Кладоискатель

Мне было проще. В моей семье всегда были Озарённые, служащие Небесному владыке, поэтому я продолжил традицию, и пошёл по дороге, проложенной предками. Всё моё детство было подготовкой к моему служению: тренировки с оружием, езда на лошади, рукопашный бой. Я хотел, чтобы мои предки гордились своим потомком, поэтому день, когда меня приняли в ряды Озарённых, вручив пояс и меч Солнечного воина, был самым счастливым днём моей жизни. Жаль, что отец меня так и не увидел. Он погиб, когда мне было три года, и я его почти не помнил. Он редко бывал дома, будучи постоянно в разъездах по делам ордена, но когда он к нам приезжал, это был настоящий праздник. Мама, родственники, все вокруг бегали, суетились, накрывали столы; и пока готовились угощения, мы с папой гуляли по городу. И я помню, как я гордился своим отцом, и тем уважением, с каким его приветствовали люди. А ещё помню, когда его привезли домой, всего почерневшего, в прожжённом доспехе. Он погиб, прикрыв собой товарища от заклинания, брошенного в него магом-преступником. С тех пор я ненавижу магов и всё, что с ними связано. Будь моя воля, я бы всех этих ублюдков, и всех, кто с ними связан, отправил на костёр, чтоб не отравляли честным людям жизнь. А всякие там договора только мешают творить правосудие, не давая и шага сделать без того, чтобы тебя сразу не одёрнули. Погрузившись в воспоминания, я и не заметил, как мы дошли до старого кладбища. Ясмера, молчавшая всю дорогу, неожиданно заговорила со мной:

— Ты знаешь, где находится могила этого герцога?

Я утвердительно кивнул. Где находится могила Кровавого герцога, знал каждый мальчишка в этом городе. Чтобы доказать, что ты не трус, не одно поколение мальчишек пробиралось тайком на кладбище, чтобы принести с него кровавую розу. Только на кладбище росли эти цветы, нигде в другом месте они не приживались и быстро вяли. Никто не знает, почему так получалось. Многие говорили, что это, дескать, из-за мертвецов, похороненных в земле, и цветы, дескать, из их тел вытягивают соки. И всякий, у кого сердце не кролика, чтобы доказать, что не трус, должен был принести один такой цветок. Особой храбростью было принести понравившейся девчонке целый букет этих цветов. А возле могилы герцога как раз и рос огромный куст этих цветов. Помню, как я сам нарвал с него целый десяток роз и подарил их Нессе, в которую тогда был влюблён. Правда, цветы мне не помогли, и её просватали за сына купца. Её родители предпочли видеть зятем торгаша, а не Солнечного воина.

Старое кладбище совсем не изменилось с тех пор, как я был на нём в последний раз. Тропинки, вытоптанные посетителями и родственниками, проворно оббегали старые курганы и склепы; оставалось только пройти по ним. Могила герцога находилась в северной стороне кладбища, где уже больше века никого не хоронили, поэтому идти пришлось довольно долго.

Наконец, мы добрались до места. Несколько стражников стояли около склепа, дожидаясь нас. Поприветствовав старшину, и взглянув на старика, а потом на склеп, Ясмера отпустила стражей, и те явно с облегчением поспешили прочь. Возле огромного куста роз, растущего рядом с небольшим покосившимся склепом, я увидел старика сторожа вместе с его огромным псом.

Ни сторож, ни пёс совсем не изменились с тех пор, как я в детстве от них удирал. Сторож со своим псом были местной страшилкой и грозой детворы. Много лет старый сторож, одни боги знают, когда нанятый городским советом, чтоб присматривать за порядком на кладбище, вёл непрерывную войну с детворой, которая облюбовала старые склепы и могилы для своих игр. И в ходе этой войны немало спин и задниц пострадало от жгучей крапивы, которой стегал сторож пойманных нарушителей кладбищенского сна. Не менее грозен был и его пёс, громадный волкодав по кличке Молчун; и хоть никто не припомнит, чтобы он хоть раз пустил в ход свои клыки, величиной с добрый палец, всё равно он внушал всем страх и почтение одним своим видом.

Я с любопытством взглянул на старика и его пса. Старик спокойно сидел под кустом и жмурился от яркого весеннего солнца. Его сухая жилистая фигура буквально излучала какое-то внутреннее спокойствие и уверенность. В своём старом камзоле, штанах из грубой ткани и неизменных кожаных сапогах он мне почему-то напоминал столетний дуб, переживший на свое веку немало, и способный простоять ещё столько же, несмотря на бури или иные невзгоды. Его тонкое лицо, изборождённое, как кора дерева, сотнями морщинок, не было лицом древнего старика, а напоминало мне, скорее, лицо пожилого опытного воина, который и сейчас на поле боя не уступит десятку молодых вояк. Его пёс был под стать хозяину, и хоть шерсть была наполовину седой, пёс, ростом не уступавший доброму телёнку, был также полон сил, как и его хозяин. Во всяком случае, в поединке этого пса против какого-нибудь матёрого волка, я бы точно поставил на пса, и не проиграл. Ясмера подошла к старику и почтительно ему поклонилась:

— Почтенный, городская стража нам сообщила о том, что на вас напали, а также, что была разграблена могила герцога Киллиана.

Старик, сидевший до этого с закрытыми глазами под кустом роз, наконец, решил взглянуть на нас, а я снова поразился этому человеку: таких ярких, пронзительных и умных глаз не встретишь и у молодых, что уж говорить о старике, разменявшем не один десяток лет. Сторож, не торопясь, ответил:

— Было такое.

Говорил он тихо и не спеша, чётко выговаривая каждое слово, поэтому я подошёл поближе, чтобы лучше слышать.

— Вчера ночью я делал, как обычно, обход, смотрел, чтоб никаких гуляк здесь на ночь не осталось, или дети какие не заплутали, мало ли что. Когда подошли к этой стороне кладбища, смотрю, Молчун меня в эту сторону тянет, ну я сразу смекнул, что там кто-то есть. Подумал вначале, что дитё какое на спор с приятелями сюда пробралось, чтоб розу с куста сорвать. Ну, я и решил подкрасться к нему, чтоб его, стервеца, проучить, значит, чтоб ночью по кладбищу не лазил. Подходим мы с Молчуном тихонько, чтоб его не спугнуть; смотрю — возле склепа кто-то возится, вроде как дверь открыть пытается. Ну, я сразу смекнул: могильный вор. И гаркнул во весь голос, чтоб страху навести: "Стоять!" А он в начале, с перепугу, видать, дёрнулся, а потом в ответ тоже что-то крикнул — и на меня как-будто ледяную рубаху надели. Холод был такой, что даже пошевелиться не мог, дышал через раз. Крикнуть было захотел, да сил не хватило и звука издать. Где стоял, там и упал; и пёс мой рядышком со мной упал, видать и ему досталось. Потом тот, кто возле склепа возился, вроде как к нам подошёл, посмотреть, значит. Пощупал меня, что-то буркнул, и отошёл назад к склепу. Потом что-то там стукнуло, видать, дверь высадил. Внутри он там недолго возился, скоренько выбежал. А мы с Молчуном моим так и лежали, к утру только оттаивать потихоньку стали. Тут нас как раз и нашли, местная ребятня, пролезшая сюда, чтобы озоровать. Они ж и стражу сюда привели, а те уж вам сообщили.

— В склепе что-то пропало?

— Нет, — отрицательно мотнул головой старик. — Кроме головы старого герцога там всё на месте. Да и нечему там было пропадать. Их же после того, как в замке порубали, в чём были, в том и похоронили, в ночных рубашках, значит. Там же и детки с ними лежат, всей семьёй они там. А золота или украшений там не было: всё с тел поснимали вояки, их порубавшие, так что кроме костей брать нечего было.

— Так зачем же туда полезли? Не за костями же? — не удержавшись, спросил я.

— А вот этого я не знаю, — ответил сторож, наконец, взглянув на меня. — Это надо спрашивать у того, кто здесь лазил, что ему в склепе у герцога понадобилось.

— Может быть, это был призрак? — решила блеснуть умом моя спутница.

— Нет, — старик решительно мотнул головой. — Это не беспокойная душа. Уж я бы её от живого человека отличил. Довелось повидать на моём веку.

— А вы не расслышали, что именно сказал тот, кто на вас напал, когда подходил? — опять Ясмера всё расспросы свои продолжает, а я как раз хотел старика расспросить, где это он призраков мог видеть.

— Расслышал, отчего ж не расслышать. Со слухом у меня, хвала богам, всё хорошо. "Ашанас" он вроде сказал, когда меня трогал.

Ясмера кивнула, как будто слова старика подтвердили её догадку.

— Мне нужно вас осмотреть, чтобы понять, что это за заклинание, и попытаться взять след того, кто его сотворил.

Старик взглянул на своего пса, весь разговор дремавшего на солнце, положив свою большую голову сторожу на колени, как будто спрашивая его согласия.

— Смотрите, если надо. Мы с Молчуном не возражаем.

Ясмера подошла к ним, и долго водила руками, сначала над стариком, а потом над его собакой, и лицо у неё во время этих действий стало каким-то сосредоточенным и хмурым.

— Я закончила, — сказала она наконец, перестав водить руками. — Спасибо, почтенный, за то, что вы нам помогли.

Она поклонилась, и направилась к выходу из кладбища. Я последовал за ней, когда меня неожиданно окрикнул сторож:

— Я помню тебя, когда ты ещё мальцом лазил на это кладбище. По-хорошему, надо было тебя тогда отодрать крапивой, да за ушко привести к матери, чтоб она тебе рассказала, что кладбище не место для игр. Но я не стал тебя позорить, в память о твоём отце. И сейчас я хочу тебе дать добрый совет, так как твой отец тебе его дать не сможет: не лезь в это дело. Я сам разберусь с тем, кто здесь проказничал.

— А почему вы Ясмере ничего не сказали? — выпалил я первое, что пришло в голову от неожиданности.

— Она девочка умная, и не полезет туда, куда не надо лезть. А вот тебе по молодости и глупости голову и снесут, так и не успеешь поумнеть.

— Я Озарённый, Солнечный воин, и сам кому хочешь что хочешь снесу! — вспылил я. Попрёки на мою глупость и молодость бесили меня почти так же, как маги или волшебство.

— Ну, смотри. Твой отец хоть сына успел увидеть, а ты и усов вырастить не успеешь, если и дальше будешь лезть вперёд головой, не думая самой головой.

На это я решил ничего не отвечать, и пошёл догонять мою спутницу, успевшую уже далеко отойти. Назад мы шли вдвоём. Ясмера всю дорогу о чём-то размышляла, а я глазел по сторонам. Гарам — крупный портовый город, и в это время года на его улицах толклось множество людей: купцы, моряки, паломники с севера и юга. Разноязыкая речь разносилась по улицам, а шум, казалось не утихал никогда.

На рынке, раскинувшемся вокруг пристани, как всегда было полно народу. Вдоль торговых рядов прогуливались покупатели, торговцы и зазывалы во всё горло расхваливали свои товары: фрукты и вина с далёкого юга, ткани и украшения с востока, оружие и доспехи северных земель. Посуда, одежда, обувь — чего там только не было! Глаза разбегались от разнообразия товаров и людей. Вот огромный торговец в диковинном наряде расхваливает амулеты от сглаза, несчастной любви, гибели в море или от кражи. Другой торгует шелками, и на глазах покупателей сквозь девичье кольцо продевает длинный кусок зелёного шёлка. Ещё один ударом меча разрубает толстый брус дерева. Я даже остановился посмотреть на клинок, но Ясмера потянула меня дальше.

Мы поспешно следовали вдоль торговых рядов, когда я учуял в воздухе запах жареной рыбы, и мой живот настойчивым урчаньем напомнил о себе. Торговец на железной решётке жарил и продавал всем желающим свежепойманную малакку. Вспомнив о том, что я так и не успел с утра поесть, я предложил своей спутнице подкрепиться, заодно надеясь в разговоре за едой что-нибудь разузнать. Она явно поняла больше, чем я, из произошедшего на кладбище.

Ясмера не стала отказываться: она тоже успела проголодаться. Поэтому мы купили по небольшой рыбёшке, надетой на деревянный прут, и отошли в сторону, чтобы поесть. Там, утолив первый голод, я и спросил Ясмеру:

— Скажи, ты поняла хоть что-нибудь из того, что произошло на кладбище? Зачем вору понадобилось лезть в могилу, где нет ничего, кроме костей, да ещё не простому вору, а владеющему магией?

— А ты сам как думаешь? — моя спутница оторвалась, наконец, от рыбки и посмотрела на меня.

— Не знаю. Если честно, что-то тут не сходится, — развёл я руками. — Брать там было нечего. Если ты магией владеешь, зачем такую глупость делать? Можно людям помогать, этим себе хлеб зарабатывать. А если уж злодействовать решил, то мог бы магией своей грабить тех, кто побогаче. Заморозил бы богача какого, и бери с него, что хочешь. Тут и охрана не поможет. А здесь всё непонятно. Лезть ночью на кладбище, чтобы украсть никому не нужный череп и заморозить старого дурака вместе с его собакой. О, понял! — решил я поделиться своей неожиданной догадкой. — Он ошибся могилой. Ночь, темень, ничего не разберёшь; наверно, он думал, что лезет в богатый склеп, где золото можно найти, а когда понял, что ошибся, с досады решил взять хоть что-то, и прихватил голову герцога.

— Нет, — моя мысль явно рассмешила мою спутницу. — Маг попал туда, куда и хотел попасть, и забрал именно то, зачем пришёл.

— Тогда, может быть, это какой-то сумасшедший, собирающий какие-нибудь диковинки? Я слышал, есть такие люди, собирающие разные глупости, а этот, может, собирает черепа великих злодеев, — высказал я ещё одно предположение.

— Тоже нет, — покачала головой Ясмера.

— Тогда, может быть, ты поделишься своими мыслями? — потребовал я.

— Хорошо. В конце концов, тебя послали со мной, чтобы учиться. Поэтому слушай: мы имеем дело с сильным магом, недавно прибывшим сюда с юга. Этот маг состоит в одном из восьми орденов, причём у него ранг не ниже мастера, возможно даже магистра. Он сильно торопится, и занимается своим делом втайне от руководства ордена. Возможно, он Серый или хейсер, маловероятно, что мореход.

— С чего ты всё это взяла? — удивлённо спросил я, глядя на свою спутницу, продолжавшую есть рыбу.

— Во-первых, то, что он с юга, я поняла по тому, что сказал старик. "Анн ша нас" на южном диалекте значит "живы оба". То, что это орденский маг, а не самоучка, я поняла по структуре наложенного заклинания: здесь чувствуются рука и сила опытного мага. Уровень мага определила по силе заклинания: старик с псом только к утру начали оттаивать; ученик или подмастерье так бы не смогли. Если б здесь действовал орден, а не одиночка, мы бы вообще ни о чём не узнали: маги умеют, когда надо, провернуть дело так, что о нём лишь боги знают, но не люди. А орден приблизительно определила по заклинанию: у каждого ордена они свои, и несут определённый отпечаток силы, которую использует маг при сотворении заклинания. Это заклинание мне не знакомо; также непонятна сила, которую использовал маг. Поэтому я и подумала, что это мог быть Серый плащ, или, возможно, Хейсер: у них нет определённой конкретной силы, которую они используют при сотворении заклинаний, поэтому у них можно встретить заклинания из разных школ. То, что он здесь недавно, я поняла по тому, что он сам полез на кладбище, а не нанял помощников. Не знает он в этом городе никого, к кому можно обратиться с такой просьбой. А то, что он торопится, опять же следует из того, что он сам полез, а не нанял кого-то. Если бы располагал временем, не стал бы рисковать, а поискал бы помощников.