Ролевик: Авантюрист-2

С каждой минутой село оживало, оправляясь от страшного удара. Из укромных уголков и общинного дома выбирались уцелевшие жители. С седых голубеющих в дали гор подул резкий ветер, унося прочь шапку горького дыма с окровавленной головы Старого Места.

— Лейтенант Романов. С кем имеем честь? — я встал, приветствуя подошедшего к нам граничара с перевязанной полотенцем головой, саблей в руках и перевязью пистолетов, наброшенной поверх еще недавно чистой светлой рубахи. Спиной почуял его приближение — как жарким воздухом обдала волна злости и ярости, исходившая от этого человека.

— Остап Чер-рный, десятник, стар-рший сын Григор-рия Семибр-рата. — прорычал сквозь усы подошедший, словно цепной пес из-под забора. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы не нахмурить лицо — подобный прием меня озадачил.

Евгений представился в свою очередь, спровоцировав пристальный взгляд граничарского десятника. Неужели этот босяк понял, что перед ним бастард князя Белоярова или...

— Чьи будете? — грубо и требовательно спросил местный.

Вдохнул — выдохнул, рассматривая колоритную свиту местного авторитета. За своим вожаком клином выстроились крайне бандитского вида личности.

— Вольная рота. Моя рота. После разгрома трех баронов двигались из Ущелья в Рощу с ранеными и гражданскими. Не смогли остаться в стороне.

Вместо ожидаемой благодарности повисла пауза, становясь с каждой секундой тяжелее и неприятнее. Оно и понятно, ребятки тут поставлены границу на замке держать, за что вольности имеют и веский повод смотреть свысока на прочее население колоний. А тут некий хрен с бугра застал этих крутышей со снятыми, да не по своей воле, штанами.

— Значит, ты в селе старший, Остап? — перешел к делу я. Тот факт, что убеленные сединами и покрытые шрамами казаки-разбойники стояли позади и в разговор не встревали характеризовал господина Черного как непререкаемого авторитета среди граничар.

— Да, — десятник резко куснул пшеничный ус и повторно смерил меня взглядом с прищуром. — Когда за теми пойдем?

Встречный вопрос прозвучал, как требование поддержать атаку его немногочисленных воинов на амбар с бандитами и заложниками. Сквернавцы вывесили белые лоскуты, но своего парламентера не высылали. Не стреляли отчего-то и то хлеб.

— Ксанка моя там! Жинка-а! — прорыдал седоусый бритоголовый мужик, бросив нам под ноги сине-красный богато расшитый камзол. — Жи-и-инка-а!

Следом раздались аналогичные крики, подстегнув затихший было женский и детский плач. Граничары взялись накручивать себя, а хуже того, моих бойцов. Много ли надо русинскому солдату, воспитанному в традиции 'Сам погибай, а товарища выручай'? Особенно, если речь о женщинах и детях! Вот только не тот случай, чтобы пороть горячку. Надо взять тварей аккуратно, без потерь вольной роты и гражданских.

— Остынь, вольный! Всем тихо! Тихо! Сказать дайте! — перекрикивая селян, провел ладонью по кругу, возвращая в трезвый ум наиболее громких крикунов магическим макаром. Помогло. Установилась относительная тишина.

— Пойдете на штурм и их погубите и сами ляжете! — Указал пальцем открытое место перед сараем. — Сколько заложников у них? Кто знает?

Собравшиеся недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Прах и пепел, неужели я один за всех думать должен? Ясно, как божий день, ни штурм, ни долгая осада нам не выгодны. А что бы я делал на месте загнанного в угол противника, что сражается за деньги?

Обратился к Остапу:

— Будем торговаться. Говорить будут со мной, как с офицером Армии Освобождения. Пообещаю им жизнь, но попадут в плен к вам.

Белов шумно выдохнул и впился взглядом мне в переносицу.

— Да, Евгений, я понимаю, что честь русинского офицера это важно. Но для меня важнее жизни моих солдат и хозяев этой земли. Там засели подлые бандиты и убийцы, слово, данное им, силы не имеет.

И совсем тихо добавил:

— Отпускать их нельзя.

Ведь это не простые бандиты, нанятые для грязной работы. Имперские штуцеры с драгунками в их руках, вкупе со временем и местом нападения — отнюдь не совпадение. Никто из ландскнехтов не должен выжить, чтобы рассказать о моей роли в этом бою своим нанимателям.

— А если не согласятся? — засомневался Белов.

Обстановка разгромленного поселения заставляла согласиться с моим планом действий.

— Они умрут. Умрут заложники и, наверное, кто-то из нас. Нам этот вариант не подходит.

Где-то в глубине я уже был готов пожертвовать заложниками, лишь бы замазать рты глиной всем наемникам. Опираясь на опыт Ральфа, я не рассматривал рядовых сквернавцев, как свидетелей, представляющих интерес для поджигателей войны, которым за неделю времени уже не раз перешел дорогу.

— Так. Чего с нас потребуешь? — покатал желваки Остап.

— А ничего. Ты горяч, Остап. Поэтому будем ждать твоего отца. Старшина Семибрат уже знает, что корпус в окружении и будет отступать. Много ваших попадет в плен. Война не вечна, будет обмен. Поэтому он, как хозяин этих прекрасных мест попросит, а я, как порядочный гость, ему уступлю злодеев. А там, хоть судите их судом, хоть меняйте, хоть режьте, да с кашей ешьте.

Последние известия произвели на граничар ошеломляющий эффект. Взрослые, битые жизнью воины вновь раскричались, как базарные бабы: кто причитал по родным, кто проклинал немецких офицеров, что завели Корпус в западню, кто требовал созвать Круг, кто просто орал несуразное. Дикая энергия плескалась над подворьем, но мой гамион в браслете впитывал излишки, не позволяя бурлящему котлу взорваться.

— Здраво рассудил. Добро, я своих придержу, — заметно успокоенный Черный Остап сделал знак бойцам, окружившим пленников с обнаженными саблями и кинжалами.

Богдан сегодня источал хитрости аки змей, а первый комплимент за весь день заработал. Вот, того же Буяна как красиво отстранил от командования, а? Надо по дворам убийц выкорчевывать, а у него на уме Маришка! Сам бы погибнуть мог, что в свете прибытия любимой жены аж из тридевятого царства никак недопустимо, и людей моих под огонь подставить. Вот и сквернавцам, этим постоянным жертвам моего коварства, предстояло пережить обычное кидалово, когда договариваются с одним, а приходит более главный и заявляет: 'ничего не знаю!'. Но на момент возвращения Старшины у них уже не будет оружия и заложников. Зато у меня не возникнет проблем с граничарами, поскольку отряд с пленными изуверами жители села просто не выпустят. 'Черных' — в расход, а рядовых, что не могут много знать, селянам. Обмен — дело небыстрое, какая-то информация забудется при отсидке в зиндане, другая устареет; глядишь, либо я затеряюсь в приграничном краю, либо враги мои передохнут или огребут проблем важнее мести Богдану Романову. Сейчас, главное, юнилендовских советников сблатовать на сдачу под мою гарантию. Цивилизованные же люди, не дети гор какие, должны быть у них понятия о чести и благородстве, даже если вместо самих качеств неизвестно что выросло.

Покинувший нас десятник мгновенно стал центром группы воинов. Что он им сказал, я не расслышал, но через несколько секунд мимо нас промчались верхом на куланах двое вооруженных юношей, а по селу забегали мальчишки-посыльные. По цепи солдат, державших под прицелом оккупированный сарай, женщины разносили квас, молоко, лепешки и фрукты. На столике нашей беседки, с моим появлением превратившейся в штаб, появился серебряный кувшин с холодным вином, закуски и несколько изящных металлических кубков, посеребренных изнутри.

Прибежал с докладом возбужденный Аристарх. Порадовал новостью, что Старое Место не покинул ни один нападавший. Несколько гвардейцев княжны у третьего пролома устроили засаду и постреляли — порубили две дюжины в панике бегущих сквернавцев. Этим участие 'медведей' в зачистке села не ограничилось. Рогов отрядил три пары всадников патрулировать периметр и перехватывать возможных беглецов.

— Молодец, мастер! — Обнял Аристарха. — Прям гора с плеч. Нельзя, чтобы хоть один ускользнул!

— Полагаю, злодеи неподалеку устроили убежище, — заключил Белов. — Возможно, есть и другие банды, вроде этой.

— Верно Евгений. Не понимаю, как же вольные проворонили врага на своей территории?

Сказал, прекрасно понимая, что Линия военных поселений, оголенная приказом корпусного генерала армии Корна, весьма уязвима для скоординированных действий диверсионных отрядов, вроде напавшего на село.

— Мне трудно в это поверить, но обстоятельства заставляют задуматься, — медленно и тяжело, словно раскручивая тяжелый ворот, продолжил Белов. — От вас, господин лейтенант, я заразился подозрительностью и теперь во всем ищу подвох. Эта война идет по другим канонам. Полагаю, если мы не примем новых правил, то обречены на поражение.

В знак понимания, чего это признание стоило парню, положил ему на плечо свою руку.

— Евгений, вы проницательный юноша. Известно, что полководцы готовятся к прошедшим войнам. Очень вас прошу, сделайте Отчизне подарок, станьте исключением.

Вернувшаяся с прочесывания группа привела новых пленников. Мое внимание привлек единственный 'черный' долговязый и рыжеволосый, чью щеку и плечо прикрывали наспех сделанные повязки из домотканого полотна. Явно нарезал из награбленной одежды.

— Благодарю за службу, воины! Этого мерзавца, где взяли, Дунай?

Сержант развернулся к селу, приложил к морщинистому бронзовому лбу козырьком мозолистую ладонь.

— Вон тот дом с пробитой крышей?

— Верно вашбродь, откуда...

— Винтовка при нем была?

Боец кивнул, указывая пальцем в сторону трофейной команды.

— Этого стеречь отдельно.

— Есть.

— Пощадите! Я простой солдат и исполнял приказ! — бойко заголосил юнилендовец на имперском. Ничего примечательного из себя мой противник по недавней пародии на снайперскую дуэль не представлял.

— Ты врешь еще хуже, чем стреляешь, аршлох! — ответил ему на родном языке Ральфа и скомандовал по-русински: — Увести!

Этого непременно в расход — рана на щеке напомнила о себе синхронно с решением. За Айтыша, за Сокола и за то, что по-имперски врет, как дышит.

Заметил среди прочих стрелка, которого здесь быть не могло.

— Сержант Ермолай, стоять! У тебя же лихорадка была! Тебя господин Немчинов из госпиталя отпустил? — пригвоздил вопросом пойманного самовольщика на месте.

— Никак нет, ваше благородие!

Я не счел нужным отчитывать пожилого бойца при молодом пополнении, но для порядка сухо сказал:

— Будешь наказан.

— С нашим удовольствием, вашбродие!

Зря хорохоришься, храбрец, внутренне ухмыльнулся я. Пришлось напустить на начальственное лицо еще более суровый вид. Что ж, братец, не доходит через голову, дойдет через другое место:

— К вечеру собери всех ухарей, кто самовольно покинул госпиталь, и пожалуйте к медбрату Харитону для воспитательной клизмы.

— Есть! Разрешите идти? — геройский вояка и почетный знаменосец заметно переменился в лице. Лихорадка вернулась, не иначе.

Усиленные граничарами стрелки заканчивали проверку последних закоулков села. Наконец лидер осажденных унял приступ 'медвежьей болезни' и, предварительно вытребовав у меня слово офицера, вышел для переговоров. Определенную роль сыграла 'метла', установленная на прямую наводку и полсотни стволов, направленных на окна и двери последнего пристанища 'псов войны' со всех сторон.

К нам приблизился высокий белокурый юнилендовец с квадратным подбородком и мертвыми льдистыми глазами. Непоколебимый в своей уверенности, что все произошедшее в Старом Месте нормально и правильно.

Это его я видел в прицеле, только свой украшенный плюмажем шлем он успел потерять. Черная помятая кираса несла на себе не менее полудюжины пулевых вмятин, что особенно приятно, как минимум, два попадания числились за мной. Чуть раньше второпях глянул собранные у 'черных' амулеты — они превосходили грымские поделки, но уступали моделям, добытым с имперских агентов в Длани. Пожалуй, снятый с него щит следует присвоить для углубленного изучения, как завещал мой наставник Ральф Дорпат.

Остап, Белов и я решительно обступили парламентера. На расстоянии трех шагов за нашими спинами плотной стеной встали мои разведчики и граничары. Напряжение в воздухе достигло пика — за малым молнии не били в здоровяка. Из ворот строения появился коренастый сквернавец, прикрывавшийся девушкой с растрепанными волосами. Враг одной рукой держал пистолет наготове, а второй надежно обхватил шею заложницы сзади. Селянка упиралась, усложняя террористу задачу, пока тот не стукнул строптивицу рукоятью пистолета по темени. Толпа охнула, разразилась проклятиями, но вразумленные мной вольные не кинулись рубить урода на куски.

— Кто-нибудь говорит на имперском? — хладнокровно начал переговоры на чужом языке главарь сквернавцев, глядя на нас как на недочеловеков.

— Говорит, но настаиваю на русинском! — ответил я, скосив взгляд на граничарского десятника. Тот пока держал себя в руках.

— Слюшаю фас.

— Я лейтенант армии Освобождения Богдан Романов. Вы сдаетесь немедленно и без условий. Всем, на ком нет крови, гарантируем жизнь. Это понятно или повторить на имперском?

— Нефосмошно. Ми уходить лес, ми отпускаль шенщин, киндер лес. Путет так.

— Фрау унд киндер — это к нему, — кивнул на Остапа. — А я представляю регулярные войска колоний. И в плен беру вас я. Верните заложников и сдавайтесь без опасений. Это понятно?

В промерзшей тундре заполнявшей глазницы наемника промелькнула искорка надежды, но он, прогоняя ее, презрительно отвернулся:

— Шаль. Ир тод фаша совьест ест.

Вместо ответа в стиле 'чья бы корова мычала' крикнул Аристарху, чтобы притащил пленного меткого стрелка. С того уже кто-то успел стащить черную униформу и юнилендовец остался в сером нательном белье, перепачканном кровью в районе левого плеча. Мужчина жалобно стонал, по грязному испещренному оспинами с редкой рыжей щетиной лицу текли слезы.

— Булат! Яппар! Касим! Ко мне!

Зибиры мигом выросли вокруг перепуганного пленника.

— Он убил вашего брата Алтыша, покушался убить вашего мастера и командира. Пусть умирает долго. Приступайте.

Разведчики ухватили его под руки и обнажили ножи. Враг закричал протяжно и страшно.

— Хенрик! Найн! Найн!! — протестовал главарь налетчиков.

— Даю пять минут! Кто не сдастся, позавидует мертвым! — я крикнул так, чтобы было слышно в сарае. — Сдавайтесь и живите! Иначе смерть лютая! Я колдун! Всех заточу в стекляшки и продам тварям в Бездну для мерзостей! Сдавайтесь и живите!

— Ну что ты творишь, Богдан? — с легкой укоризной произнес Шрам, внезапно объявившийся за моей спиной. — Лучше б нам помог.

С этими словами его клешня, как когда-то на тракте браслет, сдавила мое запястье, забирая изрядный объем накопленной магической энергии. Позади главаря бандитов словно задернули кулису, как я догадался, непроницаемую для наблюдателей осажденных. Из-под земли выросли двое медвежьих гвардейцев, обездвижив хитрым захватом переговорщика. К нему шагнул переодетый во вражескую униформу русин схожего телосложения. Прошелся открытой ладонью по перекошенной параличом морде, словно считывая изображение сканером, а затем прикоснулся к своему лицу, превратившись на моих глазах в полную копию главаря.