Вернулось нас четырнадцать. Жиль ди Брен остался лежать вместе со своим Арсом в могиле на опушке леса, где мы, пять студентов, неожиданно встретились со взрослым сбоглом. С нами не было мага. И у нас не было ни одной магической огненной трубки. Это было упущение со стороны руководителя практики , было разбирательство, наказания, но Жиля это не вернуло. Позорно бежавший и не защитивший парализованного товарища Ланье был отчислен, собака его вернулась в монастырь. Там был приют для таких. Иногда удавалось наладить контакт собаки с новым владельцем, иногда она просто доживала свой век в просторных помещениях собачьего дома.
Нас спасла моя слабенькая магия огня и достаточно сильный дар мага воздуха Артуа. Огнешар мы вогнали прямо в глаз твари. В учебниках это называлось мудрено — управляемый файербол. Когда-то таким искусством ведения боя владели многие, но магия уходила с наших островов. Сильных волшебников, способных создавать полноценные плетения, давно уже не было. Обращение к отдельным стихиям — уступка нашей слабости, результат вырождения.
Жили на практике все в одной комнате. Парни отгородили мне угол. Я стала для них другом, товарищем, тем, с кем они пойдут в бой. Нет, я жила за занавеской, но не видеть обнаженных мужских тел, не слышать чисто мужских разговоров не могла. Как я к этому относилась? Физически меня к ним не тянуло, знала, что они просто другие, воспринимала это как данность.
Первые каникулы — первые спокойные дни за год. Я спала, не вздрагивая от каждого шороха, от звука шагов в коридоре. Мама и бабушка плакали — вместо хрупкой девочки, нежной, некрасивой эльфиечки, стояла крепкая, очень мускулистая девица. Плечи стали шире, руки бургились мышцами, на животе — кошмар — видны два кубика, и плоский он внизу, как доска. Волосы я обстригла настолько коротко, чтобы их можно было собрать в хвост, и только... Лицо загорело, нос облупился. Только глаза и зубы сверкают. "Ты как," — спросил Рутгер — " Уцелела!"
С мыслью перейти на лекарское отделение пока пришлось распрощаться. Заниматься параллельно на двух факультетах — тоже немыслимо. Не потяну. Слишком жесткий график тренировок у боевиков.
* * *
*
К середине следующего года к нам присоединились группы магов-стихийников, нас разбили на тримы.
А еще через год мы расставались, разъезжались по разным станциям наблюдения вокруг Проклятого леса. Мы еще будем, конечно, встречаться, но такого тепла и единства, как сию минуту, больше не испытаем. У всех своя дорога. Дай богиня, чтобы она оказалась светлой и легкой.
Наш трим был распределен на самую знаменитую станцию — в горах около городка Анди, рядом с Монастырем. И началась работа. О ней говорить не буду, не хочу. Тяжело, страшно, да, кто скажет, нет — соврёт. Страшно всегда, когда имеешь дело с тварью, жаждущей сожрать, растерзать, а то и похуже — выпить душу и отнять разум.
Через год после выпуска случилось несчастье с матушкой. Она и бабушка Алирель и, конечно, Рутгер, он всегда сопровождал их в походах в лес, отправились за лиловыми соцветиями потаённицы (1), вылезающей в апреле из земли чешуйчатыми столбиками. Змея, обычная черная випера, свалилась с куста и ужалила матушку в шею. Мама умерла через несколько минут на руках Рутгера. Нелепая случайность, стечение обстоятельств. На похоронах я не была. Просто не успела бы добраться. Рутгер еще два года жил в доме около леса вместе с Алирель, до ее кончины, потом поступил послушником в Монастырь и в скором времени принял постриг, получив новое имя — брат Ансельм.
О любви и замужестве я никогда не думала. Некрасивая, ростом выше, чем практически все мужчины, да еще и рыцарь. Решила проживу всю жизнь одна, но дети... Ведь можно попробовать, к нам, паладинам Белого Ордена, общепринятая мораль была снисходительна — почти никто не женился, пока служил, но связи с женщинами и постоянные любовницы, и дети были. А почему бы и мне не родить ребенка. Деньги есть, найму няньку, если что Рутгер рядом, воспитают в монастыре. Но этого "если что" я не допущу! Только вот как сделать, чтобы отец не предъявил права на малыша, особенно, если родится мальчик? И случай подвернулся. Я решила, что юный практикант уедет, и не вспомнит обо мне. Решила.
__________________________________________________
(1) Потаённица, царь трава, чешуйник, земное название Петров Крест.
Глава 6Мать и сын
Я родила в середине летнего месяца Зорь, по мнению окружающих, даже чуть переходив срок. С того злополучного дня, когда нас с Лионелем спасатели нашли в пещере обнаженными, спящими вместе, прошло десять с половиной месяцев.
Капитул был шокирован — беременный рыцарь! Принял специальное постановление — дать отпуск, насколько потребуется. Но в срок отработки долга перед государством это время не защитывать. С февраля меня перестали отправлять в поиск. Занялась я на станции чисто бумажной работой Записывала вызовы, составляла отчеты, описывала, если такое бывало, нетипичные случаи поведения тварей. Год был спокойным. Ни одного прорыва — так называли массовый исход нечисти из проклятого леса, оставалось только поновлять предупреждающие контуры вокруг близлежащих селений и городов . Их вынуждены были поставить в дополнение к общему контуру. Несмотря на опасность, народ все-равно селился рядом с Проклятым лесом. Хороших пахотных земель на островах было немного.
Ближе к маю я перебралась в монастырь, в его гостевые домики. Я уже четыре месяца как разговаривала со своим сыном. Знала, что ему не нравиться расковая каша, а вот яичницу он обожает, что любит запах лошадей, любит, когда я пою старинные баллады. Откуда я знала, что ребенок — сын? Я видела его, так ясно, как видела бы собственную ладонь. Когда в конце июня он стал беспокоиться, часто поворачиваться, бить ножками так, как если бы ему не хватало места или было очень неудобно, я поняла, скоро. Ребенок говорил мне — хочу наружу. Да, ясно так говорил.
Ко мне приехала старая служанка бабушки, помочь принять у меня роды, а потом нянчить сынишку. Я помнила Айлине еще с первого приезда в усадьбу. И вот день наступил, я сказала малышу, — "Пора, давай." И начала растягивать, расслаблять одни мышцы и напрягать другие, медленно продвигая сына к выходу. В промежутках, во время отдыха, я тихонько пела старинные песни о воде, хлебе, солнце — гимны, благословляющие жизнь в нашем чудесном мире и его создательницу, богиню. Айлине смотрела на меня и улыбалась, — "Мне кажется, твоя бабушка стоит сейчас рядом." "А так и есть, — ответила я, — "со мной всё, чему она меня научила, со мной все женщины нашего рода." Через пять часов Айлине подхватила мальчика на руки, и он заплакал, открывая легкие. "Я люблю тебя," — сказала я сыну и поняла, что он самый главный мужчина в моей жизни. Отныне и вовек.
Сын был крупный, крепкий, крутолобый. Мне нравилось смотреть, как меняется цвет его глаз — от небесно-голубых до цвета свинцовой грозовой тучи, когда был чем-то недоволен или хотел есть. Я дала ему имя в честь названного деда, Рутгер, что на одном из древних островных языков значило сильный. Он почти не доставлял хлопот, был удивительно спокойным младенцем. К нам приходил брат Ансельм, обычно мы сидели в маленьком дворике, и заглянувший через забор увидел бы весьма странное семейство. Молчаливый монах с младенцем на руках, старушка, отсчитывающая петли вязанья, огромная черная собака и я, которой роды и материнство не прибавили женственности ни на серебрушку. Я, похожая на высокого, хрупкого юношу, восстанавливаясь, танцевала с мечом, повторяя и оттачивая связки и удары. И жизнь была прекрасна.
Дом я купила в поселке около монастыря. Все наши "семейные" рыцари предпочитали селиться там, а не в городке, хотя Анди был и ближе к станции. Укреплен поселок был на славу, кроме контура стоял еще и щит, который мог замедлить продвижение тварей, если бы они прорвались к домам. И в поселке всегда был кто-то из своих, рыцарей, свободных от дежурства, я спокойно оставляла там Рутгера и Айлине.
В Анди я старалась по мере сил не показываться.
Поначалу женщины нашего городка не знали, как ко мне относиться. С одной стороны, я была только "личная дворянка", а они почти все дочери знатных родов, пусть и бесприданницы, и "договорные жены". Но по мужу я была леди, а как рыцарь равна их мужьям. Эту трудную задачу женский конгресс решал неделю. В конце которой три самые уважаемые дамы нанесли мне визит. Был проинспектирован дом, детская, я получила кучу советов по части ведения хозяйства и воспитания ребенка, и по "результатам теста" принята в местное общество. Как с не то чтобы с дурными, а несколько странными манерами, но достойная дама. Чему я научилась у этих женщин? Умению терпеть и ждать. И всегда быть готовыми к возвращению своего мужчины. В какое бы время он не открыл дверь — в доме царили любовь, покой и порядок.
В помощь немолодой Айлине я наняла служанку. Тяжелые работы выполнял поденщик. За дом расплатилась из того мешочка с монетами, собранными отцом мне на учёбу. Жалования рыцаря хватало с избытком, но отложить, как меня уговаривала Айлине, на черный день ничего не удавалось. Я была беспечна с деньгами и слишком баловала сына, твердо решив, что у ребенка должно быть все самое лучшее. Вину, наверное, заглаживала — все мамы с детьми каждый день, а я раз в три появляюсь. Но какое же это было счастье — после дежурства вернуться в свой дом и тихонько, на цыпочках, под ворчание Айлине — куда не вымывшись — взглянуть с порога, как сладко сопит малыш. И утром проснуться от его радостного вопля — мама приехала.
К третьему году стало окончательно ясно, что глаза Рутгера будут темно-синими, но все же светлей моих, и что мой малыш — маг. Учить обращаться с магией Гера начал Ансельм, потом он стал забирать его в монастырь на два-три дня в неделю. А после смерти Айлине я отвозила Гера в монастырь всякий раз, как отправлялась на работу, оставить сына кому-либо, кроме брата Ансельма, не решалась. Как ни почтительна, ни расторопна была моя служанка, доверяла я только отчиму и Айлине.
К семи годам малыш спокойно разжигал костер и подвешивал магические осветительные шары, мог вызвать легкий ветерок, и наполнить котелок водой, не сходя с места. Монахи обучали его языкам, этикету, чтению и письму, истории королевства. Он был чудесным ребенком, и только одно омрачало жизнь. С каждым часом, каждой неделей, каждым месяцем он все больше и больше походил на своего отца. Ростом и мощью явно в деда Рикарда, глазами в меня, во всем остальном Рутгер был точной копией принца Лионеля — вьющиеся светлые волосы, мыском наступающие на высокий лоб, разлет бровей, все, до малейшей, черты лица, постав головы, манера смяться, разговаривать — маленькая копия.
За все это время мы виделись один раз, случайно. В очередной отпуск я должна была попасть в столицу. В месяце Звезды в Школе Магии сдавали экзамены экстерны, по каким-либо причинам не доучившиеся полный курс в академии. Мне хотелось получить диплом знахарки и диплом мага воздуха, так как устроиться на приличную работу на Рикайне — если верить слухам — без диплома о магическом образовании нельзя. К отъезду с островов я готовилась давно. Мы с Ансельмом решили — учиться Рутгеру только на Рикайне. Там сильные магические академии. Дар Гера для Ирденны был невероятным, мы даже не могли определить его уровень. Он был способен на большее, чем стихийная магия.
Мы с Гером и обеими собаками выехали в столицу, вид паладина Белой стражи и псов приводил окружающих в полнейший восторг, на волне этого восторга мы сразу получали лучшие комнаты и быстрое обслуживание на постоялых дворах.
Тут я сделала сумасшедшую глупость, ошибку, за которую дорого поплатилась впоследствии. Решила показать Геру знаменитую Золотую ограду дворца, выкованную его дедом. Золотой она называлась не из-за металла, из-за работы. Описывать ковку и узоры бесполезно, надо видеть.
Гер шел вдоль ограды, водя рукой по волшебным завиткам, а я, ну вот зачем пошли к дворцу, в умилении смотрела на эту картину. Подошедший сзади мужчина тронул меня за локоть. Я подавила инстинкт — крутануться, вырвать руку из захвата, отпрыгнуть, выхватить оружие, и слава богине, потому что сзади стоял Лионель в сопровождении пары телохранителей, — "Иноринья Гира!" "Кира,"— машинально поправила я его.
— "Вот нечаянная встреча."
И, разглядев брачную татуировку вдовы, — "Соболезную. А мальчик?"
— "Мой покойный муж усыновил его."
Крупный не по годам Гер выглядел старше своего возраста. Я молила богиню и сына — только не оборачивайся, не оборачивайся. Богиня услышала. Лионель ушел и тогда Гер внимательно посмотрел мне в глаза, — "Почему ты не хотела, чтобы лорд видел меня?"
Святые, и как догадался-то? — "Он... он поступил со мной плохо и я боялась, что захочет навредить тебе. Пойдем, я договорюсь об испытаниях, и скорее уедем домой, мне не нравиться летом в столице — пыльно и душно." Кажется, Лионелю и в голову не пришло, что это может быть его ребенок. Он даже не спросил, как мне удалось выжить. Тогда, в Анди, их высочества не остались смотреть казнь. Сразу же после суда отбыли в столицу.
Ансельм, которому конечно рассказала о встрече, встревожился. "Как только снимут магическую метку — уезжаешь. Сразу же. Мы как могли, скрыли, что ты жива. Если начнут допытываться, правда откроется очень быстро. Пророчество исполнилось."
— "Ты о чем?"
— "Разве ты не поняла? Твой малыш законный сын Иуро, он взял тебя в жены, ведая о ребенке, значит, признал его. А Иуро от трона не отрекался. И помолчав, — "Гер очень похож на принца?"
— "Сейчас одно лицо".
* * *
Вторую собаку мне привела Наль. В одно из посещений монастыря, когда я, вернувшись с дежурства, заехала за Рутгером, Наль остановилась около собачьего дома. Огромный белый пес сидел на пороге. Мне кажется, это была любовь с первого взгляда, как у людей. Наль отошла от кобеля неохотно, оглядываясь. "Возьмем?" — спросила она у меня, — "с собой? Он согласен." Я пошла к брату-псарю.
— "А, так это Сульяр! Слышала о затонувшей королевской бригантине? Его хозяин захлебнулся, Сульяр вытащил принца на сушу, но уже мертвого. Такие, белые, только во дворец идут, редкие очень и сильнее обычных юрских". Я привезла долговую расписку монастырского отца-казначея и обменяла ее на Сульяра.(1) Посмотреть, как будет проходить запечатление со взрослым псом, сошлись все насельники. Мы их разочаровали — минута глаза в глаза, потом он положил голову мне на шею, я ткнулась носом ему за ухо, в густую, не такую как у Наль, более жесткую шерсть.
* * *
На шее каждого из нас висел тревожный амулет "срочный сбор". Получив сигнал, должны были явиться на свою станцию как можно быстрее. В этот день, свободный от дежурств, я, посадив сына в седло перед собой, отправилась на море, поэтому к монастырю примчалась последней. И увидела, как уже стоит и ждет мой трим, Арно протянул сверток с кожаным доспехом. Я спустила Гера на землю, пока переодевалась, Арно и Джон навесили на коня переметные сумы. Во дворе монастыря мерцал портал. Сегодня на битву призывалась "свободная стая", жители собачьего дома. Кобели шли в боевой ипостаси — чешуя панцирем покрывали спину и грудь, хребет превратился в гребень с острыми выступами, на конце костяного хвоста — скорпионье жало. Клыки заострились, исчезли уши, на ногах появились огромные изогнутые когти. Стоящий рядом Сульяр окутался серебристой дымкой, и возник белый чешуйчатый монстр. Гроссмейстер Аристарх первым въехал в портал, за ним — псы, потом отряд рыцарей монастыря. Среди них и Ансельм. Гер стоял с отцом-хранителем рукописей. Остающиеся монахи, тоже сменившие рясы на боевые доспехи, провожали братьев, отдавая им честь старинным воинским манером — сжатая в кулак рука прижата к сердцу и, — "Слава идущим в бой !" -резко выбрасывается вверх. Последнее, что я увидела перед входом в портал — взметнувшаяся ручонка моего сына.
