Золушки нашего Двора

— Кольцо не сняла? — уточнил король.

— Не сняла.

— Тогда не переживай. Ну, хочешь, я с ней поговорю?

— Ты что? — побледнел Дрюня. — Даже не думай! Перепугаешь её до смерти, дуру мою любимую!

Редьярд хмыкнул и сел за стол.

— Разливай, братец шут.

— Рассказывай, братец король, — в том же тоне отвечал тот, берясь за бутылку. — Договор дороже денег!

— С чего бы начать... Да хоть с того дня, когда мы встретились с тобой в том трактире... Который 'какие-то кости'!

Шут кивнул, показывая, что слушает. Откупорил бутыль, ноздрёй втянул тонкий кисловатый аромат, покинувший горлышко. Дал вдохнуть Его Величеству.

— Пресвятые тапочки! — блаженно закатил глаза тот. — Словно в прошлое вернулся!

— Я жду! — напомнил Дрюня, наполняя стопки из Драгобужского хрусталя и подавая собутыльнику огромный бутерброд, сооружённый из двух кусков серого хлеба, зелени, мощных ломтей ветчины и варёного мяса.

— Отец тогда лежал при смерти. Однако старый хрыч и в этом нашёл выгоду, потому что отказать умирающему родителю в просьбе жениться я никак не мог...

— За короля! — перебил его шут, поднимая стопку.

— За короля! — согласился Редьярд.

За отца нынешнего венценосца выпили, не чокаясь.

— Я лишь ЕЁ видел рядом... ОНА заставила меня забыть обо всём, будто и не случалось в моей жизни никаких других баб! Но когда я предложил ЕЙ стать королевой, она отказалась...

— А как её звали-то? — поинтересовался Дрюня, кусая бутерброд. — А то все ОНА, да ОНА!..

* * *

Ранней осенью над Узамором всегда стоял туман, лёгкий, как одеяние призрака. Таким же туманом в необжитых пока покоях королевы повисла пауза. Лёгкая, ни к чему не обязывающая, но такая многозначительная!

— Винни, я умоляю тебя, — не выдержав молчания, заговорил высокий черноволосый мужчина, одетый в простой чёрный камзол с заткнутым за пояс охотничьим хлыстом. — Умоляю! Давай сбежим? Я найму пиратский корабль, в конце концов! Они ходят запретными течениями, королевский флот не сможет нас догнать! Мы покинем Тикрей ради того, чтобы быть вместе.

Её Величество вскинула руки в безмолвном жесте отчаяния. Кружева, которым были обшиты рукава платья, отогнулись, обнажая белые запястья королевы. Совершенные. Прекрасные.

— Где ты был раньше, Ронни? — она резко развернулась от окна, куда глядела с тоской и... смирением. — Я так ждала твоего прихода к отцу! Ждала, что ты попросишь моей руки!

— Я был глуп... И слеп... И труслив... — названный шагнул к ней, прижав руки к груди. — Оттого умоляю теперь... Мне не страшно пойти на плаху ради тебя, Винни, я не боюсь насмешек этих тупых южан и гнева самого тупого южанина из них — твоего мужа...

— Атрон! — в лице королевы боролись сдержанный, но страстный темперамент клана Морингов, Северных князей Ласурии, и долг, навсегда лишивший её крыльев свободы. — Редьярд — мой муж. Изволь говорить о нём с почтением!

— С почтением?! — рыкнул тот. Быстро подойдя к королеве, притянул её к себе, принимаясь целовать. Задыхаясь, заговорил: — К демонам почтение! Я знаю, что ты любишь меня, а не его! Мы знакомы с детства, Винни, и лишь моё уважение к тебе не позволило мне сделать тебя своей по-настоящему!

Рэйвин отпрянула, словно её окатило холодной водой. Закрыла глаза, вытянулась струной, не отвечая на поцелуи. Только Духи Ветров и Пресветлая знали, чего ей это стоило.

— Ты прав, — очень тихо сказала она. — Я люблю тебя, но... поклявшись в верности у алтаря Индари, намерена выполнить клятву.

Просить Атрона отпустить её не потребовалось. Он отошёл сам, тяжело дыша, сжимая кулаки, будто собирался драться. Остановился на положенном этикетом расстоянии, насмешливо поклонился.

— Какие ещё будут приказания, Ваше Величество?

Рэйвин жадно смотрела в его лицо. Рю Воронн был красив и знал это, но не использовал обаяние на практике, предпочитая быть мрачным и замкнутым. Своеобразная защитная реакция, призванная оттолкнуть от него тех лиц женского пола, которые вожделели его, однако были самому Атрону неинтересны. Интересна ему всегда была она, Рэйвин, младшая дочь Узаморского князя. Королева помнила возлюбленного мальчишкой, помнила безусым юнцом, юношей, молодым мужчиной. Он всегда был рядом, и в самых горячих мечтах она видела себя его женой, в болезни и старости, и пока смерть не разлучит их. Однако мелкий лен и небольшой титул сдерживали юного Атрона от скоропалительных шагов. 'Мне нужно стать для твоего отца незаменимым, важным... Только тогда у меня есть шанс получить ответ 'Да' на свой вопрос!' Известие о браке с наследным принцем прозвучало для влюблённых как гром с ясного неба. Согласия Рэйвин отец не спрашивал — поставил перед фактом, даже не усомнившись в том, что она разделит его гордость и радость. 'Северянки из-за любви не плачут!' — говорила народная молва, и Рэйвин не плакала, когда отец объявлял Атрона главой свадебного кортежа, направляющегося в Вишенрог... Она знала каждую морщинку на обветренном лице Ронни, каждую гримасу его узких губ, каждую нотку во властном голосе. Ей были известны его сны и предпочтения в лошадях и охоте. Она знала про него всё, надеясь, что когда-нибудь это станет достоянием её семьи. А оно на глазах становилось достоянием прошлого!

В лице Атрона что-то дрогнуло, прошило взгляд болью. Он медленно опустился на колени.

— Ты останешься верен мне? — не глядя на него, спросила она. Тонкие пальцы, сжатые в кулак, побелели.

— Всегда, Винни, — тихо ответил Атрон. — Я останусь рядом, и пусть видеть тебя ежедневно станет для меня наказанием! Больше я не заговорю о нас... не попрошу...

Она шагнула вперёд, и она больше не была Винни, хрупкой большеглазой девушкой, похожей на молодую олениху. Она была королевой.

— Встань, прошу тебя! — Узкая ладонь легла на его склонённую голову. — Я принимаю твою клятву и твою службу, Атрон рю Воронн. И... благодарна тебе за всё!

Когда он поднялся, их лица оказались в опасной близости друг от друга, их сердца — на расстоянии Тикрейского пролива.

Не сказав более ни слова Атрон вышел. Королева стояла, будто пригвождённая. Словно любой, даже самый мелкий шажок должен был распластать её по полу умирающей птицей.

В приоткрывшуюся дверь скользнула невысокая фигурка. Женщина была молода, но некрасива, известную всей Ласурии белизну кожи дочерей Севера портили мелкие веснушки, щедро рассыпанные по лицу и шее, ореховые глаза казались блеклыми. Вошедшая мельком взглянула на Рэйвин и вдруг бросилась поддержать её за плечи.

— Сейчас, Ваше Величество, сейчас...

Доведя королеву до скамьи под окном, женщина бросилась в угол комнаты, где стоял на столе графин с водой. Намочила собственный платок, вернулась, чтобы промокнуть нежное лицо в испарине. Рэйвин слабо шевельнулась. Вскинулась, пытаясь сесть прямо. С благодарностью посмотрела на помощницу.

— Я рядом, моя госпожа, — сказала та дрогнувшим голосом. — Я рядом...

— Фирона... — тихо произнесла та, — Фирона, дорогая, ты знаешь, что выбор приносит боль, но вдвойне больнее, когда выбора тебя лишают?

Та отвела глаза, поскольку знала не понаслышке.

Королева внимательно посмотрела на неё. У компаньонки княжеской дочери не было ни приданого, ни красоты, ни острого ума. Умение беззаветно любить нынче ничего не значило. Для всех, кроме Рэйвин.

* * *

Его Величество поперхнулся. Прокашлялся.

— Неважно как, братец!

— Неважно? — осмелился не поверить шут.

— Не могу произносить её имя, — покаялся король, — пусть пребывает в покое, будто ОНА уже умерла!

— Пусть... — покладисто согласился Дрюня и подлил в его стопку ароматной ласуровки.

— После того разговора с отцом, мы с НЕЙ стали встречаться реже и реже, хотя и стремились друг к другу по-прежнему. Но у меня совершенно не было времени в связи с приготовлениями к свадьбе и последующими за этим 'радостным' событием смертью отца и коронацией. А потом и ОНА стала избегать меня. Когда я приезжал к избушке в лесу, не находил ЕЁ там. ОНА изменяла облик, ускользала, как тень... Уже потом я сообразил, что к чему — ОНА скрывала от меня, что брюхата. О ребёнке я узнал лишь спустя год после его рождения. К тому времени Аркей уже носил на себе ЕЁ проклятие, как аркаешев медальон! Узнав о нём, я послал к НЕЙ наёмного убийцу...

Редьярд замолчал. Вылил в себя ласуровку. Дрюня видел, каких трудов стоит Его Величеству удержать собственные руки от дрожи. В его сердце боролись жалость к другу, интерес к истории и желание напиться так, чтобы перестать вовсе воспринимать подобные откровения. Впрочем, он, Дрюня, напросился сам!

— ОНА давно покинула тот лес, пыталась скрыться за границей, — помолчав, продолжил король. — Однако деньги и связи делают всё. Убийца, вышедший на ЕЁ след, оказался с мозгами и прежде чем выполнить заказ, сообщил мне о ребёнке.

— Он убил ЕЁ? — с ужасом спросил Дрюня, схватил бутыль и отхлебнул прямо из горлышка.

Редьярд, встав, подошёл к камину. Протянул руки к огню — то ли согреть пытался, то ли спалить.

— Он передал ЕЙ мои слова: или она добровольно отдаёт сына и остаётся в живых, или умирает, и я всё равно забираю сына. Яго она отдала. С запиской...

Его Величество замолчал.

— Ну?.. — с мукой в голосе потребовал Дрюня.

— 'Ты лишаешь ребёнка матери, а я в день твоей свадьбы лишила тебя внуков, — медленно, по памяти процитировал Редьярд, — даже подлость мы делим пополам... Рэд!'

Шут потянулся было к бутылке, но передумал. Ему отчаянно хотелось плакать. В комнате повисла тишина, липкая, белая, как паутина. Даже огонь в камине не трещал, съёжился, отпрянув от королевских ладоней.

— Подожди, — словно выплывая из тугого кошмара, встрепенулся Дрюня, — так Яго — твой старший сын? Но это означает...

Король обернулся. Его лицо ничего не выражало — искусная маска умелого политика, и только.

— Это ничего не означает, шут! Яго — мой второй сын, старший — Арк.

— Да как же это может быть? — шут всё-таки схватился за бутылку и глотнул для храбрости. — Она прокляла Арка, когда Яго уже был год!

— Нет, — покачал головой Редьярд, — это произошло гораздо раньше, она сама писала — в день моей свадьбы... Рэйвин понесла от меня в ту же ночь.

— Но как? КАК? — поражённо прошептал Дрюня.

Его Величество тяжело вздохнул. Подойдя к столу, отобрал у собеседника сосуд, разлил ласуровку по стопкам. Выпил, не чокаясь. Сел.

— Я могу только догадываться, брат... О том, что я заберу Ягорая, она знала загодя. Не спрашивай — как? Ведьма она, в конце концов, или нет? Яго должен был родиться раньше Арка, но первая беременность у Рэйвин проходила очень тяжело. Мы даже думали, она её не переживёт! Аркей появился на свет на два месяца раньше положенного срока. Выкрутасы судьбы, братец... Я мог бы пристроить Ягорая в любую семью, выделить содержание с тем, чтобы он рос без забот и не прыгал выше собственной головы. Но мечтал когда-нибудь увидеть его рядом с собой, здесь, во дворце. Ведь он — носитель крови Ласурингов.

Дрюня знал короля, как облупленного. Король врал. Врал нагло и беззаветно.

— Братец, — осторожно сказал шут, — из носителей твоей крови, полагаю, можно собрать целую дивизию. Неужели ты всех их пристроил, как пристроил Яго?

Редьярд посмотрел на него абсолютно трезвым взглядом.

— Ты совсем дурак? — заинтересовался он. — Я о большинстве моих потомков даже не предполагаю... Думаешь, Колька в своём нежном возрасте, записывает координаты каждой норки, в которую запускает своего терьера?

— Эк ты его припечатал! — не удержавшись, хихикнул Дрюня. — Там не терьер, там цельный Стрёма, вроде бы!

— Не позорь псину! — пригрозил король. Щелчком пульнул свою стопку в стену. Стекло разбилось с жалобным звоном. Его Величество посмотрел на осколки и тихо сказал:

— Он — сын женщины, которую я любил больше прочих, брат! Вот и весь ответ!

Внимательно взглянув на Редьярда, Дрюня вдруг заметил засеребрившиеся в его бороде седые волоски.

Для слова 'люблю' не существовало прошедшего времени.

* * *

Бесконечные, тёмные, проклятые коридоры Вишенрогского замка... Они казались Рэйвин кишками гигантского кракена, поглотившего её. Она металась в них, ежеминутно теряя ориентиры, впивалась ногтями в собственное горло, чтобы не завыть полярной волчицей, потерявшей стаю. Отец, за что вы так наказали меня? Отчего даровали жизнь с нелюбимым, почитая её за счастье? Отец!..

Безмолвного крика отчаяния никто не слышал. Северянки не плакали не только из-за любви, из-за предательства — тоже!

Дверь в кабинет Редьярда была приоткрыта. Бесшумно подойдя, Рэйвин заглянула внутрь, не обращая внимания на гвардейцев, взявших на караул. У потушенного камина замер некто, чьё лицо скрывал капюшон. Рядом стоял её муж, держа на руках... дитя. Голенького, смуглого, сладко спящего мальчишку.

— Надо же, — пробормотал Его Величество, развернув младенца и разглядывая его затылок, — у него здесь родимое пятно, как у меня и у Арка! Как он перенёс дорогу, Грой?

— Сладко спал, просыпался лишь, чтобы поесть — вырастет настоящим воином, Ваше Величество, — голос из-под капюшона звучал глуховато. — Я поил его козьим молоком...

Говоривший резко повернул голову в сторону двери. Рэйвин разглядела светящиеся в полумраке кабинета жёлтые глаза незнакомца и рванула створку на себя — что толку таиться от оборотня? И застыла, шагнув в кабинет. Если бы взор мог говорить, он бы обрушил на разгульного короля всю тяжесть отчаяния и стыда целомудренной королевы, у алтаря Индари поклявшейся ему в верности. Впрочем, он ведь тоже клялся!

Его Величество сунул младенца собеседнику, словно куклу. Тот захныкал во сне, задёргал ручками и ножками. Оборотень умело укутал его в полу собственного плаща, вопросительно взглянул на короля.

— Отвези его моей няньке, Грой. Пусть покамест побудет у неё.

Названный вежливо склонил голову и быстро вышел. На Рэйвин пахнуло ароматом сильного мужского тела, разгорячённого долгой дорогой.

— Ну что же ты, жена, застыла изваянием отчаяния? — насмешливо спросил Редьярд. — Почему не обвиняешь меня в очередной измене, не морозишь презрением? Последнее, между прочим, тебе удаётся лучше всего!

Несмотря на ощущение, что пол уходит из-под ног, королева подошла к нему, держа спину прямо, как учил отец. В душе стало пусто и темно — на пороге кабинета в одно мгновение выгорело всё: надежда когда-нибудь полюбить наречённого, уважение к мужу и боль от его многочисленных измен, отчаяние и страх северянки, оказавшейся среди южан, как в плену.

— Этот ребёнок первый, кого ты притащил во дворец, — тихо сказала Рэйвин, — не считая тех, кто появился в его стенах от твоих связей с фрейлинами и горничными. Что с ним не так?

— Ну, хоть в уме тебе не откажешь, — пробормотал король. Он был совершенно трезв, что с момента свадьбы с ним случалось чрезвычайно редко, однако выглядел как после тяжёлой попойки: ввалившиеся красные глаза, заросшее одутловатое лицо. — Рэйвин, я очень хочу выпить, но ты ведь не поддержишь меня в этом благословенном начинании?