— Катя.
Никита от смущения и неловкости схватил ладонь девушки, крепко ее сжал, да так и оставил в своих руках. А Катя, загадочно улыбаясь, и не пыталась освободиться, она мужественно терпела боль от неслабого мужского пожатия. Рука курсанта была под стать самому хозяину, такому же большому и неуклюжему в попытке отряхнуть одежду девушки от пыли.
Генерал усиленно начал искать платок, глаза в последнее время частенько становились мокрыми, любое волнение выливалось появлением слез. В результате он и раньше ничего не замечавший вокруг, не заметил, как возле автобусной остановки притормозил автомобиль с приоткрытым стеклом. Выстрелы из бесшумного оружия, поразившие сердце пожилого военного, никто не услышал, и не обратил внимания на поникшую фигуру человека. А между тем мужчина в генеральской форме был мертв.
Если бы кто-то смог прислушаться, о чем говорили люди в отъезжающем автомобиле, то могли услышать несколько фраз, то ли разговора между собой, то ли доклада по телефону:
— Объект устранен, все прошло, как и было запланировано.
Не удивился бы произошедшему убийству и сам генерал. Причина простая. Ему откровенно сказали на совещании, что в его услугах ведущего инженера конструктора по разработке электронного оружия, никто не нуждается. Тема закрывается, люди отдела распускаются, а ему давно пора на пенсию. Человек, в голове которого сосредоточены знания, неподлежащие разглашению, не может просто так быть вычеркнутым из кагорты людей допущенных к секретам государственной важности. Вероятно, это и послужило причиной его устранения. Возможно, была другая. Все-таки ликвидация ведущего конструктора института по созданию электронного оружия таким способом как-то не вяжется с его заслугами, но..., как говорится: "нет человека — нет проблем". Тайна! И ее можно, наверное, отнести к тайнам века.
Глава 2
Смутное мерцание света, видимое из-под повязки на глазах, почему-то напомнило известную мне игру детства. Помнится, она применялась, для того чтобы не подглядывал за друзьями, которые перемещались по комнате. Ты с завязанными глазами пытаешься кого-то из них поймать и угадать, кто же попался в твои руки. Давно это было, и я вспомнил игру чисто случайно, просто потому, что не мог ничего другого придумать, более или менее объясняющее мое недоумение. Ко всему еще страшно болела голова, она раскалывалась на части, и напрягать ее какими-то догадками явно противопоказано. А надо, я только-только стал себя чувствовать человеком, причем думающим и анализирующим обстановку. До этого какая-то темнота окружала, причем во всем. Такая... — тягучая, и долгая, и полный провал в памяти. Может, поэтому все, что связано с прошлым вспоминается как нечто расплывчатое и не совсем внятное по ощущениям. Да и боль эта.... Не давала она сосредоточиться и понять, где нахожусь. Но себя осознавал, причем довольно таки четко.
Я, генерал-лейтенант инженерных войск, ведущий конструктор по разработке новейших образцов электронного оружия. Последнее изобретение, над которым трудился конкретно мое, я мог гордиться своим детищем, оно вызвало очень большой ажиотаж среди военных. И если бы мне дали возможность довести образец до ума, то по значению и силе этому оружию на планете не было бы равных.
Зовут меня Трифонов Никита Сергеевич, являюсь, вернее — был, ведущим конструктором и разработчиком электронного оружия в строго засекреченном учреждении. Проживал в военном городке и вообще я, можно сказать, очень непростой человек. Взять хотя бы тот факт, что мои мозги, вернее тело с мозгами, постоянно два телохранителя пасли. Моя семья в лице моей жены Кати всегда жила со мной, вплоть до ее смерти, а потом я куковал один. Не было у меня детей, как-то не получилось у нас с Катей. Кто виноват в этом? А шут его знает, ни я, ни она не пытались уточнять.
— Черт! Как же голова болит. И повязка на лице..., вернее наглазник. Неужели с глазами непорядок? Это что же получается? Я не совсем здоров?
Попробовав приподнять руку и на ощупь определить, что за шоры висят на глазах, тут же понял — не получится. Мне не удалось, так как привязан ремнями к лежаку, зато четко ощутил — пальцами могу шевелить.
— Ну и ладно, хорошо хоть так. Просто отлично. Жив, здоров..., и это главное. А то как-то стремно становится от последней мысли, застрявшей в голове. Вроде как смертушка в черном, но без косы, посетила. А последующее уже совсем ни в одни ворота не влазит, что-то такое..., малопонятное, не ощущаемое, лишь голимая пустота в голове. Так иногда бывает при потере сознания, я знаю не понаслышке, подобное происходило раньше. Например, при испытании своего детища, нового оружия. Тогда излучение высокочастотных сверхзвуковых волн коснулось всех, кто находился в бункере, надеясь на защиту из бетонных стен, и оказались не правы, вырубило вмиг. Не рассчитали тогда, ошиблись в расчетах. Волна настолько сильной оказалась, что всех людей, кто был на командном пункте, лишила сознания, хорошо еще, поваляться долго в бессознанье не дали, откачали. Но вот тогдашнее ощущение потерянности во времени запомнилось и оно повторилось сегодня. Очень напомнило состояние, когда находился между небом и землей.
— Ну вот, я же говорю, что все хорошо со мной.... Мертвые не потеют. Ишь ты, еще и шучу, значит, жив.
Поделился сам с собой очевидным, так как почувствовал, вернее, услышал — кто-то подошел. И шаги, и едва уловимое дыхание, все указывало — рядом находится человек. Он осторожно пробует снять повязку с моей головы. Ни слова не говоря, делает свое дело, лишь негромко сопит. Мне не больно. Вероятно, бинт наложен на глаза, лишь для того, чтобы дневной свет не раздражал. Даже если в результате несчастного случая какая-то рана и была, то она уже зажила. Во всяком случае, никаких болей я не чувствовал. Незнакомец, осторожно снимая ткань, открывает мне сначала один глаз, затем другой и.... О! Счастье! Я вновь могу видеть....
Но! Лучше бы не видел. То, что открылось глазам, явно не было госпиталем на знакомом мне, военном объекте. Совсем даже не нашим, ничего общего с ним я не наблюдал. Во-первых, санитарка. Вернее, санитар, почему-то я так подумал, не доктор или врач, а именно санитар. К тому же он был мужчиной, и я его раньше не встречал, а в военном городке все знали друг друга. Тем более такого вот: — с бородкой и усами на лице. В каком-то сером от времени или просто застиранном халате, который больше бы подходил под определение, как ряса священнослужителя, причем не по цвету, а по длине, и к тому же без пуговиц, просто перехваченным тонким пояском на талии. Все это так и кричало, что я не тут, или вернее не там, или нет, не здесь. Наверное. Тьфу ты, черт. Мысли скачут шальными всплесками недоумения, и я никак не могу точно определить: — Где я и кто я?
Кровать, на которой лежу, и десяток таких же коек в длинном и узком помещении. Снующие санитарки в сером платье до пола с белыми передниками и ярко выделяющимися повязками с намалеванными поверх красными крестами. Вокруг в разных позах лежат на койках люди — все это вместе кажется странным и заставляет напрягаться в поисках ответа.
— Может, я сплю и вижу сон? Тогда срочно нужно просыпаться. Да нет же, вижу все отчетливо. Вон, вокруг меня... не поймешь сразу, толи раненые, толи увечные. — Удивленно таращусь, пытаясь рассматреть окружающую меня обстановку. Сразу не удается все рассмотреть. Могу наблюдать, лишь слегка повернув голову в сторону, но то, что кровати явно металлические, с непривычным окрасом, напоминающим желтовато-песочный цвет — вижу, и знаю достоверно — все это никак не могло быть в нашем эксклюзивном, модерновом, военном госпитале.
Я поспешил выразить свое недоумение по поводу увиденной картины. Голос мой вполне слышен, но какой-то..., несколько незнакомо звучащий и от этого казалось, что говорю не я, а кто-то другой. Я даже поспешил убедиться, нет ли рядом еще кого-то. Нет, только я и санитаро-доктор.
— Вы не подскажите, где я нахожусь, и как сюда попал?
"Санитар", всматриваясь в мое лицо, достал из кармана халата небольшой медицинский молоточек и принялся им водить перед моими глазами, отслеживая их реакцию. Удовлетворенно хмыкнув, спрятал инструмент обратно, и бесцеремонно ухватив пальцами веко, оттянул его, продолжая внимательно вглядываться в глаза. Все так же молча продемонстрировал свой открытый рот, и высунутый язык, затем жестом показал — нужно повторить это действие. Я послушно исполнил. Нет, я же понимаю, надо значит надо. Если я больной, то передо мной человек, явно понимающий, что делает, а раз так, то и поступать в этом случае нужно, как, и положено пациенту. Не стану же я тут возмущенно "качать права", доказывая, что нахожусь не там, где должен находиться.
Окружающая действительность между тем продолжала бросаться в глаза, и она все больше и больше напоминала мне исторический кинофильм. Или спектакль по Чехову: — "Земской врач" — кажется. Не помню точное название, но вот такую именно сельскую больничку тогда и видел. Кроватей, на которых валялись мужики разных возрастов, было много, стояли друг к другу чуть ли не впритык, благо тумбочка разделяла. Я уже понял — лежат в палате забинтованные полотняными повязками люди, которым явно не повезло, вполне вероятно после попадания в дорожно-транспортное происшествие, а может и с огнестрельными ранами. Осмотреть всю комнату не мог, так как был непонятно почему привязан ремнями к койке, но мне хватило и того, что удалось рассмотреть. От всего увиденного хотелось сбежать, или просто выйти в другое помещение. В надежде на то, что это какой-то розыгрыш и за дверью все встанет на свои места, и я успокоюсь.
— Может, все-таки сплю? — На всякий случай слегка ущипнул себя за ягодицу. Больно, знчит не сон. Я вновь попытался заговорить с доктором. То, что он не санитар, а доктор я уже догадался. Санитару ни к чему водить молоточком перед глазами, это привилегия лекаря.
Врач сам обратился ко мне с вопросом:
— Parlez-vous franГais?
В общем-то, я мог говорить, и не только на французском диалекте. Я хорошо знал еще английский, испанский и немного немецкий языки. Не понятно только мне, почему именно французский? С какого такого перепугу? Хотя..., какая разница. На французском? Да ради бога, будем говорить на этом языке. Странно конечно....
-Vous ne me dites pas Ce qui EST arrivИ Ю moi? Et oЫ suis-je?
-Vous Йtes Ю l'hТpital Corps expИditionnaire russe en France Ю Reims. Pendant la bataille de Fort Pompelo vous Иtiez griХvement blessИ et vous amenИ ici.
Доктора несколько удивили мои познания, и, тем не менее, объясняя мне ситуацию, он сомневался, понимаю ли я, о чем он говорит. А каково мне? Услышать-то я услышал, и французский язык мне не помеха, но вот поверить.... Все, что он тут наговорил, было, если не странным, то уж точно мне не понятным.
— Quelque chose que je ne me souviens de rien. Qui suis-je? Pourquoi je mens ici? Et de toute faГon ....
— Vous ne vous souvenez? Eh bien, il est pas Иtonnant, aprХs tout, est une sorte de concussion, donc pas de surprise qu'il se souvenait de rien. Mais ne vous inquiИtez pas Гa va passer bientТt. Au fil du temps, bien sШr. Vous devez restaurer la mИmoire de communiquer plus avec ses amis.
Может и в самом деле. Но не настолько же. Ладно, помолчим пока, переварим полученную информацию.
Доктор, по всей видимости, решил, что он выполнил требуемые действия с очередным больным, развязал ремни, которыми я был притянут к кровати, аккуратно свернул их и направился к следующему пациенту. Процедура осмотра повторилась. Продолжая наблюдать, отметил: — соседу по койкам не до разговоров, или он просто не понимал доктора. Из доносящихся вскриков и матов во время ощупывания эскулапом раны, причем на великом и могучем русском языке, стало понятно — в палате я не один русский. И только сейчас до меня дошло, о чем док пытался мне сказать.... Что же получается? Выходит, я нахожусь во французском госпитале и являюсь представителем славного русского экспедиционного корпуса. Какой там город называл врач? Что-то не могу вспомнить? Кажется, Реймс. Никогда здесь не был. Да и кто бы сомневался? Я в большей степени сидел в своем институте, так как не выездным считался. Правда я неплохо знаю историю, по книгам естественно, а то, что он тут мне поведал, очень напоминает малоизвестный людям прецедент про русский экспедиционный корпус заброшенного волею царского правительства России на поля боевых сражений во Франции.
Глава 3
Рассказывать мне про то, что русские во все времена очень "доброжелательно" оказывали "братскую" помощь своим союзникам совсем не обязательно. Общеизвестный факт. И Франция не исключение. Как постоянному "другу", а зачастую и "партнеру", Россия, в лице официальных представителей власти — будь там князь удельный, или царь, генсек, или президент — не важно, все они по первой просьбе спешили на помощь слабому и обиженному, в данном случае французскому государству. Народ воспринимал подобные деяния с восторгом, и никогда не отказывался, и от услуг, и от желающих ее оказать. Будь то негры или арабы, русские или евреи — без разницы. Уверенно и самонадеянно считали — такую страну как Франция все люди, живущие на планете, просто обожают, любят и мечтают о том, как бы помочь маленькой, но очень влиятельной на международной арене стране. И надо отдать должное политикам, а вернее закулисным заправилам, тем, кто с помощью больших денег и руководили государством, все они очень неплохо наловчились управлять мыслями и желаниями власть имущих и в других государствах. В том числе и в России. Вот как в этом деле. Долг Российской империи, за счет взятого кредита у Французских банкиров, был очень внушительным. Возвращать его надо обязательно, но в этот период, я имею в виду начало двадцатого века, царская империя не могла отдать. Нее-е-чем! Ну и кому, какое дело, что Россия страна огромная, и переполнена всеми возможными и невозможными ресурсами недр своих, и вся таблица Менделеева построена на этих богатствах. Из коренных жителей, проживающих на территории империи, никому и в голову не пришло, что подобным достатком можно при рачительном хозяйствовании и совсем в незначительной пропорции используемым, просто засыпать такую страну как Франция золотым дождем, она по размеру не больше Чукотки. Но нет. Живя в столь благодатном крае, никто из людей так и не придумал, как "сделать" деньги, достаточных, для того чтобы Россия стала процветающим государством. В этой огромной, с необъятными просторами и с людьми, работающими не покладая рук.... Невероятно, но факт. Карманы жадных и глупых чиновников, добравшихся до власти, оказались еще больше. Туда нескончаемым потоком уходили, уходят, и видимо в дальнейшем будут уходить все богатства, что хранит земля Русская, и производит народ, живущий на ее просторах. Как порой говорят: "Ни конь без узды, ни богатство без ума", но зато умными "дураками" Русь всегда славилась. Замкнутый круг какой-то получается. Пока внизу, вроде понимает, как надо руководить делами государства, но стоит только попасть наверх, как сразу куда-то все исчезает и он становится очередным посягателем на народные деньги.
