Звоночек

— Вход на нашу половину сзади, сейчас обойдём и на месте — пояснил парень. — А что это за знак на ноже?

— Знак качества — уже привычно соврал я — может, помнишь, такие кресты, даже на деньгах печатали раньше, свастика называется.

— Да, было дело. Но нож уж больно необычный, особенно рукоять. Из чего она?

— Пластик это называется, на ощупь тёплая и не скользит, а форму придать любую можно — принялся рекламировать я товар.

— Да? Ну-ка дай подержусь! — заинтересовался мой собеседник и остановился.

Мы тем временем обошли дом и оказались в глухом тупике, с одной стороны ограниченном стеной дома с единственной дверью, без окон, с других сторон всё закрывал дощатый забор выше человеческого роста. Лишь только рукоять ножа оказалась в руке молодца, как лицо его неузнаваемо переменилось. Мне показалось, что оно резко посерело, оскалилось, а глаза приобрели жестокое решительное выражение и стальной блеск.

— Хха!

Всё произошло в момент, а я, находившийся в расслабленном состоянии, не успел среагировать. Если бы не броник, то нож торчал бы у меня в левом подреберье. Мой, теперь уже противник, такого развития событий явно не ожидал и на миг растерялся, что дало мне возможность перехватить кисть вооружённой руки левой и крутануть её наружу, одновременно нанося в лицо хук с правой. Парень отрубился сразу, перевернуть его на живот и связать руки за спиной, было уже делом техники.

Во время этих танцев моё внимание привлекла куртка этого отморозка, решившего зарезать человека ради какого-то ножа. Или может следил за мной на рынке, вычислив чужака, и видел как я расторговался? Тоже вполне себе вариант.

Когда он падал, полы разлетелись и при ударе о землю, там что-то звякнуло. Быстренько обыскав тушку, нашёл в правом кармане "наган", в левом горсть патронов к нему и немного мелочи, внутренний вознаградил меня двадцаткой.

Мда, коммерция мне не удалась, а вот оружие к рукам прямо таки липнет. Нехорошо, конечно, что я с криминальным элементом пересёкся, надо теперь ноги делать и ухо держать востро. А ну как у него здесь дружков прорва, сунут в сутолоке заточку и поминай, как звали. Вариант с вызовом милиции тоже игнорировать нельзя, ведь это я уже сейчас грабителем получаюсь. Надо бы где-то отсидеться оставшиеся восемь часов до отправления поезда.

Эпизод 3.

Рассудив, что следует избегать больших скоплений народа, равно как и безлюдных улиц, шёл по городу сторожась и ноги, как-то сами, привели меня в самый центр города, к Воскресенскому собору. Службы не было, либо уже закончилась и людей вокруг храма не было, будто его специально обходили стороной. Поднял взгляд на купола и с языка само собой слетело

— Господи помоги!

Тут же внутренний голос ехидно заметил.

— Нашёл время молиться, тем более что крещёный, да не особо верующий. Когда в церкви последний раз был-то? Только на свадьбы да похороны и заходишь. Ни одной молитвы не знаешь, а всё туда же, помощи просить собрался.

На что совесть резонно возразила.

— А почему нет? Или это не ты своим болтливым языком товарища Сталина угробил? А следом и весь свой народ? Есть ли грехи тяжелее? Искупать как думаешь? Для этого нужно совершить невозможное, без веры и Божьей помощи тут не обойтись. Достоин ли ты её без покаяния?

Пока длился этот внутренний диалог, я уже подошёл к дверям и взялся за ручку, распахивая створку. Навстречу вышла древняя старуха и, глядя на меня, проворчала.

— Даже лба не перекрестил, ирод. В храм божий входишь!

Виновато посторонившись, пропуская бабушку, вошёл вовнутрь. Кроме меня в соборе никого не было и я, не спеша, прошёл к алтарю, рассматривая по пути лики святых на фресках и иконах. Мне хотелось хоть какого-нибудь знака или ощущения, будто я привлёк чьё-то внимание, но святые молчали, строго глядя на меня со стен, не выказывая ни осуждения, ни одобрения, будто я был им совершенно не интересен. И тогда я остановился и, подняв глаза к своду, начал тихо говорить.

— Господи, взгляни на меня. Не знаю, как правильно к Тебе обращаться, поэтому буду говорить, как могу. Я много грешил и мало молился, поэтому и вырос, наверное, таким раздолбаем, позволившим себе шутить именем предков, многие поколения которых поливали эту землю потом и кровью, строя и защищая свою страну и свой народ. И не мне судить их, ничего путного за все свои 33 года не сделавшему, а только Тебе. Вижу свою вину и благодарен Тебе, что у меня есть возможность её искупить. Но как же мои современники? Конечно, мы не самое лучшее поколение, живём, проматывая отцовское наследие. Неужто мой мир недостоин даже страшного суда и Ты его просто отменил, вернув время вспять? Нет, я в это не верю, ведь каждый человек наделён бессмертной душой и её нельзя просто взять и отменить, будто её и не было, есть всего два пути и они известны. Конца своего мира я не помню, исчезнуть просто так он не мог, значит, получается, этот мир параллельный и его будущее для меня сокрыто? Конечно, могу предполагать возможное развитие событий, глядя на миры в которых побывал, но будущее не определено и значит, мне оставлена свобода совершать. А раз мне дано знание, то и спрос с меня будет соответствующий.

Я замолк и стоял, ощущая небывалое спокойствие и уверенность своей правоте.

— Благодарю Тебя, Господи, что принёс покой в мою душу и направил мои мысли. И ещё кое-что. — Достал из чехла меч и встал на колено — Я не отступлюсь, пока жив, эта земля останется нашей.

Торжественно поцеловав клинок, убрал его на место.

— Об одном прошу, если я не оправдаю Твоих надежд, или сгину не успев сделать всего необходимого, не допусти того, что я видел во втором мире.

Ох и тяжело быть хоть немного откровенным, даже в Храме Божьем. Ладно, как сумел, пора уходить. Подобрал свои вещи, обернулся и упёрся во внимательный взгляд.

— Доброе ли дело задумал, сын мой? Прости, я наблюдал за тобой и видел, как ты клялся на мече. В этом Храме такого несколько столетий не было. Не хочешь исповедаться?

Передо мной стоял дед из того, проклятого немецкого мира или его близнец. Если бы не ряса, я бы точно начал себя щипать, а так просто стоял разинув рот и тупо пялился на священника.

— Слышишь ли ты меня, сын мой?

— Слышу отче, не клялся я, ибо сказано не клясться, а говорить да-да, нет-нет. Или как там у вас? Дело у меня доброе, правое и абсолютно необходимое, но очень трудное, от того и пришёл за помощью и благословением, да кто ж мне его даст без исповеди. А исповедаться хотел бы, да не могу, слишком многое весит сейчас моё слово и за каждое я в ответе, боюсь навредить.

— Воля твоя, когда будешь готов, приходи, не так уж много сейчас людей без страха в Храм заходят. Да и позакрывали храмы коммунисты проклятые, всего четыре на всю Вологду и осталось, видно настают последние времена.

— Уныние грех, отче, всё образуется. А скажи мне, сын у тебя есть?

— Есть, но не напоминай о нём, подался в большевики поперёк отцова слова, Бога отринул.

— Не сердись на него, хороший он человек, правильный, точно говорю. Скоро сын у него родится, на деда будет похож. Прощай.

И оставив священника в полной растерянности, подобной той, в которой находился я сам минуту назад, быстро вышел из собора.

Эпизод 4.

Вот это да! Мне казалось, что в соборе я провёл не более десяти минут, а на самом деле был там почти два часа! И организм уже стал настырно напоминать, что укрепив дух, неплохо было бы позаботиться и о теле. Кроме того, надо ещё и в дорогу что-то с собой прикупить, а на рынок я больше не ходок. Пришлось зайти в заведение с вывеской "Ресторан", что, на мой взгляд, было большой натяжкой, но хоть покормили от пуза, недёшево, правда. Ещё и заказал на троих, а излишки с собой завернул, бутылку водки не забыв. Официант, уже нацелившийся на остатки обеда с сожалением посмотрел мне вслед, на его лице прямо заглавными буквами читалось: "деревеньщина". Вот молодец, на правильную мысль натолкнул, поищу ка я парикмахерскую. Или как она в этом времени называется?

Ха! Видели бы вы лицо мастера опасной бритвы, когда я спросил у него про женщин в штате! Так оскорбить человека в лучших чувствах! И не будешь же объяснять, что парикмахер неженского пола у меня ассоциируется исключительно с личностью "звезда в шоке". Но! Видимо, тут ещё оставались пережитки демократии и свободного рынка, где желание клиента — закон, и меня шустро подстригла молоденькая девчушка, видно дочка мастера. Одного взгляда в зеркало мне хватило, чтобы все стереотипы прошлой жизни рассыпались прахом, и допускать это милое создание с опасной бритвой к моему лицу я наотрез отказался. Парикмахер, довольный собой, незлобно надо мной подшучивая, быстро и радикально убрал женские огрехи, заодно и сбрил бороду с усами подчистую. В итоге я покинул заведение наодеколоненный и стриженый под Котовского. Что ж, скупой платит дважды, да и результат не так уж и плох, вспомню армейскую молодость.

За всеми этими хлопотами время пролетело незаметно и вот, ровно в девятнадцать ноль ноль я уже первым стою у окошка кассы и беру билет до Москвы. К моему великому сожалению, а также благодаря моей глупости, выкупить купе не получилось, задал кассиру прямой вопрос вместо того, чтобы купить билеты молчком. Ответ меня обескуражил своей железобетонной непробиваемостью

— Не положено!

Что ж делать, придётся ехать с соседями и трястись всю дорогу, как бы меня не раскусили. Да где наша не пропадала! С другой стороны, может чего полезного для себя узнаю, в это мире я ещё ни с кем достаточно долго не общался, а тут деваться некуда.

И вот, наконец, паровоз, пыхтя паром, вытягивает состав из вечерней тьмы к платформе. Проверка билетов и посадка пассажиров много времени не заняла, наконец, добрался до купе. С замиранием сердца постучался, какие-то соседи мне достанутся?

— Можно — откликнулся женский голос.

Только этого ещё не хватало после недельных прогулок по лесам без бани! Но, деваться некуда, надо входить.

— Здравствуйте, меня зовут Семён Петрович, буду вашим попутчиком до Москвы. — замялся я на входе.

— И вам не хворать! Да проходите же, окно открыто, сквозняк. Зовите меня Александрой Васильевной. А лучше — товарищ Артюхина.

Я невольно улыбнулся.

— Ну, вот и славно. Как сказал Гагарин — поехали!

Поезд Архангельск-Москва.

Эпизод 1.

Вот так попутчица мне досталась! Нет, внешне — ничего особенного, обычная женщина средних лет, весьма приятная на вид. Первое впечатление портили только сосредоточенное, кажущееся сердитым выражение лица и серьёзный взгляд серо-голубых глаз, которыми она вдумчиво изучала машинописный текст на отдельных листах и в подшивках, извлекая их из одной папки и, часто ставя пометки, зачёркивая и исправляя, складывала в другую. За этим занятием она здорово напоминала мою учительницу начальных классов из, уже далёкого, счастливого детства. Сходство было таким, что я, невольно улыбаясь, уплыл в воспоминания о том, как строгая тётя постоянно отчитывала хулиганистого сорванца, точно так же внушительно делая паузу и поджимая губы после каждой сказанной фразы, глядя сверху вниз строгим взглядом. А я, смотря снизу вверх, ни в чём не признавался, если уж вина была совсем очевидной, просто молчал, как партизан на допросе, стараясь упрямо не опускать глаз. Ох, было времечко! Или, теперь правильно говорить "будет?". Учительница-то моя ещё даже не родилась. Да, наверное "будет", если очень постараюсь, только вот уже не для меня.

— Не для меня придёт весна,

— Не для меня Дон разольётся.

— И сердце девичье зайдётся

— В восторгах чувств не для меня.

Песня, возникшая на задворках сознания, как нельзя некстати наложилась на ставшие грустными мысли и я, задумавшись, стал тихонько напевать вслух, копаясь в рюкзаке. Пока не поднял лицо и не наткнулся на жёсткий вопрос

— Казак?

— Нет. — Я растерялся — А, так вы о песне? Хорошая она, больно мне нравится.

— Песня казачья, они враги советской власти, стало быть, вражеская она.

— А вы за советскую власть значит? А если казаки Интернационал станут петь, он что, тоже вражеской песней станет?

Тут уже опешила моя собеседница.

— Как казаки Интернационал станут петь? Не будет такого никогда!

— Да ладно! Уже есть! Будённый ведь казак?

— Не смейте трепать имя товарища Будённого! Он — красноармеец!

— А червонное казачество как же?

Ну, вижу, нечем крыть, сейчас тему сменит.

— А вы сами, на какой платформе стоите?

— Я, слава Богу, на поезд успел и теперь сижу, а вскорости и лечь собираюсь.

— Не прикидывайтесь, вы прекрасно поняли, что я о политической платформе спрашиваю.

— А... Вот вы о чём. Так я из партии политических пофигистов.

— Как это?! — Ага, снова удалось тебя, дорогая, озадачить.

— А вот так, всё равно мне, коммунизм ли, капитализм ли, лишь бы людям было хорошо и подонков поменьше, внешних и внутренних, чтоб жить не мешали.

— Политической близорукостью, стало быть, страдаете. Взрослый человек, а как будто не помните, как при капитализме жилось рабочему классу. Только коммунизм может обеспечить трудящимся достойные условия жизни. А всё потому, как раз, что мы избавились от паразитов-капиталистов и взяли власть в свои руки. А вы: "всё равно".

— Да какая разница, каких паразитов кормить, капиталистических или коммунистических? А придётся в любом случае, — я завёлся не на шутку — лишь бы они жрали поменьше.

— Это каких таких коммунистических паразитов? Да любой член ВКПб готов костьми лечь за дело рабочего класса! Это нашими усилиями совершилась революция, освободившая народ от гнёта помещиков и буржуазии! Как вы смеете так о большевиках говорить!? Да вас в ГПУ надо сдать, как подрывной элемент!

Опаньки! Язык мой — враг мой. И что теперь с ней делать? Прибить, если заорёт? Пожалуй, придётся, но сначала попробуем как-то успокоить.

— А вы член партии? Простите, не знал и не хотел обидеть...

— Я не просто член партии! — Перебила меня разъярённая женщина. — Я член ЦК партии! И трепать коммунистов я вам не дам! Не на ту напал! А за конрреволюционную пропаганду ответишь...

Последнее её восклицание так и не состоялось, затухнув после того, как взгляд упал на живодёрских размеров нож, который я достал из-под стола.

— Будешь орать — прирежу к чертям собачьим. — Мой голос прозвучал тихо, но веско. — Давай лучше поговорим без истерик и крайностей. Честное слово, всё совсем не так, как вам кажется.

В последней фразе я перешёл обратно на "вы" и это несколько разрядило обстановку.

— Говори. — Александра Васильевна, видно, тоже решила не обострять. — Но учти, от меня ты ничего не добьёшься, и распропагандировать тебе меня не удастся. Я твёрдо убеждена в верности коммунистической идеи.

— Не очень то и хотелось! Просто мне бы очень хотелось убедить вас в том, что я вашему ненаглядному коммунизму не враг и, тем самым, исключить моё общение с органами госбезопасности в негативном ключе.

— Раз чекистов боишься, значит — враг. Что бы, ты не говорил.