поначалу был короткий пустой разговор о здоровье и о погоде. Но Елена быстро перешла к сущности.

— Евгений Владимирович, я хочу, чтобы вы работали у меня. Кроме того, — тут впервые Женька увидел на её лице тень смущения, — у нас с вами осталось одно незаконченное дело.

Гусаков понял. Он понял, на какое "дело" намекала эта бизнес-леди.

— Ну? — требовательно спросила Юрьева, — что скажете?

— Я так понимаю, вы предлагаете мне должность штатного юриста?

— Знаешь Гусаков, давай-ка без посторонних на 'ты'. Не чужие, всё же, люди. И, да. Ты правильно понимаешь. Оклад — двести тысяч. Устраивает?

— Предложение заманчивое, но... Работы в производственной конторе немного, я там что, — буду сидеть и ничего не делать?

Юрьева с иронией смотрела Гусакову в глаза.

— Ну, кое-что тебе делать придётся... А в остальном, ты свободен. Ненормированный рабочий день. Можешь заниматься своей адвокатурой

— Если я правильно понял, ты нанимаешь меня, как штатного любовника?

Лена посмотрела секундочку в сторону, потом решительно подтвердила:

— Да... Запал ты мне в душу. Веришь-нет — влюбилась, как соплюха...

Помолчала, оценивая его реакцию. Потом, как-то горько, добавила:

— Снишься ты мне с тех пор... Каждую ночь.

— Леночка, тебе не надо мужика покупать. Совершенно незачем. Тебе стоит только пальцем любого поманить...

Она прервала:

— Женя, я не какая-то нищая учительница или медичка. И мне не нужно 'любого'. Я могу позволить себе быть с тем мужчиной, которого люблю. И могу обеспечить ему достойную жизнь. Особенно теперь, когда овдовела.

— А Эдика ты любила?

— Нет. С Эдуардом, царство ему... С ним я из-за отца. Отец приказал, я исполнила. Иначе я не имела бы то, что сейчас имею... А теперь я хочу, чтобы ты был возле меня.

— Я не смогу это принять.

— Понятно, — покривилась Юрьева, — ты остаёшься верен своей распутной жене...

— Нет. Тут дело в моём сердце. У меня в октябре, после того как я увидел свою жену с твоим мужем... У меня случился инфаркт. Операция. Реанимация. Реабилитационный центр. Я теперь плохой любовник.

— Твоя жена... Она или окончательная шлюха, или полная дура. Извини, если обидела... Ладно, наш разговор не окончен. Выздоравливай. Потом я тебя вызвоню. Тут мандарины и всякое...

Лена пододвинула ему пакет. Наклонилась, поцеловала.

Он приобнял:

— Спасибо.

На следующий день Гусаков понял, что частично ослеп.

Он проснулся, полежал, отходя от сонливости, и потёр заслезившийся правый глаз. И с испугом понял, что другим глазом видит только расплывчатые силуэты.

Позже ему объяснили, что в результате травмы в левом глазу нарушена аккомодация.

Вот такая фигня.

Потом приходили из полиции. Опросили о нападении и стрельбе.

Ничего определённого Женя ответить не мог. Так... Приблизительно описал нападавших.

Кто такие? Чего им надо? Хрен их, уродов, знает.

Так что, опер ушёл ни с чем. Только просил, сразу после выписки, занести документы на травмат и сам 'эм-эр' для осмотра.

Выписали только пятнадцатого.

* * *

Вечером собрались ужинать, а тут Настя пришла. Раздеваясь в прихожей, обижалась:

— До вас добраться, как до северного полюса...

— Так ты бы позвонила, я бы за тобой приехала, — удивлялась Янка.

— Ай, — отмахнулась Анастасия, — не хотела беспокоить.

Сели за стол, поставили бутылочку хорошего вина, начали ужинать. Настя рассказывала новости.

Решетникова убрали, по "собственному желанию". Липкин ходит тише воды. Вежливый такой.

Из женщин никого не уволили. А Ольга Толобова пошла на повышение. Теперь она, вместо Решетникова, директор департамента капитального строительства. Принимает дела.

— Наши бабы что-то шушукаются и скрытничают. А мне ничего не говорят. Засранки, — жаловалась Настя.

Ну, что сказать? Первая часть драмы окончилась благополучно.

* * *

Состояние Гусакова в тот момент было, прямо сказать, — не блестящее, но мстить надо.

Первым делом поговорил с женой. Не знакомы ли ей те бандитские рожи, которые пытались его "наказать". Они же явно связаны с Решетниковым.

Он ещё раз укорил Яну, за то, что она не сняла драку на телефон. Та только виновато опустила глаза. А что она могла сказать?

У неё и так на висках седина пробилась. Тридцать лет женщине, уже седая. Видимо, после Машиного проклятья, Янка сильно переживала. Ходила по квартире тихо, как привидение, и почти не разговаривала.

Гусаков пытался один раз выйти на разговор, но... Жена отмолчалась.

Короче — Женька думал не долго. Он сел за компьютер и скачал программу составления фоторобота. И весь вечер, на пару с женой складывали в кучу глаза, носы и губы, пока не получился портрет, более-менее похожий на мужика с наганом.

Яна подтвердила:

— Да, это он. Точно — он.

Женя узнал этого мужика. Вспомнил, где его видел.

Полез в старые, добрые одноклассники, на страницу Решетникова Виталика. И действительно! Это сын Витали, от первой жены. Такой же, как папа, — кругломордый. Решетников Сергей Витальевич. Уже кое-что.

На сайте ФНС России, в списке предпринимателей, обнаружил этого говнюка. Он, оказывается предприниматель... ИП, если быть точным.

Ага, предприниматель с наганом. Финансовый, блин, гений.

А по ИНН мальчика Серёжи, выяснилось, что он руководитель и владелец бара "Камелёк", что на той же улице Либкнехта.

Женя, кряхтя как старый дед, залез в свой "Pilot" и поехал в центр, посмотреть — что это за "Камелёк" такой...

Обычный пивной бар. С залом, столов на двенадцать, и вынесенной верандой на пять столиков, по причине зимы не работающей.

Входить в помещение не стал. Так... Посмотрел из машины и уехал домой. По дороге обдумывая план действий. И придумал!

По здравому рассуждению, молодой парень, можно сказать — мажор, имеет небольшую банду и владеет баром. Вывод?

Вот "как пить дать" ребята, по вечерам, зависают в этом "Камельке". Надо было проверить.

И он проверил. Съездил к десяти часам и постоял на парковке, понаблюдал...

Да. В половине одиннадцатого подъехала гоп-компания на "Крузере", ввалилась в зал и начала "культурно отдыхать". Пять рыл сидели за столом, выпивали, говорили о чём-то. Примерно, раз в полчаса, выходили на крыльцо покурить. Как там Янка говорила — "светский вечер", мать бы их.

Гусаков внимательно осмотрел территорию. Камера наблюдения висела только в одном месте, над фотостудией. И вообще переулок слабо освещён и малопроходим. Место очень удобное для его замысла.

Дома, ещё посидел над картой, намечая маршруты, стоянки и пути отхода.

На другой день, первым делом он, через весь город, попёрся в магазинчик карнавальных костюмов. Ему нужна была накладная борода. Да и усы бы не помешали... Купил и то и другое. Плюс специальный клей для крепления этих аксессуаров на рожу.

Ох, господи! Чем приходится заниматься!

Дома обстриг ножницами лишние лохматости, превратив роскошную седую бороду в чеховскую бородку и элегантные усики.

Позвал Яну.

— Посмотри, пожалуйста, на меня.

Та охнула от неожиданности:

— Женя. Зачем ты...

— Яна, просто скажи — это смотрится естественно?

— Да. Как живые.

— Спасибо.

Потом, уже в наклеенных фальшивках и в старом полушубке, поехал на Заозёрную в магазин "Красное и белое", купил большую двухлитровую бутылку коньяка "Квинт Монте Чоко", в красивой коробке и литровую бутыль спирта "Royal". Естественно — в магазине попал под камеры. Да и покупка неординарная. Поэтому шифровался.

После обеда сгонял на Третий разъезд. Там он знал одну маленькую контору, магазинчик химпрепаратов. Купил литровую бутылку бромадиолона. Рядом же, в аптеке приобрёл шприц на 150 миллилитров и упаковку резиновых перчаток.

Вывез всё это дело на дачу и там похимичил с коньяком. Профессор, бля, Мориарти, доморощенный. Получилась жуткая смесь.

Упаковал всё аккуратно в коробку и протёр её ваткой со спиртом — удалил отпечатки пальцев.

Приехал домой, злой и угрюмый. Попил чаю с бутербродами и завалился спать, хоть и семи ещё не было.

Устал.

В четверг занимался тем, что учился падать. Пока Маша была в школе, он часа три падал в коридоре с пакетом, наполовину наполненным продуктами. На самом верху лежала пустая бутылка.