Ландскнехт. Часть шестая

Оставив Хуго корпеть, под обещание лечь не позже полуночи (он довольно серьезно согласился и даже будильник поставил — вот на глазах же человек меняется!) — да поехал домой. Еще обойм латунных закажу в мастерской чеканщиков на Приморе, поближе к дому, они не сложные, подгоню сам, а патронов тоже наснаряжаю. И кабурой озабочусь немедля. А там посмотрим, может и еще парочку таких шмалеров заделаю.

Дома меня ждал довольно роскошный ужин — начал было ворчать на Мору — но оказалось девки сами все устроили, даже вопреки возражениям матери. Ладно, пришлось похвалить. Тем более действительно было вкусно, а у Хуго я проголодался, на кофе и галетах не наешься, а остальное нам 'некогда' вишь ли. Подумав немного, на радостях от сего чревоугодия — назначил на завтра выезд на пострелять с доктором и его дикарками. Девчонки аж прям от восторга взвились, а Мора покраснела. Видимо вспомнив этих дурочек островных. Да-с, есть там что вспомнить... Ну, надеюсь, как-нибудь сладим с этими дитями природы...

.................

Утро началось интересно. Нет, сначала все было как обычно, даже девки не суетились, собрались вполне расторопно. И даже пожелание не напяливать комбезы бо через город едем восприняли спокойно. Уже поджидаем во дворе в тенечке сидючи Пола — он под это дело обещался приехать на фургоне — не так шикарен, как пролетка, зато все влезут, да и тент не помешает. И тут прибегает мальчишка-газетчик. Обычно он поутру газету приносил, в щель на воротах пропихивал — его даже сабак узнавать стал, и не орать. А малая наябедничала что раз видела, как сабак под ворота нос просунул а мальчишка ему давай нос чесать. Охеренный у нас сторож, чоуштам. Но тут принесся уже заутро, притащил экстренный выпуск. Отдал медяк, глянул в газетенку формата А-четыре...

'Барон Верген трагически погиб в предгорьях Великого хребта на охоте!'

Ота оно как. В интересное время живем.

Прочел полностью листовку — газетой это назвать сложно (хотя рекламу ушлые какие-то поцы на обороте втиснули — наверняка преизрядно им это обошлось). Перечитал еще раз.

Для 'экстренной' новости слишком все четко, складно, и с подробностями. Что уже наводит на мысли. И даже с пафосом местами. Каково звучит, а? — '...и пребывая в благолепии охотничьих угодий Князя Велима Освободителя (ишь, ты как!), да продлятся Его дни и умножится Его слава, оный барон, осознал все зло, творимое им в войнах, устыдился сего, и, не будучи в силах снести таковой груз моральной ответственности, предпочел покинуть сей бренный мир, избавив себя от невыносимых мук совести.' Проще говоря, барон-то наш сиганул со скалы прям на лошадке. На виду всей свиты, то есть, надо понимать — охраны. Ушел, так сказать, от заслуженных кар, а возможно и от справедливого следствия. (Наверное, в обломках лошади потом найдут гранату? По уму-то без гранаты никак невозможно...)

Отдельно внизу было напечатано соболезнование от князя Велима. Полное торжественности, упоминания былых побед и великих свершений, где барон бился 'рука об руку' и так далее. Ни слова плохого, и последние строки что мол — наконец-то герой войны обрел тот покой, что не имел в жизни и к коему так стремился.

На обороте некролог от Союза — вот тут видно, что наспех набирали, я даже две ошибки в тексте нашел. Сухонько, дежурненько, прям хочется сказать 'с пожиманием плечами'. Помер барон — и хер с ним.

И опа — 'От почетных граждан Вольного Города Рюгеля' С завитками, красивым текстом в рамочке. Хорошо оплачено. И слова-то какие 'С горечью и болью мы узнали', 'Был непримиримым борцом за счастье и благоденствие', и даже 'Погиб, не вынеся тягот обрушившейся на него опалы', ого! А в финале и вовсе завернули 'Но дело его будет жить в веках, и найдутся те, кто подхватит выпавшее из его рук знамя!'. Однако. Прямо-таки пышет ненАвистью от этой эпитафии. Прямо-таки хочется сказать 'в тоскливой злобе', ага. Вот бы с Аллертом поговорить, он бы наверное изложил суть... Но это я конечно, так. Не буду же я на политинформацию каждый раз дергать начальника местной безпеки... Сам как-то разберусь, наверное.

...Хотя лекарю я записку отправил с утра и получил одобрение — в последний момент все несколько сорвалось. Берг сообщил, что вот-вот прибудет одна его привилегированная пациентка, не 'по работе' — но отказать невозможно, ибо не поймут-с. Супруга кого-то из райадминистрации. С какой-то очередной хворью, коие она себе регулярно придумывает.

— Потому, голубчик — прошу уж, возьми этих вертихвосток, она их все равно терпеть не может, да съездите сами. А я уж в другой раз. Никак невозможно этой ведьме отказать, надобно принять.

— Да будут ли они меня слушаться? Дело-то такое.

— Не переживай! Я им прикажу накрепко. Или... А давай-ка я с вами Нюлу отправлю. Ну, кухарку нашу. Ничего, мне помогать не надо, дурре этой умных слов наговорю да микстуру какую сделаю — все равно она здоровее портовых ломовых кобыл. Справлюсь. А кухарка за этими кошками присмотрит — она меня слушается хорошо и понимает дословно, а эти у нее в строгости. Согласен? Вот и славно, обождите чуть, сейчас я их соберу...

Девки выскочили быстро, с насмешливыми мордами — босиком, с непокрытыми головами, в коротких сарафанчиках грубой ткани, стиля 'лё мешок'. И ведь, наверняка без всяких намеков на белье под оными. Они бы и вовсе голяком выскочили нимало не смущаясь (ну то есть 'одетыми' по своему, дикарскому, разумению — пояс шириной в ладонь на пузе — значит 'не голая', так вот у них заведено) да уже пообтесались в городе. Обе — с своими палмами, и на плече торбочки с всяким метательным. Выскочили, меня увидев — заулыбались, подскочили в щеки чмокнули. Это они уже тут нахватались. И давай смеяться заливисто. Гляжу, Мора хмурится, а девки смотрят прям рты раскрыв — ну, у нас-то на Приморе таких нечасто увидишь, а чтоб вблизи, да в таком виде... Но тут из двери выплыла та самая Нюлу. С пресерьезнейшей физиономией — хоть одета столь же легкомысленно, тоже босая и простоволосая, в сарафании. На ней этот сарафанчик смотрится из-за некоторой пухлости тела еще как будто короче. У меня аж слюна непроизвольно выделяться стала. Но кухарка никаких глупостей себе не позволяла — бровь в сторону девок подняла — те заткнулись, как не было. Пару фраз мяукнула — те только кивали слажено — и чуть не по стойке встали. На меня взгляд перевела, руку на могучий бюст положив, головой поклонилась, снова вскинула так, что иная герцогиня позавидует осанке-то. Оружия никакого с собой старшая не имела — разве ножик на шее маленький, причем это не их штучка, тут видно купленный, тут многие барышни такой носят, особливо кто по хозяйству. Скорее хозбыт, инструмент. Берг, правда, тутож из двери протягивает помповик и пояс с патронами. Однако, смотрю кухарка его берет — словно змеюку.

— Боится она — смеется лекарь — Стрелять пробовала, но глаза закрывает, и на двух вытянутых руках держит аки палку. А надо бы как-то приучить, да некогда все.

— Ничего, — говорю — Попробуем, может и выйдет чего.

Загрузились в фургон — причем пока залезали оне — продемонстрировали правильность догадок насчет отсутствия белья. Смотрю Мора аж покраснела, девки мои зафыркали. Однако расселись, тронулись — кухарка с с видом английской королевы едет, изредка на Мору поглядывая, а вот дикарки ейные, чуть она цыкать перестала, давай хихикать да вертеться, на девок косятся вовсе насмешливо. Ну, по их понятиям 'племя' у меня дохловатое . Вон и старшая моя — их старшей не чета, и остальные — ниочем. С ними не сравнить. Девки, гляжу, накуксились, а те только пуще смеются, чуть не дразнятся. Ничего, думаю, посмотрим еще.

...Мишени расставили — причем Нюлу нам с Полом не позволила таскать, оставив лишь контролировать, запрягла молодых на ТФТ, то бишь пресловутый тяжелый физический труд, моментально. Мои переоблачились в комбезы, и деловито раскладывали и проверяли арсенал — смотрю уже островитянки не так и насмешливо смотрят. Потом через кухарку — она, похоже, тонкости языка куда лучше понимает, да и вообще субординация — довел суть мероприятия:

Во-первых — велено их обучить огневому бою. Бо времена настают нехорошие, и драгоценный их вождь, сиречь лекарь Берг — могет подвергнуться нападению неустановленных лиц с целью физической расправы, или еще чего недопустимого. Лица эти, по определению — огненного боя не чужды, отчего и всем подчиненным вождя Берга необходимо уметь сие.

Во-вторых — сейчас мои барышни покажут, как надо, и что умеют. А потом они будут вас, обезян голых, учить, И, не дай Боги, я увижу какие-то неподчинения, насмешки, или хуже того — отказы делать как велено. Последние слова Нюлу подкрепила жестам карательно-сексуального характера. Выдав после тираду с такой интонацией и экспрессией, что даже я понял — что, кому, куда и как глубоко засунет. Дикарки прониклись, морды сделались чуть ли не испуганные.

И началось... Едва только мои начали демонстрировать, на что способно современное оружие в довольно умелых руках — дикарки вовсе присмирели. Особенно опасливо смотрели на Альку, как она со своим автоматом управляется. А та и впрямь уже наловчилась, они с сестрой нередко, накрутив патронов, бегали за ручей пострелять. И сыпет на дистанции до сотни без промаха в темпе, способном огорчить большинство здешних гафнайтеров. Милка же из армейского карабина захерачила все пять в силуэт на триста, самую дальнюю мишень — и тоже удостоилась почти благоговейных взглядов. Сам я чуть пострелял и с автомата, и с револьвера, в том числе и новый опробовал — заодно девчонкам показал, те тоже оценили положительно.

После этого, решив чуть снизить накал и разрядить — предложил гостям показать, чего они умеют. Дикарки с их непосредственностью тут же воспряли духом, и начали крутить свои палмы, рубать ими лозу, метать сюрикены и заточки в пень. Вызвав уже восхищение у моих барышень. Под финал вовсе разошлись. Сначала Нюлу отобрала у девок их оружья, начала буквально валить с двух рук, став похожей на конвертоплан в полете. И натурально с рычанием и утробным завыванием прорубила в один проход в молодом кустарнике просеку. А потом, уже раздухарившиеся островитянки, начав подпевать и приплясывать, пока старшая рубила несчастную лозу, едва получили обратно холодняк — без предупреждения поскидали сарафаны, заставив Пола покраснеть как рак, и тут же начали рубиться. Я даже испугался, девки мои ахают — а те только знай крутят своими ножиками! И ведь ножики острейшие, и рубятся — ну вот со стороны-то совсем по-настоящему, пусть и понятно что убивать друг-друга не хотят! Впрочем, когда я уже хотел старшей намекнуть на недопустимость — они и сами прервались. Явив на своих телах по нескольку неглубоких порезов. Которые они тут же 'обработали' — попросту слизнув кровь языком (иногда — помогая друг-другу, отчего Пол впал вообще в полуобморочное состояние) а потом замазав каким-то извлеченным и торбочек и разжеванным детским гавном (ну или что там ныне самое лучшее в народной медицине? Гудрон, или листья коки?). Но, на удивление, кровотечения очень быстро остановились. После чего дикарки вновь облачились, словно и не бывало, и стали принимать похвалу.

Я же, позаимствовав у Сони палму, чуточку повыделывался, показав, что и мы умеем. Аккуратно — все же боевое оружие, острейшее! — покрутил вокруг себя всячески, как умел, навроде как шашкой если. Баланс оружия похож, навершие рукоятки тоже на кавказский тип шашек схоже. Получилось без эксцессов. Потом рубанул несколько раз лозу — и даже вышло чисто. Правда, скорее благодаря остроте оружия, чем моим навыкам. Однако дикарки одобрительно загудели. Ну, что ж, можно и к самой сути приступать...

... В целом, прошло все даже лучше, чем планировалось. Выбранная тактика оказалась правильной. Девчонки меж собой отлично разобрались, никакого недопонимания уже не было. Мне даже вмешиваться не пришлось — мы с Полом лечили растрепанные выступлением нудисток-фехтовальщиц нервы холодным квасом. Потому что пива у Пола нет, ибо 'какая-то тварь надоумила городскую власть запретить извозчикам даже пиво пить!' И штрафы дерут зверские теперь за один только запах. Ото оно как... Барышни мои научили дикарок обращению и с армейскими револьверами, и с карабином, и с теми автоматами что им купили у Хуго. Мелкашка им понравилась больше всего — негромко, а грохота выстрела они все же инстинктивно побаиваются, вздрагивают и жмурятся. А тут научились даже попадать, на двадцать шагов всего, но и то прогресс. С армейского револьвера на пять в силуэт кое-как уже тоже получалось. А вот с дробовиком не задалось. И грохот и отдача для них слишком могучие, и перезаряжать не очень выходило. Может, и ружье не лучшее, хотя у меня получалось ладно, но помпы они бывают такие, что навык надо — чуть резче или чуть плавне дергаешь — и клин. Единственная, кто смог как-то стрелять из помповухи — оказалась кухарка. Ей, впрочем, и по массе тела и комплекции дробан подходил лучше всего. С остальным оружием у нее не очень задалось, похуже девок даже. А тут ничего. В этот момент Пол решил повыебываться, и притащил из фургона кучерский обрез — где-то нахоботил он двустволку аж четвертого калибра, с короткими стволами в две пяди, и с коротким, но толстым прикладом, с кожаным мягким затыльником. Стволы диаметром в дюйм, в патроне двенадцать золотников картечи. Пару раз я сам дал, морщась от отдачи. После чего кухарка с горящими глазам попросила научить ея обращаться с этой штукой. И далее извела весь запас патронов, рыча и ругаясь на своем, снося мишени картечью. Мы лишь оторопело наблюдали, островитянки аж рты пораскрывали. С сожалением отдав Полу ружье, Нюлу выдала кратко:

— Оччен харооошииий! Всеем пестаааа!

Подумав, выменял у Пола его гаубицу на дробовик Берга. Уладим как-то, оно того стоит. После чего счел обучение завершенным, и велел перекусывать.

Вернул я лекарю его прислугу под вечер. В отличном настроении, и обогащенную новыми знаниями и умениями. Отчего они выглядели гордо — ну, оно и понятно, в их внутренней моральной иерархии они скакнули на недосягаемую высоту сразу. С моими они натурально подружились, причем мне показалось, что под финал малые уже вплетали в речь какие-то островные мяуканья. Дикарки после трапезы по просьбе девчонок учили их и с палмами обращаться, и метать всякое в пень — и тоже небезуспешно. Что, опять-таки способствовало и укреплению международной дружбы, и повышению взаимного авторитета. Сдал лекарю его 'племя' вместе с вооружением, заявив, что теперь жить ему станет гораздо спокойнее. И, пока девчонки с дикарками вполне дружески прощались — Нюша с Морой солидно беседуют а Лушка с Соней малых тискают и целоваться лезут прям— отведя в сторону говорю:

— Тут, понимаешь, такое дело. Ехали мы обратно — я Нюшку-то твою на облучок посадил, рядом с Полом. А то в фургоне лавки низковаты, у ея сарафан задирается, ей наплевать, а у меня нервы.

— Ох, ну так с ними же бесполезно объяснять! Не понимают оне!

— Так отож. Только вот беда. Дудка эта, что я ей на помповик сменял... Ты, думаю, не против? Я и думал, что все равно, один демон висит 'абы было', а уж если что — то такое не хуже. Но вишь, так ей эта мортира дивизионного калибру зашла — что с рук ея не выпускала. Даром, что патронии все извела, ну да новых прикупить придется.