Толик, ты знаешь, Ростик пропал.
Ну,
Его легавые везде ищут,
Ну,
Я приду к тебе завтра утром, — Оля развернулась и быстро пошла в глубь аллеи.
Стой!
Тихо! Меня тоже могут искать, — прибавив шагу, она почти побежала к одному из боковых выходов. Завтрашний день обещался быть трудным, придется рано вставать, нужно было выспаться.
Дома веселье было в разгаре, перед выходным днем отчим гулял с корешами. Соваться туда было опасно. Но на этот случай, регулярно повторяющийся в ее жизни, у Оли уже были домашние заготовки.
Можно я у тебя сегодня переночую, баба Катя? — спросила она, заглядывая по кастрюлям. Родичи уже вымели и суп, и кашу, пришлось ограничиться хлебом и чаем. "При интенсивной работе мозга нужно другое питание", — мрачно подумала Оля.
Ночуй, мне не жалко. Что-то ты рано сегодня.
Голова кружится, танцевать не могу. Ростик пропал, второй день уже нету.
Кабы того горя.
* * *
Пришел Женя, притащив с собой списки, в которых было около двадцати фамилий и адресов неблагополучных подростков, подходящих под описание и состоящих на учете, часть из которых уже успела побывать в колонии. Выбрав из них шестерых, чьи адреса были в ближайшей окружности, доложили Илье.
Женя, с твоим начальством уже договорено, до окончания следствия ты прикреплен к нашей группе. Делайте, товарищи, что хотите, но завтра вы должны определиться, и если подозреваемый в городе, арестовать его. Послезавтра с утра жду вашего доклада. Петро, ты старший, в помощь вам никого дать не могу, привлекайте участковых и дежурных, у вас есть необходимые полномочия. С транспортом тоже помочь не могу. На задержание вызовете в помощь оперативную группу. Если все поняли, то свободны, идите работайте. Если будет подозреваемый, послезавтра получите отгул, а может и два.
Выйдя из квартиры, где Илья продолжал работать с вдовой, Петро только сплюнул со злости. Пошел бы лучше в больницу с дочкой переговорил, та хоть что-то видела, но у дочки нет подруг вышедших замуж за местное начальство, которым она сможет рассказать про доблестного следователя прокуратуры в должности среднего начсостава Илью Шапиро. Ладно, и это надо, хуже бы было наоборот. А Илья начальник неплохой, Петро разных повидать успел за свою недолгую службу.
Как делить список будем Женя?
Чего его делить. Я многих в лицо знаю. Большинство сейчас на танцах в парке. Там и дежурных по городу полно. Идем туда, собираем, кого найдем, опрашиваем на месте, а потом определяемся. Если повезет, то завтра загорать пойдем.
Твоими устами да мед пить.
Есть у меня еще один паренек из соседнего двора. Должен он мне, помог я ему в колонию не загреметь.
Да не будет он тебе стучать, можно подумать, ты эту публику хуже меня знаешь.
А я его и просить о таком не буду. Нет у тебя Петя воображения. — Женя радостно заржал, от придуманной пакости.
Зато я старушек убалтывать умею. Возьмем ту сознательную соседку на опознание. Она его в лицо видела.
Лучше бы ты молодушек убалтывать умел, Петро.
Не скажи, со старушек для дела больше пользы. Глаз у них наметанный, и пролетарское чутье развито.
В парке Женя с дежурными милиционерами пошел собирать нужный контингент, а Петро инструктировал соседку.
Вы сядете на эту лавочку, Любовь Ильинична. Ребят будут мимо вас проводить, по одному, вон к той следующей лавке, где мы их опрашивать будем. Как только узнаете того, кого к нам повели, просто встаете и уходите домой, а мы знать будем, что это тот, кого вы во дворе видали.
Пока приготовил все, появился Женя с тремя дежурными и десятком ребят. Он приводил ребят по одному к Петру. Соседка продолжала сидеть. Задав пару вопросов, где был вчера, что делал, ребят отпускали. Третьим Женя привел пацана лет пятнадцати, из соседнего двора.
Антон, вчера у вас квартиру ограбили, а хозяина убили. Возле дома и двора вашего, фраер последнюю неделю крутился, все его видели и ты видел. Мы его все равно возьмем, Антон. У меня к тебе одна просьба. Я хочу быть уверен, что я не зря сегодня и завтра жonу рвать буду. Посмотри в этот список. Если он там есть, просто скажи, мне не надо знать кто, мы все равно всех проверим. А если нет, то нет, мы пацанов отпустим, и прессовать лишний раз не будем. Только уговор такой, не хочешь, не бери список в руки, я не обижусь. Соврешь, пеняй на себя, я тебе это не забуду, понял?
Понял, — буркнул Антон, поколебался, но взял список. Пробежав глазами, первые пять фамилий, положил список на стол и сказал, — есть он тут.
Спасибо Антон, можешь идти, значит не зря мы тут с вами время свое гробим.
Ну, что скажешь, — улыбался Женя, после того как Антон ушел
Шестой по списку.
И у меня так вышло, а это у нас Ростислав Селезнев по прозвищу Кочерга. Нет его в парке. Компанию его видел, а его нет.
Давай так, этих по быстрому пропускаем, чтоб Антона не светить, а потом, приводишь компанию Кочерги, будем их прессовать, где он может быть, и с кем дела имел в последнюю неделю. Ты, кстати, Ольгу Стрельцову знаешь?
Слыхал, что с Ростиком последний год таскается, но ко мне не попадала.
Если сможешь, помоги девчонке, говорил я с ней, пропадет, а она деваха правильная. Так мне показалось.
Ладно, еще поговорим, давай дело делать.
Ребята из компании Ростика рассказали, что последний раз его видели выходящим со двора вчера утром. После этого во дворе он не появлялся. Ольга Стрельцова была с ними на танцах, но потом ушла, никому не сказав. Ушла еще до того, как Женя с милицией начал собирать пацанов.
Надо бы ее найти, она мне вчера показания давала, говорила, что с Ростиком виделась, надо ее подробно расспросить.
Где ты ее сейчас найдешь? Фигуранта нашли? Нашли! Пора отдохнуть. А завтра с утра ее прямо в постели, тепленькую возьмем. А она как, хорошенькая?
Она несовершеннолетняя, Женя.
Жалко...
А то ты не знал. А про отдых забудь. Санкцию на обыск у Ростика, экспертов предупредить, собаку с инструктором заказать, чтоб подвалы и чердаки обыскала, это кто вместо нас делать будет?
* * *
Проснулась Оля очень рано. Она, быть может, еще бы поспала, но баба Катя, как обычно, вставала с первыми лучами и оккупировала кухню, пока все спят. Таская туда необходимые ей продукты, она постоянно приговаривала.
Спи еще девочка, не обращай внимания.
Я сейчас, встаю уже, баба Катя, за хлебом пойду, — сонно отвечала Оля
Спи спокойно, я уже заходить не буду, какой хлеб, магазин только через час откроется, — баба Катя, плотно прикрыв дверь, пошла вдоль длинного коридора на кухню.
Оля, встав и одевшись, быстро отрыла сумку, достала из нее три свертка, которые лежали в тайниках. В двух на ощупь были пачки денег, в третьем, замотанная шкатулка. Затем быстро просмотрела содержание сумки. Все что надо, было на месте и даже более того. Подумав, Оля достала две пары часов, Ростика и вытащенные из его тайника, небольшой сверточек в котором было золотое кольцо и серьги. Замотав это в тряпку, она добавила четвертый сверток к первым трем, и зарыла их обратно в дрова. Затем пошла к себе, взять сумку на хлеб. В комнате стоял непередаваемый запах бычков от папирос, перегара и потных тел.
Отчим, в обнимку со своим корешом, спал на ее постели, а второй его дружбан, крепко обнимал мамашу. Поскольку отчим с корешом спали одетыми, в отличии от второй пары, вся одежда которой была в беспорядке свалена перед кроватью, платонической эту сцену назвать было трудно.
А поутру они проснулись,
Кругом помятая трава.
То не трава вокруг помята,
Помята молодость моя.
тихонько мурлыкала Оля, осматривая помещение. Найдя сумку, она легонько растолкала мать, уставившуюся на нее непонимающим взглядом.
Одевайся, собирай своего хахаля, тихонько выпроводи, и ложись обратно. Я пойду, хлеба куплю. — До матери потихоньку начал доходить весь ужас ее положения. Не опохмелившийся отчим особой толерантностью и широтой взглядов не отличался.
Ой, Боже милосердный, как же это, — запричитала мать, пытаясь прикрыться одеялом.
Тихо, ты. Подробности потом расскажешь, я пошла.
Оставив мать вспоминать прошлый вечер, Оля, закинув вторую сумку в первую, весело выскочила на улицу и бодро пошла в направлении поселка. До нужного ей места было около получаса ходьбы широким шагом. Напевая веселую песенку, Оля вышла в ту же посадку возле железной дороги, которая шла к рабочему поселку. Сегодня ей не повезло, попутного состава видно не было. Переодевшись в одежду Ростика, она зашагала по узкой тропинке вьющейся среди деревьев.
Оля вышла к домам поселка со стороны огородов. Так их осенью вел к своей норе Толик. Стараясь угадать нужный дом, с тыла они все выглядели одинаково страшно, облепленные сараями и прочими нужными строениями. Некоторые из них так и назывались, нужники. Выбрав один из домов, и подойдя к нему по тропинке в огороде, Оля поняла, что не угадала. Это не расстроило ее оптимистическую натуру, и она прямо через огород пошла к соседнему. Нужный ей дом должен был быть где-то здесь. Летающих домов в природе не существует. Убедившись, что на этот раз она не ошиблась, Оля постучав в окно, сняла картуз, встряхнула волосы, достала из кармана финку Ростика и спрятала ее в правый рукав, придерживая острие согнутыми пальцами.
* * *
Толик лег спать поздно и в плохом настроении. Ему не удалось найти себе девку или попользоваться чужой, в конце вечера все куда-то разбежались, и он один, как последний лох, вернулся домой. Когда утром его разбудил стук в окно, и он увидел эту Ростикину сучку, которая пришла, как вчера и обещала, он, обрадовавшись, как был в майке и трусах затащил ее в хату. Толик не задавался вопросами, зачем она пришла, и чего это вдруг он ей понадобился. Это были для него слишком сложные умопостроения. Переходя сразу к сути вопроса, он коротко и ясно сказал,
Бери в рот!
Поставив сумку на землю, и схватив его торчащий в трусах член левой рукой, она, заглядывая ему в глаза, спросила,
Рама, а ты меня любишь?
Пока он раздумывал над тем дать ей в рыло или просто обматерить, она тыкнула его правой рукой в бок. Сильно закололо слева, грудь сдавил спазм, и трудно стало дышать. Оля отскочила, и кривая улыбка исказила ее уста,
— Бедный Толик.
Только теперь он заметил, что у него слева, в боку, торчит рукоятка ножа, а вокруг нее тонкой струйкой бежит кровь.
Сykа, — прохрипел он, шагнув к ней, но она шустро рванула в бок, оббежала вокруг стола, и весело смеясь, повторяла,
Не догонишь, не догонишь.
"Она сумасшедшая", — пронеслось в голове и потемнело в глазах. Падая на землю, он еще успел с удивлением подумать, — "неужели я умираю?".
Обойдя Толика, которого выгнула предсмертная судорога, Оля достала из сумки гвоздодер и начала внимательно осматривать доски пола. Найдя подходящую, освободив ее по всей длине, Оля начала максимально осторожно ее поднимать, сначала расшатав, используя гвоздодер как рычаг, и подцепив ним доску через щель возле стены, затем повытаскивав гвоздодером гвозди. Вытащив вторую сумку и переложив в нее свою одежду, Оля еще раз пересмотрела содержимое. В первой сумке лежали остатки бельевой веревки, оголовье молотка замотанное в тряпку, золотые побрякушки, деньги и часы, которые Оля собрала поверху в квартире барыги. Взяв немного денег, а то за хлеб не будет чем рассчитаться, Оля добавила в сумку гвоздодер, протерши его тряпкой, а оголовье молотка забрала. Засунув сумку под пол, она аккуратно забила гвозди оголовьем молотка на место. Затем затерла грязными подошвами все свежие царапины. Критически рассмотрев дело своих рук и ног, она вынесла окончательный вердикт.
Для сельской местности сойдет и так.
Натянув картуз на голову, взяв свою старую сумку с одеждой, кинула туда оголовье молотка. Глянув еще раз, не забыла ли чего, хлопнула себя свободной рукой по лбу.
Дура!
Протерши тряпкой рукоятку ножа, она вздохнула.
Бедный Толик.
Тряпкой, закрыв за собою дверь, она быстро пошла обратно. Больше часа ходить за хлебом, это явный перебор. Утешало, что никто не знал, когда она вышла за ним из дому. Глаза ее застилали слезы, губы дрожали.
Если бы ты скотина, не покалечил ту девку, которую мне Ростик показывал, я бы тебя не тронула. Ты же ей не рожу, ты ей душу поломал. Ростик рассказывал, она умом повредилась. Ты бы все равно кого-то убил, и тебя бы расстреляли. А так, в следующей жизни, у тебя будет счастливая судьба. Наверное.
Пройдя полдороги, Оля переоделась в свою одежду, зашвырнула подальше обмотанное в тряпку оголовье молотка и попрятав через каждые сто метров элементы Ростикиной одежды в кусты, с пустой сумкой вышла из посадки и направилась домой. Даже если милиция найдет старую одежду, в чем она очень сомневалась, глазастые граждане скорее к себе дамой унесут, это будет для них лишь означать, что Ростик переоделся в новую. Купив по дороги две булки хлеба, и отламывая от одной из них кусочки, она жевала и думала все ли сделано правильно, и не осталось ли висящих хвостов. Ее раздумья прервала соседка.
Ты где ходишь Оля! Тебя милиция ищет! Уже полчаса тут с собакой все облазили и подвалы и чердаки! У Ростика были, тоже с собакой.
Так, где они, нет никого.
Уехали уже все. Двое осталось, во дворе сидят, всех по очереди опрашивают. Иди бегом туда!
Уже бегу. Аж подпрыгиваю.
Заберут тебя, и правильно сделают.
А я им расскажу, что вы из деревни самогон десятилитровыми банками возите.
Сyчkа ты, Оля!
А ты, тетка Люба, женщина честная и верная, я и твоему мужу могу кое-что рассказать, — громко расхохотавшись, Оля направилась через черный ход во двор, оставив изумленную женщину провожать ее глазами.
Совсем умом повредилась после больницы, — сделала свой вывод тетка Люба.
* * *
Когда Петро увидел ее, неторопливо идущую к группе соседей и жующую по дороге кусок хлеба, он не мог понять, почему он не может оторвать от нее глаз. Поднявшееся над домом солнце запуталось в ее коротких волосах, раздело ее, просвечивая насквозь тонкую ткань ее платья, и он, смущенно отвел глаза в сторону. Вдруг он понял, почему ему так хочется смотреть на нее. Она излучала покой, щедро разливала его вокруг себя, и все затихало, попадая в его сень. Если бы у Петра было время, он сравнил бы это чувство, с покоем каменных баб, стоящих на высоких курганах в безбрежной степи. В нем затихала злость, азарт, волнение схватки, когда он смотрел на нее.
Стрельцова, — позвал он ее.
Продолжая жевать хлеб, она неторопливо подошла к столу, положила на лавку сумку с хлебом и села напротив них. Ее большие синие глаза сегодня были красными от слез, грустными и задумчивыми.
Где ты ходишь Стрельцова? Сказали, ты за хлебом пошла, мы уже скоро час как здесь крутимся, а тебя нет. Что случилось? — Женя подозрительно смотрел на ее красные глаза.
По улицам ходила, плакала, — просто сказала она, — Ростик пропал, теперь некому меня защитить.
Нашла из-за чего плакать. Вот Женя над тобой шефство берет, и ко мне всегда можешь обратиться. — Ему показалось, искра бешенства молнией промелькнула в ее глазах. Глядя на него в упор, она сказала,
