Телепорт-2 Демиург

У Дюма проблемы возникли из-за того, что я скупив в Париже несколько театров, из не слишком известных, но имевших хорошие, крепкие здания, перепрофилировал их в... тадам, кинотеатры! Став показывать в них анимационные кинофильмы, то есть, по-простому, рисованные на шелковой ленте мультфильмы. Цветные, и с хорошей озвучкой из бывшей оркестровой ямы!

Сказать, что этот мой театральный опыт произвел фурор, это сильно преуменьшить реакцию публики на мое новаторство! Цветные мультфильмы со звуком, и в тридцатые года двадцатого века хорошо так взрывали рынок киноиндустрии. Вон, Дисней на них поднялся.

А тут, на месте, в середине девятнадцатого века, я, наняв в Китае впавших в нищету из-за опиумных войн каллиграфов, и мастеров шелкопрядения, создал фирму "Аниматроника", где и наладил выпуск печатаемых красками на шелковой ленте анимационных фильмов. Еще трудов составило сколотить команду "озвучивателей", на лету, по ходу фильма озвучивающих их для публики.

Выстрелило так, что за парой исключений, театры Парижа в массе разорились в течении полугода, и были мной скуплены.

Вот и у Дюма, количество зрителей, быстро уменьшилось до столь малой величины, что его труды перестали окупаться.

Первым в истории показанным на большом экране аниматронным фильмом стала небезызвестная в моей Родине история "Музыкальная Шкатулка", сделанная советскими аниматорами-мультипликаторами по мотивам "Города в табакерке" Владимира Одоевского. Китайские каллиграфы, а затем резчики по дереву, просто перенесли кадры мульфильма с моих распечатанных на цветном принтере рисунков на деревянные штампы, а затем, с их помощью распечатали цветные картинки-кадры на шелковой киноленте.

Заряженная в электродуговой киноаппарат, вобравший в себя три знаковых изобретения девятнадцатого века, а именно, электродугу Петрова, электромотор Фарадея, и грейферный механизм со стабилизатором хода Франсуа, киноаппарат смог на полстолетия раньше реала, вызвать к жизни джинна киноиндустрии! Благо что мне не нужно было экспериментировать еще и с сюжетами кинофильмов. У меня были великолепные образцы от "Союзмультфильма" и "Диснея", и даже японских аниматоров! Перепечатывай на бумагу лучшее, и трудолюбивые китайцы перенесут все это на шелковую ленту!

Посему каждый анимафильм оказывался шедевром, крепко держащим парижского, а вскоре и не только, зрителя за глаза и уши.

Еще одной удачной моей авантюрой стало вмешательство в историю фотографии. Действуя от имени отца моего протагониста Альварадо, я приобрел патент на фотографию у самого Нисефора Ньепса, и совместно с ним, открыл фирму "Ньепсография", внеся свой вклад в совершенствование фотографического процесса.

Сразу предложил Ньепсу в качестве подложки для светочувствительного слоя использовать не металлические или вообще известняковые пластинки, покрытые битумом, как делал он, а стеклянные, с желатиновым слоем, и заодно, запатентовал хлорсеребрянный с проявлялением и закреплением, фотографический процесс!

"Ньепсографы", так стали называть в альтернативной Франции начала-середины девятнадцатого века фотографические аппараты, довольно быстро захватили рынок, не оставив конкурентам шансов. Так я установил свою монополию на этом рынке, заодно и отдав дань без скидок, гениальным отцу и сыну Ньепсам, и бортанув авантюриста Даггера, который фактически, присвоил их изобретения! В моей альтернативе, Ньепсы жили вполне достойно, и нищета, сгубившая их в реальной истории, тут их не коснулась.

К концу шестидесятых девятнадцатого века, когда начались основные события моей авантюры, а не приготовления к ней, "дон Альварадо" уже прочно вошел в число французского истеблишмента, и сложились все условия для масштабных авантюр, затрагивающих мировую историю уже не "косметически", а вполне "весомо, грубо, зримо".

Во многом позитивная легализация в среде французской аристократии получилась из-за позиции Наполеона 3, которому очень по душе пришлись первые мои анимафильмы "Музыкальная Шкатулка", "Стойкий оловянный солдатик" и прочие, где он высмотрел аллегорию на события предшествовавшие Французской Революции, а также "домашний кинотеатр", где я, объединил в одно целое небольшой тумбы компактный и простой кинопроектор, экран с выводом изображения с ленты при помощи зеркала, и, тадам, граммофон, выполненного на самой лучшей из имевшихся материальной базе!

Наполеон был в восторге! Еще более его чувства усилили мои дары такие как электродуговой торшер и алюминиевые кирасы, столовые приборы из алюминия, который в это время ценился дороже золота!

Покровительство со стороны Императора Франции, особенно благодаря тому, что я за свой счет подарил его гвардейцам алюминиевые, точнее, из кольчуг-алюминия, кирасы, исполнив мечту императора, было очень существенным подспорьем в окончательной легализации и "завоеваниии высшего света". Где я даже стал в некотором смысле "законодателем мод", на новейшую технику и благоустройство жилищ аристократов! В общем, я приобрел славу "Гения номер Один Франции".

И вот, наблюдая за метаниями молодого Жюля, который уже начал отчаиваться найти покупателей своего творчества, я увидел, как тот направил свои стопы в издательство Пьера-Жюля Этцеля. На год раньше, чем это было в Реале.

Результат был из-за того, что свои "Пять недель..." Верн написал впопыхах, довольно плачевным. Издатель завернул роман молодого романиста, ссылаясь на то, что текст хотя и весьма интересен, но слишком затянут и требует очень основательной правки. Предложив Верну заходить, когда тот эти правки внесет.

Нечто подобное произошло и в реальной истории без моего вмешательства. Вот только там изложение первого романа Верна было реально лучше. Поэтому Этцель собственноручно помог Верну критикой и правкой его романа. Тут же все зависло в неопределенности. Самый момент вмешаться!

— Месье Верн? — представился я выходящему из здания издательства Этцеля писателю. Я хотел бы поговорить с вами насчет издания ваших романов о научных приключениях...

— А кто Вы, месье? — осторожно спросил молодой писатель.

— Может быть вы слышали обо мне. Я дон Мигель Альварадо, владелец парижских кинотеатров. По своим источникам, я узнал, что некий молодой и талантливый литератор Жюль Габриэль Верн работал на известного драматурга и журналиста Александра Дюма. И в связи с разорением последнего, испытывает финансовые затруднения. Которые я могу легко разрешить, если вы согласитесь поучаствовать в одной исследовательской миссии в Центральную Африку, в качестве журналиста-ньепсографа, для освещения хода последней...

— Вы тот самый дон Альварадо? — изумился Верн. Не ожидал, признаюсь... А в чем будет состоять моя миссия? И, каковы условия контракта?

— Я решил на свои собственные средства организовать исследовательскую миссию к истокам Нила, чтобы наконец, нанести их на карту мира. А то непорядок, гораздо более удаленную Америку мы сейчас объективно знаем лучше, чем близкую и давно изучаемую Африку. Понятно, что в отличие от более гостеприимной природы Америки, даже экваториальной, Африка выглядит самым настоящим зеленым адом — рассадником смертельных заболеваний. Чтобы избежать трагической участи отправляемых ранее экспедиций, канувших без вести в зеленом аду Африканского континента, мной разработан и уже испытан управляемый воздушный шар — дирижабль, могущий безопасно доставить группу исследователей прямо к истокам Нила...

При этих словах глаза Жюля-Габриэля расширились от сильного изумления, и он, взяв в руки толстую папку исписанной бумаги которую до этого держал под мышкой левой руки, растерянно пробормотал, — но это же СЮЖЕТ МОЕГО РОМАНА! И ОН ВОПЛОЩАЕТСЯ В РЕАЛЬНОСТЬ!!

Любо-дорого было смотреть на изумление Самого Верна! Шок, это по-нашему! Вот так, я помнил, что первоначально Жюль Верна публика воспринимала не как научного фантаста, а как журналиста, описывающего реальные события! Так почему бы не сделать их ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РЕАЛЬНЫМИ?!

— Позвольте, пряча улыбку в усах, я протянул руку к черновику Верна. Тот не без смятения, отдал его мне, и я бегло пролистал заполненные убористым почерком страницы.

В целом, черновик был ПОХОЖ на самого себя из реальности, где моего вмешательства не было. Но рваное изложение, плохое оформление сюжетных линий, да и просто стилистические, грамматические, что уж говорить о научных ошибках, которые и в оригинальном издании "Пяти недель..." были в изобилии, производили вместе нежелательное впечатление.

— Этцель отказал Вам, месье Верн? — пролистав черновик романа спросил я. Действительно, ваш сюжет удивительно совпал с моим предприятием. Почему бы вам не отправиться в экспедицию, и не реализовать сюжет вашего романа НА ПРАКТИКЕ?! У вас будет много времени, чтобы привести этот черновик к завешенному виду. Плюс, вполне реальные приключения, и реальная передовая техника нашего времени, все это резко повысит качество вашего произведения, месье Верн. А уж если вспомнить о славе первооткрывателей истоков Нила, в число которых можете войти и Вы, то я уверен, что с изданием вашего труда проблем не будет. Кроме этого, Вам следует согласится на мое предложение хотя бы потому, что у Вас появится уникальная возможность лично общаться с крупнейшими учеными нашего времени! Что резко повысит качество научной картины мира, изображаемой у вас не очень грамотно пока...

— Что это? — удивился Верн, когда мы вместе доехав до пригорода Парижа, вышли из пролетки и направились к ожидавшему нас дилижансу. Это паровой дилижанс наподобие омнибуса Уильяма Черча?!

— Он самый, правда основательно перепроектированный с учетом уже моих предложений по улучшению этого транспортного средства. Я купил патент на паровой дилижанс у наследника Черча, и предложил ему поработать на меня! Кстати, вот и он сам, мистер Джеймс Черч собственной персоной! — я представил писателя своему водителю.

— Добрый день, господа, — инженер поздоровался с нами, и обратился ко мне:

— Дон Мигель, все готово к дальней поездке. Пар в котле под номинальным давлением, запас жидкого горючего достаточен для нашего вояжа. Баки заправлены полностью! Технических неполадок нет. Водитель повернулся к дилижансу и приглашающим жестом указал нам на открытые двери салона.

— Однако ваш паровой дилижанс сильно отличается от тех экземпляров подобной техники, рисунки которых я видел в журнале "Тайм", в статье, посвященной новинкам транспорта в Англии. Эти колеса, Верн указал на мощные резиновые покрышки дилижанса которые я бесстыдно позаимствовал у "Камаза" стерев наждаком надписи на резине, пневматические?

— Угадали, это защищенные баллонеты-пневматики, могущие выдержать не одну тысячу лье суровых дорог.

— Шесть колес по три с каждого бока? — продолжил любопытствовать Жюль-Габриэль. А какова мощность машины экипажа?

— Пятьсот лошадиных сил, — скромно ответил я.

— ПЯТЬСОТ?!! Боже мой, это неслыханно! — изумился писатель. Я думал, что мощность двадцать пять — тридцать лошадиных сил. Какую же скорость может развить этот дилижанс?!

— До сорока-пятидесяти лье в час, правда, при острой необходимости. Я бы не развивал на дорогах Франции, особенно загородных и тем более сельских, скорость выше десяти — двадцати лье в час. Иначе можно ненароком задавить немало зевак и скота. Мы будем двигаться со скоростью три-пять, реже десять лье в час.

Мы зашли наконец, в салон дилижанса, и Верн снова обратил внимание на необычные для этой эпохи детали интерьера.

— Да, это лампы освещения салона, месье Верн. Но электрические, а не газовые. На этом дилижансе вообще нет газового оборудования. Поскольку я делал этот транспорт как замену карете для дальних путешествий, я не хочу подвергаться риску пожара или отравления газом. Электричество в отношении безопасности намного привлекательнее газовых рожков.

В качестве электроламп, я использовал лампы накаливания, немного улучшенные при помощи ухищрений, таких как платиновая проволока предварительного подогрева, расположенная внутри накального элемента из глинозема. Поэтому мои электролампы не нужно подогревать для их включения.

— Как мне удалось поднять мощность парового мотора до такой умопомрачительной величины, не увеличивая его массу? Отвечу без ложной скромности, это самый легкий и мощный паровик тройного расширения, с холодильником отработанного пара, существующий на данный момент на нашей планете! Благодаря конденсации отработанного пара, заправка водой нужна дилижансу не чаще чем через пятьсот, а то и тысячу лье. В качестве топлива можно использовать любую горючую жидкость. Например, испорченное оливковое масло, или фотоген, или даже расплавленный животный жир, ворвань, или земляное масло. Специальная горелка сжигает жидкое топливо без копоти, и практически бесшумно. Запуск горелки осуществляется от батареи сернокислотно-свинцовых аккумуляторов улучшенной конструкции Гастона Планте, чей патент на эту батарею я выкупил и развил в удобный источник вторичного электричества. Так что работать водителем такого транспорта — сущая синекура. Не нужно бегать вокруг котла с лопатой и бросать в топку уголь, как это происходит на паровозах железных дорог. Все что нужно, — залить в бак любую жидкость, способную гореть, проверить уровень и долить по необходимости чистую дождевую воду в котел, повернуть пару рычагов, запускающих горелку, и дождаться когда давление пара достигнет номинального уровня. Намного удобнее и быстрее, чем разводить пары на железнодорожном локомотиве, месье Верн!

В этот момент водитель дилижанса подал гудок, предупреждая нас и окружающих зевак о трогании экипажа, и дилижанс двинулся с места, выкатываясь на дорогу.

Паровой мотор, конструкцию которого я позаимствовал у паромобиля Абнера Добла, легко, буквально играючи, благодаря колоссальному тяговому моменту даже при трогании с места, вытащил довольно тяжелый дилижанс, его масса в полностью заправленном состоянии достигала десяти метрических тонн, на дорогу, преодолев ее возвышение над местом стоянки без малейшего замедления хода!

— Однако же у вашего детища, Дон Мигель, очень плавный ход! — продолжил удивляться Верн. Я не припомню ни одного экипажа или дилижанса, который мог бы похвастаться сравнимой плавностью хода!

— Я не люблю тряску, месье Верн, особенно при поездках на дальние расстояния. По моему твердому убеждению, подобающий для аристократа транспорт должен двигаться бесшумно и предельно плавно. Поэтому при разработке конструкции ходовой части этого дилижанса, я особое внимание уделил системе амортизации. Помимо рессор, которые есть не у всякого дилижанса или кареты, тут установлены пневматические амортизаторы — гасители колебаний. Поэтому даже на кочках и ямах, дилижанс практически не раскачивается!

— Удивительно! Я убежден, что сейчас такого удобного транспорта нет ни у кого на Земле! — польстил мне писатель.

— Может быть, но поставлю вас в известность, что мне уже поступил заказ на подобный транспорт, от самого Императора Франции! Так что скоро число владельцев подобных автомобилей увеличится.

— Как вы сказали, автомобиль? — переспросил Верн.