— Неплохо бы посмотреть, что из себя этот Мраморный зал представляет.
— Посмотри. Тебе все равно нечем заняться. А списком и рассылкой приглашений займется секретарь.
Когда за Адэром закрылась дверь, Вилар пересел в его кресло:
— Ну что ж, будем знакомы?
Малика рассеяно кивнула и тотчас вскочила:
— Прошу прощения, мой господин.
— Вилар. И не надо вставать, когда я сижу.
Малика села. Вилар долго ее рассматривал. Его взор, в отличие от взгляда Адэра, вызвал в душе приятное волнение.
— У тебя удивительные глаза. Если б не цвет твоих волос и оттенок кожи, я бы решил, что ты моруна.
Под ней словно разверзлась земля. Малика вцепилась в сиденье стула.
— Я что-то не то сказал? — промолвил Вилар. — Прости, если я тебя чем-то обидел.
Непривычные слова, прозвучавшие из уст знатного человека, застигли врасплох. Не зная, как себя повести, Малика погладила подол платья. Руки предательски дрожали.
— Ты напугана.
Его горячие пальцы крепко стиснули ее ладонь. Малика прислушалась к доселе неведомым ощущениям — мужская рука впервые прикасалась к ней. Внезапно через кончики его пальцев ей передался нестерпимый жар. Еле сдерживаемая страсть мощной волной накрыла Малику. Она задохнулась. Закрыла глаза. Нет, это не ее страсть. Она проникла в сердце извне.
Малика сжалась. Комната собраний находится слишком далеко от хозяйственного крыла. Прислуга по коридорам просто так не бродит. Секретарь правителя уж точно убежал вслед за хозяином. А значит, она один на один с теряющим над собой контроль мужчиной. Даже если закричать — никто не услышит. А если кто и услышит — осмелится ли заступиться?
Малика попыталась выдернуть руку.
— Не бойся, — тихо произнес Вилар. — Я тебя не обижу. И другим в обиду не дам.
Словно в подтверждение слов бушующее пламя в его груди стало потихоньку утрачивать силу и превратилось в теплый ласковый огонек.
Малика смотрела в золотистые глаза. Это ей кажется или на самом деле она чувствует то, что испытывает к ней Вилар?
— Господин, можно мне уйти? — сказала она и не узнала свой голос.
— Зови меня по имени.
Малика потупила взор:
— Я не могу...
Он приподнял ее подбородок:
— А ты попробуй.
— Господин Вилар! Отпустите меня.
Он склонил голову к плечу и улыбнулся:
— Даже не помню — был ли у меня такой тяжелый день, как сегодня? Странно, но мне кажется, что с этого дня началась новая жизнь. — Он придвинулся к Малике еще ближе и прошептал: — И если в ней будешь ты — я буду счастлив.
В какой-то миг показалось, что Вилар поцелует ее. Она резко отшатнулась. Слишком резко... Его взор потух.
— Идем, покажешь Мраморный зал, — холодно произнес Вилар и, поднявшись, протянул Малике руку.
* * *
Печатные листы и рукописи, документы, сложенные вчетверо и свернутые в рулоны, папки и тетради — всё лежало на столе, торчало из шкафа, свисало с полок. Порой казалось, что помощники бывшего наместника преднамеренно размножили отчеты, чтобы еще сильнее запутать его.
Несколько раз появлялось желание вызвать секретаря и препоручить ему изучение нудных и непонятных бумаг. Адэр тянулся к звонку, но каждый раз чувство собственного достоинства останавливало руку.
Высыпав очередную порцию макулатуры на стол, помощники отбыли в Тезар. Адэр остался один на один с нестерпимой головной болью. Ее усиливали визиты Вилара — на губах нелепая улыбка, в глазах непонятный блеск. Ранее степенный и медлительный, он, словно зарядился необузданной энергией — вихрем влетал в кабинет, быстро, в двух словах, рассказывал, как продвигается работа по подготовке к приему, протягивал бумаги на подпись и уносился, будто подхваченный шквальным ветром.
Адэр закрыл папку и потянулся. По занемевшей от долгого сидения спине побежали приятные горячие мурашки. С улицы донесся смех. Адэр подошел к окну.
Возле замка сновали работники. Скоблили и натирали до блеска лестницу, расчищали аллею, подстригали кусты. Адэр посмотрел на яркое солнце и с удивлением вспомнил, что слишком давно не покидал замок и не дышал свежим воздухом. Тот воздушный поток, что проникал в кабинет через распахнутое окно, мгновенно пропитывался запахом залежалых пыльных бумаг. Их запашок впитали в себя даже волосы и одежда.
Адэр вышел из кабинета. За первым же поворотом свалил стремянку, зацепившись за нее полой пиджака. В полумраке споткнулся о ведро с краской. Охранитель, вынырнув из темной ниши, провел его по незнакомому коридору в мрачный вестибюль, с трудом открыл обитую железом дверь. Адэр перешагнул порог и поморщился — вокруг все та же пустошь, разве что поодаль на фоне желтой земли и ярко-синего неба серел огромный гараж. Ветер доносил специфический запах. Место явно не предназначено для прогулок правителя.
Адэр хотел уже вернуться в замок, но вспомнив о столе, заваленном бумагами, пошел вдоль стены флигеля. Повернув за угол, к своей несказанной радости увидел сад. Извилистая тропинка, похожая на русло высохшего ручья, привела к срубленному деревцу, под которым стояла каменная скамья с отломанной спинкой. Адэр очистил сиденье от прошлогодней листвы. Взору предстали искусно выточенные в камне цветы, стебельки и завитушки, крохотные пчелы и бабочки с рельефными крылышками.
Солнце льнуло к кронам деревьев, мягкие подвижные тени вытягивались в полупрозрачные узоры, сонный пересвист пичуг прижимался к тонким ветвям кустарника. Вглядываясь в ажурный сказочный рисунок, Адэр впервые за все эти дни улыбался.
Он собирался уже лечь в постель, как в дверь постучали.
— Мой господин! К вам маркиз Бархат, — донесся из гостиной голос секретаря.
Адэр не успел ответить.
Дверь распахнулась, и в спальню заглянул Вилар:
— Иди, принимай работу.
Адэр опустился на край кровати:
— Вилар, все завтра. Я сильно устал.
— Идем!
— К чему такая спешка?
— Завтра приезжает Элайна. Тебе будет не до меня.
Адэр снял пиджак, бросил его на спинку кресла.
— Хочу тебя удивить, — не унимался Вилар.
— Сильнее, чем Великий? Сомневаюсь, что у тебя получится.
-Спокойной ночи, — промолвил друг и, посторонившись, пропустил в комнату секретаря.
Гюст глянул через плечо, повернулся с удовлетворенным видом:
— Прошу прощения, мой господин, что потревожили вас. Я говорил, что вы отдыхаете, но маркиз...
Адэр хлопнул руками по коленям, поднялся:
— Вилар! Подожди.
Последние дни он ходил в кабинет и возвращался в свои апартаменты другим путем. Охранители вели его по запутанным переходам и узким лестницам, ограждая от встреч с толпами работников, занятых ремонтом и уборкой. Сейчас же Адэр спускался с третьего этажа по главной лестнице. Сверкающий мрамор широких ступеней и приятная прохлада идеально гладких перил напомнили о дворце Великого. Даже эхо шагов прозвучало, как дома. Высокий белоснежный потолок холла, украшенный старинной лепниной, перетекал в молочно-жемчужные стены. Начищенный до блеска пол отражал массивные хрустальные люстры. Огромные окна были прикрыты туманной кисеей. Возле антикварных столиков и кресел, обитых серым бархатом, стояли вазоны с миниатюрными кучерявыми деревцами.
— Ну как? — спросил Вилар, шагая позади.
— Неплохо, — произнес Адэр и охватил взором весь холл. — А где картины?
— Сейчас увидишь.
Пройдя по просторному коридору, освещенному множеством бра, они приблизились к двустворчатой двери из красного дерева, инкрустированного перламутром.
— Готов? — спросил Вилар и взялся за бронзовые дверные ручки.
Адэр, привыкший к великолепию отцовского дворца, считал, что уже ничто не сможет его поразить. Но стоя на пороге Мраморного зала, понял — он заблуждался.
Потолочный свод расстилался лучезарным небом. Белоснежные чайки, расправив кипенные крылья, парили в лазурной вышине. Пол растекся гладью моря, в замысловатых разводах угадывались рифы и стайки радужных рыб. На коврах, будто на пушистых облаках, разместились столики и кресла на резных ножках. Четыре огромные картины с морскими пейзажами взирали с разных стен на свое отражение в удлиненных овалах зеркал.
— Эта роскошь висела в холле под грязными тряпками. — Вилар погладил покрытый золотом багет. — Хорошо, что помощники наместника не видели, а то увезли бы в Градмир.
— Где взяли мебель?
— На чердаке. Если б ты знал, сколько там всякой всячины. Но это все ерунда. — Вилар направил взгляд поверх плеча Адэра. — Туда посмотри.
Адэр оглянулся. На возвышении стоял мраморный трон. Камень, как камень — ни отделки, ни инкрустации, привычный для мрамора красивый узор и не более.
— Я тоже сначала подумал, что ничего особенного, — промолвил Вилар и направился к двери, — пока работники не отремонтировали люстру, и пока мы ее не включили.
Адэр поднял голову. Над троном, под самым потолком висела люстра — не люстра, зеркало — не зеркало, изогнутая волной пластина с блестящей полированной поверхностью.
Из коридора донесся голос Вилара:
— Включаю.
Лист под потолком слегка побелел, вниз полился мягкий слабый свет, и трон заискрился, как шампанское в хрустальном бокале, как узорчатый иней на окне, как алмазная пыль водопада под солнцем.
— Ну, как? — спросил Вилар, приблизившись, и сам себе ответил: — Потрясающе!
Адэр поднялся на возвышение, сел на бархатную подушечку, лежащую на сидении, и посмотрел на картину, расположенную на противоположной стене. Мириады мерцающих звезд усеяли небо, протянув к затихшей морской глади туманные тонкие руки. Искрящиеся персты, прикоснувшись к воде, пролегли звездной дорогой, бегущей к далекому горизонту.
— Мой господин, — прозвучал от двери голос секретаря.
— Что тебе? — не отводя взгляда от завораживающего пейзажа, спросил Адэр.
— Я хотел ознакомить вас со списком приглашенных особ.
Адэр откинулся на спинку трона и жестом приказал подойти.
Совсем недавно вот так же, держа в подрагивающих руках листы, Гюст зачитывал перечень гостей. Но тогда, в прошлой жизни, Адэр с кем-то был знаком лично, кого-то видел, о ком-то слышал. Сейчас же за титулами и именами зияла пустота.
— Как они выглядят? — перебил Адэр Гюста.
— Не знаю.
— А кто знает?
Секретарь сделал шаг назад:
— Прошу прощения, помощники уже уехали...
— И как ты собираешься представлять мне высокородных?
— Я? — Лицо Гюста пошло пятнами. — Я могу расспросить слуг. Может, кто видел...
Адэр подпер кулаком щеку и долго сидел неподвижно.
— Зови Малику.
* * *
Вилар лежал на кровати и, глядя в потолок, заново переживал дни, проведенные рядом с Маликой.
Вот, склонившись над планом Мраморного зала, они расставляют столики и кресла. Их плечи соприкасаются. Он вздрагивает. Малика водит по плану пальцем.
А вот они обходят стремянки и ведра с краской. Их руки встречаются. Он задерживает дыхание. Малика придирчиво осматривает стены.
Они пробираются между наваленной на чердаке мебелью. Он протягивает руку. Их пальцы сплетаются. Его бросает в жар. Малика ощупывает обивку стульев.
Оставив замок на растерзание строителям, они сели в автомобиль и понеслись по бездорожью. Остановились в неприметном городке, вошли в грязный трактир. Сидя на узкой скамье, слушали песни бедняков.
Столкнувшись с незнакомой жизнью простого люда, Вилар переводил взгляд на Малику. Она одна из них? Отворачивался и мрачно смотрел, как на заплеванном земляном полу отплясывала и веселилась разгоряченная вином публика. Но, вспоминая о цели путешествия, прислушивался к голосам певцов и звучанию инструментов. К своему огромному удивлению, он быстро определился с выбором музыкантов для увеселения гостей на приеме.
Они оплатили комнату в местной полуразвалившейся школе для репетиций музыкального коллектива и вручили ключ щуплому маэстро. Затем заглянули к единственному в городке портному. Услышав, сколько необходимо костюмов для музыкантов, швейных дел мастер округлил глаза и плюхнулся на топчан.
Сколько раз в конце тяжелого дня Малика холодно прощалась с ним у лестницы и уходила в хозяйственную часть замка. И сколько раз Вилар стоял у двери кабинета Адэра, но зайти не решался — о чём говорить с человеком, который никогда не любил?
Он мог взять Малику силой. Посреди пустоши остановить машину и утащить ее на заднее сиденье. Или на захламленном чердаке повалить на диван. Но как только вспыхивало желание, Малика пристально смотрела на него. Она молчала, но говорил ее взор. И Вилар с огромным трудом сдерживал себя. Но как она догадывалась, что с ним происходит? Что именно в этот миг его надо остановить? И почему он подчинялся?
Вилар вскочил с кровати и заходил из угла в угол. Послезавтра прием! Послезавтра Малика исчезнет из его жизни, если только Адэр не остановит ее!
Вилар подошел к открытому окну, и, усевшись на широкий подоконник, посмотрел на сад. Среди деревьев виднелась фигура человека. Тревожно забилось сердце — что потребовалось кому-то в саду ночью? Первая мысль — вызвать охрану. Но сомнения в необходимости ночного переполоха взяли верх.
— Кто здесь? — высунувшись из окна, спросил Вилар.
— Мой господин! — прозвучал голос Малики. — Простите, если я вас напугала.
Повинуясь внезапному порыву, он выбежал из спальни. На ходу застегивая рубашку, мчался по коридору, перепрыгивал через ступени. Только б не успела уйти! Только б не ушла!
Вылетел в сад и... перешел на неторопливый шаг. Остановился. В лунном сиянии стояла она. В какой-то миг показалось, что удалось зажать чувства в кулаке. Но Малика улыбнулась, и кулак разжался.
Вилар даже не понял, как очутился рядом с ней.
— Малика, — тихо сказал он и притянул девушку к груди.
Сердце билось все глуше. Каждый удар чуть слышно отдавался в голове и растворялся в хороводе стонущих желаний. Казалось, еще один толчок, и сердце замрет в предвкушении чувственного взрыва. Рука съехала с хрупкого плеча, поползла по гибкой спине.
— Пойдем со мной, — прошептал Вилар.
Малика запрокинула голову. Лунный свет коснулся ее глаз и рассыпался искрами.
— Я не боюсь вас.
Вилар ослабил объятие.
— Не боюсь, — повторила Малика и выскользнула из его рук.
— Я не знаю, что мне делать. У меня нет нарядного платья. Я... я не пойду на прием.
Слова Малики отрезвили.
— В Порубежье нет салонов моды? — спросил Вилар.
— Конечно же, есть! Только... не для простых людей.
— Я куплю тебе любое платье, какое ты выберешь.
— Я не могу...
— Ты не можешь, а вернее, ты не имеешь право подводить правителя! Всё! Решено! Прямо с утра и поедем.
— Хорошо. Только учтите, вы купите мне платье, но не меня.
Малика пошла к замку. Оглянулась:
— Тем более, я его честно заработала.
Вилар широко улыбнулся. Взъерошил волосы и, засунув руки в карманы штанов, побрел по аллее.
* * *
Детство вспоминалось очень смутно. Память перепрыгивала через провалы, ныряла в дымку: виднелись расплывчатые силуэты людей, слышались приглушенные голоса. Но внезапно память озарялась, и чудилось, что давние события происходят именно сейчас.
