Боксер, Пашка, я и космический отщепенец

— Кто это? — отодрал мою ладонь Пашка.

— Нарашека, — пожал плечом капитан. — Маленькое безобидное древесное создание.

— На-ра-ше-ка, — протянул мой ребенок. — Красиво. А зовут как?

— Маша.

Я поперхнулась.

— Маша?

Мужчина склонил голову набок и поправил под мышкой сползающего Адольфа.

— Да. По-вашему "дикий зверь".

— А, — понимающе протянула я. — Хорошее имя.

— А можно ее погладить? — поинтересовался Паша.

— Можно, — кивнул Сишати. — Маша ласковая очень.

Ага. Значит, ребенок угадал. Создание пола женского. Хотя, кто их инопланетян знает? Я, кажется, начинала повторяться. Тряхнула головой. Кактусенок добежал до капитанского сиденья и, мурлыча что-то, стал гладить лысое серо-фиолетовое создание с огромными ушами и тонкими непомерно длинными пальчиками на лапах, количество коих на каждой я насчитала четыре.

— Маша, Ма-аша... — Приговаривал ребенок. — А зачем ей такие большие глаза?

Я вспомнила сказку про Красную Шапочку. А еще зубы и уши.

— Нарашека — создание ночное.

— Налашека, — тоненько пропела следом за капитаном Маша. Пашка отпрыгнул.

— Ой! Она говорящая.

— Конечно, говорящая, — подал голос Шуаи. — Они все звуки повторяют.

— Маша, скажи "Овечкин — баран"! — обрадовался цветик.

— Маша скаш-ши Офещкин палан! — повторило создание, ластясь к сынкиному боку.

— Кр-руто! — подпрыгнул мой ребенок и на радостях схватил фиолетовую Машу на руки. — Мам, ты слышала?

— Кто такой Овечкин? — Наши не сводил с нас любопытных глаз.

— Баран! — отчеканил кактусенок.

— Палан, — согласилась Маша. По-моему, зверьку было не важно что повторять, большее значение имело кто гладит. Сишати опустил более-менее успокоившегося Адольфа на пол. Тот тут же зажался в ближайшем углу.

— Нам работать надо. Идите в каюту. Кагараши вас накормит, — капитан покосился на обнимающихся Пашу и Машу. — Нарашеку можете взять с собой.

Спустя полчаса я сидела в каюте на кровати и опасливо поглядывала то на дымящуюся в тарелке зеленую жижу, то на длинного врача, то на Адольфа тупо смотрящего в точно такую же тарелочку на полу. Сынка поводил ложкой в своем блюдце.

— По-моему это не вкусно.

— Низшие! Есть! — ткнул пальцем Кагараши и добавил. — Полезно!

— Оно заметно, — согласилась я. — А котлеток нет?

Врач сначала непонимающе нахмурился, потом прошептал "котлеток", прижав палец к уху, и спустя мгновение скривился так, что Пашка засмеялся.

— Плотоядно нет! Есть! — ткнул пальцем в тарелку настырный парнишка еще раз.

— Мам, может из машины забрать холодильник?

Соображалка кактусенка сработала лучше моей. Кое-как нам совместно удалось вбить эту идею Кагараши. Спустя еще полчаса, мы, быстро перекусив, развалились на кровати. Маша лежала между нами. Адольф, которого обычно пинками не сгонишь с мягких поверхностей, угрюмо вылизывал сытую попу в углу. Кагараши удалился еще на стадии вынимания страшных продуктов на маленький столик, закрыв за собой дверь. Или правильнее сказать сбежал? Не знаю.

— Мам, это самое здоровское, что с нами случалось! Это как в фильмах, только по-настоящему! И в школу ходить не надо!

— Ну уж дудки! От учебы ты не отлынишь! У инопланетян, наверняка, найдутся учебники, у нас пока твои есть. Я этим займусь.

Пашка тяжело вздохнул. Мы замолчали. Машка залезла сынке на грудь и свернулась там клубочком, он обнял ее. Я перевела взгляд на горящий диодами потолок.

Мысли сами собой вернулись к родителям, к работе, к отпуску, к Луне и даже к Коляну. В груди начал пыльным клубочком сворачиваться и разрастаться шар горечи, обиды, страха и тоски. Из уголка правого глаза беззвучно скатилась слеза. Я осторожно стерла ее и повернулась к Пашке. Ребенок мирно спал в обнимку с новым питомцем. Я поднялась, убавила свет, как научил длинный врач, переложила кактусенка поудобнее, разула и накрыла сверху одеялом. Нарашека проснулась и взглянула на меня своими огромными глазищами.

— Спи, — грустно улыбнулась я ей и погладила нежную фиолетовую кожу.

— Шпи, — повторил зверек и снова свернулся клубочком, теперь уже под Пашиным боком. И вот это пищащее "шпи" стало последней каплей. Уж не знаю почему именно оно, но факт оставался фактом. Я сползла на пол возле кровати, вцепилась пальцами в волосы, уперла локти в согнутые колени и заревела. Я ревела обо всем, что произошло, ревела за свою жизнь. Я позволила себе то, чего не позволяла уже давно, я жалела себя. Адольф, тихо цокая когтями, вылез из своего угла и ткнулся влажной мордой мне в бок. Лег рядом. Я всхлипнула и заревела с новой силой. Как же так вышло? Почему именно мне, одинокой матери, суждено было попасться под руку этим гуманоидам? Да еще и бандитам, оказывается. Со стороны не похожи даже. Но что, собственно, я могу знать о инопланетных уголовниках?

Неожиданно чьи-то сильные руки обняли меня и прижали к твердой груди. Я подняла голову, сквозь пелену слез уставилась в ласковые ночные глаза. Они с неясной нежностью изучали мое красное зареванное лицо. Я пожалела, что не выключила свет совсем.

— Как ты зашел? — всхлипнула я.

— В дверь.

Не совсем тот ответ, но не менее логичный. Совсем не соображала. Это же его корабль. Он снова притянул мою голову к груди. Я послушно ткнулась носом в мягкую длинную серую кофту. От него пахло морем, полынью и еще чем-то терпким обволакивающим, еле уловимым. Я с жадностью вдохнула новый приятный запах. Одернула себя и попыталась отстраниться, слезы все еще катились по щекам, пропитывая широкую рубашку. Он сжал меня сильнее.

— Я вас не мог оставить там. За нами охотятся. Вы свидетели. Этот сиросэкай не пожалеет никого. Как только я улажу дела, я верну вас, обещаю.

— Да? — я говорила ему в грудь, голос из-за этого казался приглушенным.

Пашка причмокнул во сне и перевернулся на бок.

— Да, — шепнул он мне в ухо. — Если твой сын научится молчать.

Я усмехнулась сквозь слезы.

— Это сложно. А кто на вас охотится и за что?

— Где его отец? — вместо ответа спросил капитан.

Я повела плечом. Он все еще не отпускал меня.

— Кто знает, где-то в Африке или в Индии.

— Он там работает?

— Нет. Мы были молодыми. Сергей, как ветер, всегда хотел быть свободным, наслаждаться и жить исключительно сегодняшним днем. Он и не скрывал от меня.

Сишати что-то прошипел, только я не поняла сердито или раздраженно.

— Давно Паша его видел? — ого! Он назвал мой репейничек по имени! Не "низший".

— Он его еще пока не видел.

Капитан снова что-то зашипел.

— Ты успокоилась?

Я кивнула.

— Утром разреши Кагараши дать мальчику таблетку.

Я снова кивнула. Он снял мои руки со своей талии. Совсем не заметила, что обнимаю. Поднялся и неслышно ушел. Только на груди темнело влажное пятно от моих слез. Я прерывисто вздохнула и потрепала Адольфа между ушей.

7. Влюбленная землянка

Кое-как вскарабкалась на кровать рядом с сыном и нарашекой, закрыла глаза и постаралась задремать. Ночь я дергалась, просыпаясь от каждого лишнего шороха или причмокивания. В итоге к восьми утра (по моим часам) вымоталась окончательно, ворочаясь с боку на бок. Желание встать и размяться пересилило желание спать, поэтому я тихо поднялась, стараясь не разбудить ребеночка, перешагнула через убитую сном тушку пса и отправилась в закуток с душем. Вчера разглядеть и разобраться с инопланетной ванной не было ни сил, ни времени. Сейчас горячая вода оказалась бы не лишней. Зайдя внутрь и оглядевшись, я пришла к неутешительному выводу, что гуманоиды вообще не загоняются по поводу ванн, джакузи и тому подобного, по крайней мере на этом корабле точно. Система проста, как три копейки. Встаешь на пол, сверху вода льется, прям как в дождик. Спасибо, хоть регулировать горячую холодную можно. Правда, пока я разобралась как это делается дважды обожглась и единожды окатилась ледяной водой.

Я нажала на прозрачной панели в стене белое пятнышко, вода перестала литься и передо мной встала новая проблема. Как гуманоиды сушатся? Покрутилась на месте. Ничего подходящего не нашла. Вспомнила о своих вещах в машине и о своем мягком розовом махровом полотенце с полоумной белочкой из "Ледникового периода". Приняла решение.

Поверх мокрого тела натянула джинсы, свою белую майку, правда она тут же промокла, впитав воду, но да ладно, до машины немного. Влетела в кеды, посмотрела Пашку, открыла дверь, воровато огляделась, проверяя нет ли кого вокруг. Вид все-таки у землянки не очень приличный, как у официантки в дешевом баре после игры "облей девочку". Бегом добежала до грузового отсека, проскользнула внутрь и опять врезалась в уже ставшие такими родными моим глазам бледные губы. Отпрыгнула и испуганно уставилась на капитана. Он зашипел, потом тряхнул недовольно головой.

— Ты что тут делаешь? — при этом взгляд его маячил несколько ниже моего подбородка. Я покраснела и скрестила руки на груди.

— Там душ, а полотенца нет, и я сюда пошла, — я нахмурилась, надеясь, что он понял.

Понял, усмехнулся.

— Низшая, там... как это назвать по-вашему... сушилка. Бери вещи. Я покажу.

Я судорожно кивнула и скользнула мимо, краем глаза зацепив его обжигающий взгляд, брошенный на мое тело. Интересно, а сколько они уже в космосе тут без своих гуманоидных женщин болтаются? В частности вот этот капитан. А еще, интересно, мы во всех смыслах с ним совместимы или... Я сердито одернула себя. Нашла о чем думать! О сыне думать надо! И чуть-чуть об Адольфе. Все-таки привязалась... Екарный бабай! Ну почему давешний Колян не выглядел так же как этот капитан? Подстава, блин.

Открыла багажник, вытащила оттуда рюкзак и увесистую спортивную сумку с нашими вещами. Они тут же с поразительной легкостью перекочевали на плечи Сишати. Я растерялась. После стольких лет самостоятельного перемещения всех тяжелых предметов и одиноких срывов на истерику по ночам пока сын спит, вдруг появляется вот он и... Я не знала как себя повести, что подумать, и тем более что сказать.

Причина моей растерянности меж тем спокойно шла к выходу легкой, по-кошачьи мягкой походкой. Я побежала следом. В каюте он тихо положил сумки возле кровати, прошел в ванную.

— Подойди ближе.

Я послушно приблизилась. Он указал еле заметное зеленое пятно на все той же панели, с которой я экспериментировала, пока принимала душ. Прикоснулся, из пола поднялась волна теплого воздуха, разметав мои волосы. Сишати повернулся и вопросительно взглянул на меня. Я кивнула головой. Да, поняла Вас, капитан. Он еле заметно улыбнулся, но не ушел, продолжая изучать мое лицо. Я не могла оторваться от этого взгляда. Ветер забросил прядь волос мне на нос, закрыв обзор. Я кончиками пальцев отодвинула их. В ночных глазах появилось странное выражение, вместившее в себе нежность, страсть, покровительство и немного властности. Ни один мужчина раньше так на меня не смотрел. Я тонула, терялась в этом взгляде. Сердце в груди забилось быстрее. Глубоко и часто задышала. В памяти отчетливо всплыли прикосновения сильных рук накануне и запах, такой притягивающий, неповторимый.

Майка на груди начала медленно высыхать. Я вдруг осознала, что никогда никого не хотела, как вот сейчас хочу его. Голова закружилась, по спине побежали мурашки, низ живота затопило горячей патокой. Он понимающе усмехнулся и... вышел. Я зажмурилась, треснула себя кулаком по колену.

— Дура! Дура! — одними губами беззвучно шептала я. — Полная дура!

— Ма-ам! — позвал с кровати ребенок.

Я выпрямилась по стойке смирно.

— Да, мой хороший?

— Ты чего там делаешь?

— Моюсь.

— От нас капитан сейчас вышел?

— Да, милый, он вещи принес.

— Вещ-щи плинес-с, — пропела Машка.

— Какие?

— Хахие?

— Наши.

— Наш-ши.

Это уже походило на какое-то шипящее эхо.

— Правда Маша здоровская?

— Плафта Маш-ша толофская?

— Правда, малыш, — я оттянула майку, чтоб она окончательно высохла и можно было выйти в комнату, выудить из сумки смену.

— Плафта, малыш-ш.

Дольф как-то натянуто тоненько гавкнул. Нарашека повторила и этот звук, чем наверняка повергла пса в ужас. К счастью, я этого не видела.

— Дольф, ну посмотри какая она хорошая, — по комнате прошелся грохот.

— Она холош-шая.

— Дольф, иди сюда. Она же ласковая. И ты ей нравишься! — собачий писк возвестил, что чувство не взаимно.

— Ты ей нлафишьс-ся.

— Дольф, ты не поместишься туда!

— Тольф-ф, ты не пометишьс-ся тута.

Я решила прервать радиопостановку, пока сынка не наградил собак сердечным приступом. Кто его откачивать будет? Не думаю, что тощий длинный врач станет суетиться. Последний, легок на помине, появился на пороге каюты одновременно с моим выходом из душевой. У них тут стучаться не принято?

Без лишних слов Кагараши протопал ко мне, сунул под нос воду, таблетку и командно гаркнул:

— Ты дать низший есть!

— Хау, бледнолицый вождь! — в том же тоне ответила я.

Он сурово нахмурился.

— Да поняла, я поняла!

Врач кивнул, развернулся на сто восемьдесят и вышел.

— Это мне?

— Да, малыш.

Пашка выпил, мы позавтракали остатками колбасы. Маша отогнала Адольфа от его тарелки с кормом и с большим удовольствием заела половину. Я понадеялась, что команда не оторвет мне уши за корабельного питомца, если вдруг обнаружится, что слопала она не то, что можно.

Пока я размышляла над этим вопросом, нарашека выгнулась, потянулась и проследовала к выходу. И вот поразительно, дверь открылась, стоило зверьку просто приблизиться.

— Так вот как ты вчера зашла в рубку, — тихо протянула я.

— Ого! Прямо ключ от всей дверей! — обрадовался Пашка.

Маша выдала свое иноземное "мяв" и скрылась в коридоре.

— Пошли за ней! — сорвался с места цветик и со всего разбега впечатался в Наши, появившегося на пороге. Нет. Все-таки у них тут точно не принято стучать.

— О! — не растерялся ребенок. — Ты решил к нам заглянуть?

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Капитан велел позвать. Скорость снизили, приближаемся к планете. Маленькому низшему будет интересно.

Сказать, что я удивилась, ничего не сказать. Для капитана важно, что интересно моему кактусу? С ума сойти. Внутри раскололось нечто огромное и холодное, теплая волна затопила грудь. Мы втроем проследовали за Наши.

В рубке царило оживление, даже длинный врач сидел тут и что-то тихо шипел, прижав пальцы к правому уху. Мужчины сосредоточенно переговаривались между собой и с со своей техникой, изредка кидая взгляды на нас с Пашкой и Адольфом, скромно примостившихся в уголке. Машка сидела прямо перед тремя экранами и таращила свои плошки на правый. Любопытно, откуда она узнала, что мы подлетаем к какой-то там планете? Или она не знала.

В любом случае смотрела она верно, поскольку именно там разворачивалось самое интересное. В кромешной темноте приближался большой освещенный ровно наполовину шар, затянутый плотной пеленой, которая то и дело вспыхивала разрядами молний. На ум пришло единственное знакомое из курса экологии определение — атмосфера. На освещенной стороне поверхность имела серые, бурые, грязно-охристые оттенки, которые, находясь в постоянном движении, перемешивались и сменяли друг друга, рождая причудливые узоры. Из-за самой планеты выглядывал край небольшого шара, рассмотреть который не получалось. Может спутник? Не знаю.