Сердце Баюна (Часть 1)

И так далее, и тому подобное. Дослушивать пламенный спич я не стала — зачем пожилого человека нервировать? Коротко кивнув Танэку, подхватила блюдо с мясом и печеной картошкой — и спокойно закончила ужин в своей комнате. В компании Федуши, питающего слабость к "земляным яблокам", и недочитанного учебника географии. Возможно, мой благодетель недоволен (ох, да он просто в ярости, наверняка!) исходом встречи с любимым дядюшкой, но и я не подряжалась изображать безмолвную куклу и выслушивать дальнейшие оскорбления какого-то бритого шута.

— Для чего было меня туда тащить? — вполголоса проворчала я, уже устраиваясь под одеялом. Солнце давно село, книга кончилась, идти в поздний час за другим томом в библиотеку не хотелось. Мало ли, на старика нарвусь.

— Натуру проверить, — отозвался из-под кровати домовенок, чем-то шурша. — Человечка ты или нет. Болотница-то и впрямь была на озере, да исчезла, следов почти не оставила.

— Болотница бы облезла еще неделю назад после полынных притираний, разве нет?

— Кто знает, — лисенок запрыгнул на кровать и устроился на моих коленях. — Они редко свои края покидают. И в клетках не живут. Мало что понимают в них люди.

— А нелюди?

Вопрос проигнорировали с королевским достоинством. Тренькнули лопухастым ухом — и все. Что ж, зайдем с другого бока. Очень уж мне не понравилась фраза старика, что другие миры не существуют. Как это понимать? Он же ученый! Танэк говорил, что путешествия по другим мирам как раз в их "юрисдикции".

— Федуша, кто еще, кроме твоих сородичей, может определить, из этого мира человек или нет?

— Волхвы могут, — заворочался дух. Блеснули яркие глазенки, в темноте светящиеся золотом. — Домнулы* крицкие тоже могут, но их в нашей глуши не встретишь.

— А ученые?

— Так волхвам заказывают, те уже говорят — иномирец или свой, просто заморский гость попался. Только другие миры, Радка, это — та-а-а-айна.

Федуша широко зевнул и вновь свернулся клубочком. Что ж, с одной стороны, объяснение странностям егерского дядьки получено. Тайну стережет, а сам на глаз выяснить мое происхождение не может. Разве что натуру, как сказал домовой.

— Много у Танэка таких родственников, как этот...дядюшка?

— Этот — самый безобидный, — с тяжелым вздохом просветил меня домовой, не отрываясь от одеяла. — Колпий Пицак — троюродный дядька, к тому же ученый, ему опыты дороже людей.

— А остальные... Часто приезжают сюда? — с опаской уточнила я, всерьез прикидывая, не пора ли делать отсюда ноги.

— Нечасто. Тут никто, кроме Танэка, не живет. Традиция. Спи, Рада, утром все узнаешь. Хозяин сам расскажет.

Царский егерь действительно зашел ко мне утром. За полчаса до рассвета и в окно. Влез по увитым диким виноградом стенам на подоконник и свистящим шепотом приказал срочно одеваться и бежать к озеру. Любопытство оказалось сильнее непроснувшейся толком морали, потому я быстренько натянула на себя первое попавшееся под руку платье из шкафа и выскочила вон из дома.

Озеро, где меня ждал хозяин Федуши, находилось в самом конце поместья, на границе с лесом. Чтобы добраться до него, пришлось пробежать мимо недостроенной летней веранды, обогнуть баню, пройти через сонную конюшню, сделать большой крюк вдоль забора звериной лечебницы — и, наконец, выйти к оплавленному остову кузницы, стоящей прямо на берегу. Танэк сидел на ступеньках здания и бросал в воду мелкие камушки.

— Долго. Шла бы сквозь лечебницу, они не тронут.

Я вспомнила "пациентов" того паноптикума и содрогнулась. Нет уж. Увольте.

— Федуша сказал, у тебя снова появились вопросы.

— По-моему, это очевидно, — ехидно заметила я, усаживаясь на ступеньку ниже той, что облюбовал мужчина. Надо же, мы перешли на "ты". — Как прошел ужин?

— Могло быть и хуже, — дернул плечом егерь и скривился. — Прости за дядю. Он иногда... Да что там, он всегда ведет себя как самодовольный индюк.

— Но он развеял твои подозрения? Признаться, не ожидала, что ты все еще сомневаешься в моей человечности.

— Федуша проболтался, да? — с безысходностью в голосе спросил Танэк и тут же заворчал. — Уши надеру поганцу, хранитель дома, чтоб его...

— Ну, хоть кто-то в этом доме должен был вести себя по-мужски, а не играть в шпионов. Зато тайну твоего рода он сохранил.

— И на том спасибо, — сварливо отозвался егерь и швырнул особенно крупный камень. Полетели брызги, из-под воды на мгновение показались чьи-то глаза на стебельках, как у рака. Затем булыжник, перемотанный тухлыми водорослями, прилетел обратно, едва не задев меня по голове. Мужчина фыркнул и погрозил невидимке кулаком. Кто-то сдавленно ойкнул. — Об этом я тебе сам расскажу, в будущем пригодится. Моя семья переехала в Севернолесье всего два поколения назад.

В ту пору Крицкое княжество, бывшее их родиной, лихорадило от подковерной грызни наследников, уродившихся близнецами. Делить страну на две части старый князь отказывался, заранее назначать преемником одного из двух сыновей — опасался. Вот и строили "мальчики" друг другу козни, стремясь очернить соперника перед отцом и всем честным народом. Савел Падурше, прадед Танэка, оказался в числе тех, кому не повезло попасть в жернова княжьих интриг. Близкий друг и наставник одного из "золотых" братьев, он был оболган и лишен места в свите княжича, а вскоре из-за подставной судебной тяжбы потерял и все свое имущество.

Разочаровавшись в воспитаннике и его семье, мужчина собрал родственников и махнул через границу. К соседям в Севернолесье, где с приходом осени вдруг разбушевалась прежде тихая и незаметная нечисть. То ли колдун какой залетный пошалил, то ли энергетические токи мира вдруг узлом завязались, сейчас и не разобрать. Шептунов*, способных нечисть обуздать, при царском дворе тогда не имелось — волхвы всех выдавили. Зато имелись таковые "специалисты" среди гостей из Крицкого княжества. Цельных одиннадцать человек в возрасте от шестидесяти до десяти лет.

— Лилейная регия* (область по-нашему) от нечисти пострадала более всего. Считалось, будто именно с нее нашествие и началось, винили сгинувшего власника и его прихлебателей. Идиоты. — Танэк саркастично ухмыльнулся, видимо, вспомнив нечто особенно нелепое, затем пояснил мне. — Власника вместе с дружиной, расквартированной неподалеку от поместья, сожрали в первую ночь, никто не уцелел. Подкрепление, посланное соседями, разделило ту же участь. Лешие, мавки, спятившие от дурного влияния домашние духи... Сама представляешь, наверное, каково это — увидеть разом оживших героев старых сказок, да еще и жаждущих тобой перекусить.

Меня передернуло от пришедшей в голову картинки. Крепкие люди эти севернолессцы, еще и воевать пытались. Недолго, правда. Судя по рассказу Танэка, за две неполных недели страна перешла на военное положение. Торговля остановилась, лесопильни встали, сбор урожая забросили — ближе всех к неведомой напасти очутились крестьяне. Волхвы именно тогда потеряли львиную долю былой власти — еще бы, гонору много, а помощь населению оказать не смогли. И тут застрявшее на границе семейство Падурше проявило себя.

— Среди моей родни дар шептуна развивать не стал, наверное, один только дядюшка. Его наука с младых ногтей влекла. А остальные...

— Кто такие шептуны? — смущенно вторглась я в его воспоминания.

— А? Шептун — это человек, который может нечисти приказывать. И она его послушает. В Крицком княжестве только ленивый не сумеет научиться этому. А здесь... — Он досадливо махнул рукой. — Не спрашивай, почему так происходит. Ученые голову сломали, пытаясь понять, чем мы от севернолессцев отличаемся.

За избавление от "нечистых" Падурше запросили в награду один захудалый земельный надел в Лилейной регии и...должность царского егеря для старшего сына. Царь, после небольшой демонстрации возможностей будущего подчиненного, согласился. Еще и тайком приказ дал — как можно скорее свободных заграничных кавалеров оженить на местных девицах среднего сословия. Чтобы крепче держались за новую родину, так сказать. Буйство чуждых человеку существ прекратилось за четыре дня. Семеро старших членов семьи Падурше осели где-то на территории царства, быстро отстроив себе дома с помощью благодарных местных жителей. Трое — сам Савел, его жена и младшая дочь — остались приводить в порядок будущее родовое поместье. А один, старший сын, отправился к царскому двору — создавать егерскую службу, которая будет не только учет пушному зверю да древесине вести, но и в узде нечисть удержит.

— Потом уже мой отец все переиграл в угоду матушке. Она из местных, дочка богатого купца. Как узнала, куда ее супруг везти вознамерился, скандал учинила. Потому Озерное поместье превратилось в служебное — отсюда проще с нечистью работать. А моя семья перебралась в столицу, там и сестер в свет вывести можно, и матушке не скучно.

Всей родни Танэк не знал, о чем не сожалел ни капли. Видел с пяток кузенов, парочку сестер и нескольких тетушек с дядьями раз в год на праздниках (не считая родных двух сестер и младшего брата) — и достаточно.

— Выходит, здесь живешь только ты?

— Пока служу царским егерем, — подтвердил мои догадки Танэк. — В самом поместье я, чуть дальше от него — егерская казарма. Там молодежь квартируется. Потом сюда переедет моя старший сын или кто-то из взрослых племянников, как двадцать лет исполнится, а я отстроюсь где-то в другом месте. Оставлю, наконец, эту глушь.

Голос мужчины прозвучал наигранно бодро. Я скептически посмотрела на него, припоминая, с какой заботой было устроено поместье. Двухэтажный аккуратный дом в форме буквы "П", с подновленной серой черепицей и стенами из камня, по цвету похожего на змеевик. Присыпанные свежими опилками дорожки. Служебные постройки, сверкающие чистотой — одна конюшня чего стоит. Новенький сруб бани. Покрытый янтарным лаком забор вокруг лечебницы. Ухоженные лошади. Опрятные рабочие. Так рачительно к временной собственности не относятся. Поместье, несмотря на свою удаленность от других жилых мест, егерю нравилось.

— А попросить царя переиграть все обратно ты не можешь? — я поддалась порыву сочувствия. Зря.

— Царская милость даруется за особые заслуги, — процедил разом посерьезневший Танэк. — Я не готов на такую сделку.

— Что, настолько мерзкие заслуги?

— Увидишь царя — сама поймешь, — туманно пообещал мне егерь и поднялся. Посверлил меня взглядом некоторое время, вздохнул, раздраженно запустив руку в волосы. — Мне приказано явиться во дворец в течение трех суток. Тебе придется поехать со мной.

— Зачем? Я могу тебя тут подождать.

Покидать полюбившуюся мне комнату не хотелось совершенно. Да и вообще, уезжать из лесного поместья не хотелось. Я надеялась погостить здесь еще немного, потом ехать в соседний поселок к волхву и просить вернуть меня домой. Раз для них существование других миров откровением не было, то и проблем особых возникнуть не должно.

— Не можешь, к сожалению. Дядя убедился в твоем человеческом происхождение, однако царя его слова не убедят. Придется ехать лично и подтверждать в присутствии волхва, что ты не болотница.

— Далась вам всем эта болотница!

— Успокойся. Просто прокатимся в столицу, зайдем на аудиенцию к царю — и все. Кстати, заодно и вопрос со своим возвращением утрясешь. Царский волхв может тебе открыть дорогу домой в тот же день, если пожелаешь. У него мощи хватит.

Пришлось согласиться. Кто же знал, чем все обернется...

Глава 5. Царское слово крепкое

В детстве сказочный царь представлялся мне бородатым дядькой в короне "колокольчиком". И чтобы корона обязательно съезжала на ухо, на ногах — красные сапожки, а на плечах — накидка с меховой оторочкой. В двадцать шесть лет я увидела настоящего царя. И знаете, кроме окладистой бороды "лопатой" и красных сапог, от того добряка, что в моем воображении справедливо правил целой страной, не осталось ничего. Человека, восседающего на резном позолоченном троне, заподозрить в справедливости было невозможно. О нем вообще мало что можно было сказать с первого взгляда — настолько непримечательным оказался правитель Севернолесья на фоне своих подданных, разодетых в тяжелые кафтаны и меха. Наверное, тем и был уникален — захоти он слиться с толпой и прогуляться по городу, обнаружить его высокое происхождение по чертам лица удалось бы лишь самым близким знакомым.

Зато колоритный старик, стоящий на шаг позади трона, явно слыл личностью широко известной. Закутанный в серую с вышитыми красными петухами накидку, волхв (а это был именно он) снисходительно поглядывал на толпящихся в зале людей с высоты своего почти баскетбольного роста. Волхв был тощ, сед на половину косматой головы и бледен. Он смешно шевелил тонкими бровями и морщил крупный, почти что орлиный нос, будто постоянно принюхиваясь к чему-то. Только вот смеяться над ним никто не спешил, несмотря на забавность облика.

— Царский егерь, Танэк Падурше со спутницей прибыл! — громогласно объявил привратник и грохнул тяжелым посохом о плиты пола. По залу поплыл мелодичный звон. Все разговоры и шепотки, ползущие по залу, тотчас стихли. Кожу защекотало от десятков любопытных взглядов, окрашенных во все оттенки эмоций, от восхищенных до откровенно ненавидящих. Надо же, как здесь любят господина егеря...

— Проходи, мальчик мой, не обращай внимания на этот сброд, — лениво растягивая слова, обратился к моему спутнику царь. — Вижу, ты исполнил мое приказание и привел деву болотную...

— Вынужден вас огорчить, мой государь, — Танэк склонился в поклоне. Я, недолго думая, последовала его примеру. — Произошла ошибка. Мои слуги нашли эту девушку на берегу Лилейного озера, как и докладывал леший, однако по происхождению она человек. Верховный волхв подтвердит мои слова.

Волхв встрепенулся, как приметивший добычу гриф, и уставился на меня своими немигающими глазищами черного цвета. Ноздри его затрепетали, как у кота, почуявшего добычу, спина ссутулилась, руки сжались, словно птичьи лапы. Жуть какая... Я дернула плечом, прогоняя неприятное ощущение. В ту же минуту старик выпрямился и с сочувствием в глухом, надтреснутом голосе сообщил царю:

— Егерь говорит правду. Но не всю.

— Остальное изложено здесь, мой государь. Если потребуются дополнительные пояснения, всегда готов служить вам.

Запечатанный сургучной печатью конверт из грубой бумаги положили на бархатную подушечку и в таком виде поднесли царю. Тот дождался кивка волхва и ловко вскрыл послание, быстро пробежал глазами...

— Дождитесь меня в кабинете, Танэк. Подойду, как кончится слушание важанских споров.

И мы покинули зал приемов, провожаемые еще более заинтересованными взглядами местной знати.

— Кто такие важаны*? — шепотом уточнила я у егеря, пока мы быстрым шагом виляли по коридорам царского терема, иначе это архитектурное сооружение и не назвать.

— Высокородные бездельники, — отрывисто бросил Танэк, едко усмехнувшись. — Только и знают, что трижды в неделю собираться и по полдня лясы точить о судьбах страны. И чтоб обязательно с царем-батюшкой!

— О, занятно. И что мы будем делать в это время? — я едва удерживалась от желания схватить его за рукав и хоть немного притормозить. Лететь в средневековых "балетках" на абсолютно ровной и гладкой подошве по шлифованным доскам пола становилось опасно — коридор уходил резко вниз, и обувь начинала скользить.