Tertium non datur. Ненормальность.

— Проявление твоей сущности. То, о чем я хотел поговорить. То, к чему вел разговор. Одежда уже готова? — обратился он к девушке, на что та поспешно закивала и подхватила со столика большой пакет, в который обычно укладывают подарки. — Отлично. Вы можете быть свободны, — кивнул доктору, и тот так же стремительно, как и прежде Амалия, вышел из комнаты. — Наше учреждение носит название 'Авангард', и я являюсь его координатором. Смотрителем, если говорить простым языком. Мы ищем обладателей материи и помогаем им освоиться со своими способностями, чтобы в дальнейшем не возникало проблем и некоторых щекотливых ситуаций. Мы также ищем и утилизируем проявления отрицательных эмоций, то есть демонов, чтобы поддерживать определенный баланс. Представь, что случится, если они прорвутся в ваш мир, преследуемые жаждой убийства. Незавидная участь, верно? Поэтому нам приходится перепрыгивать через грань, чтобы предотвращать открытия разломов и уничтожать выбравшихся на свободу демонов. Этим мы занимаемся на протяжении многих лет, — как уже говорил, с того момента, как произошли перемены...

— Почему это случилось? — спросила, все еще пытаясь бороться со слезами. Понимание того, что много лет являлась не такой, как остальные, неприятно обжигало изнутри. И не имеет значения, что я не хотела быть одной из тех безмозглых красавиц, думающих о том, как подцепить богатого парня и получить положение в обществе. Я хотела быть собой. Но и это отняли, сделав прокаженной.

— Никто не знает, — грустно улыбнулся мужчина. — Правительство держит в секрете, — но, думается мне, они и сами не имеют ни малейшего понятия. Единственное, что известно нам — произошел необычайно большой всплеск энергии, похожей на материю. Он был подобен взрыву, который привел к подобным последствиям. И создал поколение молодых людей, обладающих неким контролем над материей, развивающейся в их крови. Правительство отрицает очевидное, но некоторые из чиновников еще не потеряли свой моральный облик, о котором столько говорят, — через некоторое время было создано данное подразделение, призванное оберегать простых граждан от угрозы извне.

— Вы хотите завербовать меня, как и других подобных? — По моей спине пробежали мурашки, когда представила, что придется переживать снова и снова то, что произошло со мной сегодня. Ослепляющие фары автомобиля, громкий гудок и мелькнувшее лицо бледного водителя все еще крутились в голове пугающим воспоминанием, и это служило лучшим предупреждением против необдуманного согласия.

— Желательно. У тебя очень хороший потенциал, потому что ты получила определенные знания в специализированном интернате. Амалия рассказала о всех твоих неудачах и достижениях за долгие годы, — и мне показалось, что ты также, как и мы, желаешь изменить нынешнее положение вещей. Жизнь по указке правительства очень утомляет, не так ли?

— Вы ошибаетесь, когда говорите, что я подхожу на эту роль. Никоим образом, — проговорила, опуская ступни обратно на пол. — Больше всего мне хочется забыть о том, что произошло, и вернуться в квартиру, — в свой мир, естественно. Если есть такая возможность, то я бы попросила вернуть меня обратно и больше не беспокоить по данным вопросам, потому что служение на благо правительства — последнее, что я желаю в этой жизни, — выговорила на одном дыхании, чувствуя, как одновременно краснеют щеки и бегут по спине мурашки. Господи, почему это не может оказаться сном? Пожалуйста, Нана, проснись!..

— Что ж... — протянул мужчина, и на несколько секунд воцарилась тишина. Такая напряженная, что можно ножом резать. — Думаю, мы можем отложить обсуждение данного вопроса на неопределенное время, когда ты все обдумаешь и разложишь по полочкам. И я смогу рассказать обо всем как можно подробнее и понятнее. Я оставлю свой номер телефона, — он достал из верхнего ящика стола блокнот и осторожно вырвал листок. Под моим напряженным взглядом перебрал несколько ручек в пластиковом стакане, выбрал одну и так же медленно принялся писать. — Как только возникнут проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

— А разве между мирами уже наладили мобильную связь? — не смогла удержаться.

— Она даже лучше, чем в обоих мирах, — широко улыбнулся мужчина, протягивая мне листок. Телефонный номер и имя — Штейн Милосович. — Моя помощь совершенно бескорыстна и бесплатна. Обращайся, — повторил он. — А сейчас тебе необходимо принять душ, переодеться в чистую одежду и немного отдохнуть, чтобы поразмыслить обо всем на свежую голову. Будьте добры, — обратился к медсестре, — сопроводите девушку в больницу и помогите переодеться. Ты голодна?

— Думаю, после всего, что случилось, мой желудок не сможет принимать пищу еще очень долгое время, — пробормотала, позволяя медсестре подхватить себя под руку. Штейн вернулся к документам, которыми, очевидно, занимался до того момента, пока на его голову не свалилась ненормальная девица с грязной кровью. Казалось, он потерял весь интерес и к нашему разговору, и ко мне, хотя всего несколько минут назад глаза искрились радушием и доброжелательностью. Странные перемены заставили еще больше уверовать в то, что жить прежней жизнью затворницы окажется наилучшим вариантом, потому что неизвестность всегда пугает больше привычных мелочей, на которых строится окружающий мир. Хорошо еще, что не рассказала о той девушке в зеркале, иначе бы меня точно посчитали сумасшедшей или что еще хуже приписали. Хватает одного диагноза, который сопровождал все эти годы.

— Прошу вас, пройдемте со мной, — попросила медсестра, осторожно направляя в сторону выхода и коротко кланяясь Штейну. У них здесь и такие традиции, оказывается, присутствуют. Я много читала в библиотеке интерната о многочисленных национальностях, существовавших много лет назад, и среди множества одинаковых учебников наткнулась на книгу с описанием этикета народов мира. В традициях одного народа присутствовала манера кланяться при встрече, прощании и нескольких других ситуаций, — чем ниже кланялся человек, тем большее уважение к собеседнику он проявлял. Видимо, здесь Штейна очень уважают, раз девушка едва своими длинными волосами, заплетенными в плотную косу, пол не подметала.

Авангард оказался очень большим. Мы преодолели несколько этажей вниз, добрались до третьего, поплутали по запутанному лабиринту коридоров и неизвестных мне помещений, прошли через узкий коридор к мостику, соединяющему здание административного корпуса с больницей, — здесь мне удалось немного осмотреться и в очередной раз понять, что нахожусь даже не в своем городе, потому что, насколько помнила, там не было такой серебристой луны и бескрайнего леса, словно вышедшего из книги детских ужастиков, — а затем снова плутали по многочисленным коридорчикам, на этот раз стерильно белым и пропахшими медикаментами. Я вспомнила недавнюю ситуацию во время проверки крови и вздрогнула. Значит, тогда мои опасения были не беспочвенны? Амалия давала взятки докторам, чтобы избавить от проблем и процедуры извлечения. Для того, чтобы я в свое время согласилась работать на из организацию по борьбе с непонятного происхождения преступностью? Здесь я едва не споткнулась о порог очередного коридора, когда осознала, что появившийся в ванной комнатке монстр — несмотря на то, что не видела его воочию, — был не простым проявлением окутанного паникой воображения, а являлся настоящим чудовищем, которое способно не только запугивать, но и разрывать на части, пить кровь и есть внутренности.

— Вам плохо? — обеспокоенно поинтересовалась медсестра, когда я остановилась посреди коридора и обхватила горло холодными пальцами. Катастрофически не хватало воздуха, а на груди словно пригрелась огромная бородавчатая жаба.

— Идемте, — деловито бросила девушка, подталкивая меня в спину, которая вспотела, и майка неприятно липла к телу, вызывая нервный зуд. Перед глазами все поплыло, и на этот раз мне не удалось воспрепятствовать зыбкой темноте, окутывающей со всех сторон.

Глупая девчонка, которая действует только на эмоциях. И даже не пытается отрицать этого. Говорит, что нужно слушать свое сердце и никогда не сворачивать с намеченного пути. Снова и снова, она повторяет это почти каждый день, что жутко бесит. А еще она до зубовного скрежета наивная, и мне приходится день ото дня наблюдать, как в очередной раз разрушаются ее мечты. Приходится терпеть ненавистные слезы и слушать отчаянные всхлипы, а потом отставить в сторону бутылку пива, потушить в жестяной банке сигарету и отправиться в маленькую комнатку, где под одеялом трясется в истерике хрупкая фигурка. Я скидываю ботинки — так и не разучилась ходить по квартире босиком, — и забираюсь под одеяло. В тот момент, мне как никогда знакомо это чувство одиночества, когда общество отворачивается от тебя, послав вслед лживый сочувствующий взгляд.

Сегодня утром Адам сказал, что уезжает. Всю ночь ты проревела в подушку, а утром мы отправились его провожать. Я тогда еще не знала, что нам всем придется встретиться в скором времени, и не в лучших обстоятельствах. Но тогда, в тот момент, когда ты едва не рухнула на колени, содрогаясь от рыданий, я испытывала странное удовольствие. Теперь ты принадлежишь только мне, и я смогу наслаждаться светом и дальше...

Весь спектр эмоций, который обрушился на меня, стоило только закрыть глаза. Хотелось выпить дешевого пива, который продают в любом круглосуточном магазинчике; или отправиться на ночную прогулку по городу — и просидеть оставшееся до рассвета время на крыше одной из заброшенных фабрик на окраине города. Грудь буквально разрывало от непереносимой тоски, — я чувствовала, как отчаянно колотится сердце. Пальцы все сильнее сжимали горло, перекрывая воздух, — казалось, что это было единственной возможностью избавиться от разрывающей боли.

А еще хотелось курить.

Это казалось странным, ведь раньше меня едва не выворачивало от одного запаха табака, исходящего от человека. Некоторые из воспитанниц специализированного интерната не являлись настолько идеальными ,как представляли себя преподавательницам. У многих под подушкой были запрятаны помятые пачки с дешевыми сигаретами, а в ножках кровати у некоторых даже был спрятан неизвестный мне белый порошок, который в последнее время приобрел популярность у молодежи. Меня всегда тошнило от одного только упоминания непонятного вещества, а во время посиделок соседок по комнате уходила в библиотеку, предпочитая книги бессмысленным сплетням, или же проводила большую часть вечера в ванной комнате, методично расчесывая свои длинные волосы, — это немного успокаивало расшалившиеся нервы и накатывающее раздражение.

А теперь, находясь не совсем в своем уме — это точно, — хотела поднести к губам сигарету и щелкнуть пластиковой зажигалкой, купленной в ближайшем магазине. Почему — то не оставляла уверенность, что это должно быть именно так, а не иначе. Никакого отвращения, что было просто невероятным. Обжигающее желание, которое грызло маленьким червячком изнутри.

Я не соображала в тот момент, что делаю. Просто сорвалась с места и побежала вперед, не обращая внимания на взволнованные голоса медицинского персонала, спотыкаясь о собственные ноги, отзывающиеся острой болью при каждом движении, и совершенно не ориентируясь в пространстве. Кажется, я натолкнулась на стоявшую у стены инвалидную коляску, выбила из рук мимо проходившего медбрата поднос с инструментами и врезалась в какого-то парня, несшего прозрачные склянки, — они жалобно звякнули и с громким звоном разлетелись на осколки.

Тихий щелчок — и я уже бегу по ночной улице. Это явно не аккуратная улочка моего города. Повсюду валяется мусор — фантики, окурки сигарет и разбитые бутылки, — а в окнах нет стекол, либо же они наполовину разбиты. На крыльце одного из домов громко мяукнул потрепанный кот и, взмахнув явно когда-то поломанным хвостом, скрылся между домами. Я в очередной раз споткнулась о собственные лодыжки и, шумно выдохнув, рухнула на колени, сдирая кожу о разваливающийся асфальт. Воздуха по-прежнему не хватало, и перед глазами все плыло, — в любой момент могла потеряла сознание, но этого до сих пор не произошло.

Словно балансировала на грани.

Жгучая боль пронзила левую сторону лица, кисти рук и ноги, от икр до лодыжек. В том месте, где осколки впивались в кожу, когда разбилось зеркало. Я распласталась по земле, обхватив плечи руками, отчаянно желая избавиться от этой изматывающей тоски, выворачивающей наизнанку. В голове стояли непонятные образы, промелькнувшие за считанные секунды в коридоре больницы, а губы шептали прежде неизвестные слова песни. Я могла поклясться, что никогда прежде ее не слышала, и даже мотив был незнаком, несмотря на то, что нынешние песни почти все похожи одна на другую, стоит только прислушаться.

Аромат роз возник так неожиданно, что мне на мгновение показалось — это не более, чем галлюцинация, вызванная ослепляющей болью. Из открывшихся царапин вверх по икрам поползла кровь, — я не поверила своим глазам, когда увидела это. Тонкие струйки медленно обхватывали лодыжки, двигались вверх по икрам и голеням, останавливаясь в середине коленных чашечек. Запах железа казался неестественно сильным, до тошноты настоящим, и я прижала ладонь к дрожащим губам, чтобы не закричать и побороть рвотные позывы одновременно. Кровь двигалась медленно, нехотя, но не было сил попытаться стереть ее с кожи, — я продолжала наблюдать за тем, как она передвигается по коже, словно живое существо, до тех пор, пока тонкие линии не почернели.