Смертельные Джунгли Геноцида

Звуки все еще не возвращались, но зато появился запах.

5. Курукшетра, Клонтарф и другие Каталаунские поля

Это был один из тех запахов, что принято называть «запахом смерти» — необыкновенно густой, сладкий, приторный и пряный одновременно; настолько сладкий, что от него немедленно потянуло на рвоту — постыдная ситуация, которой Вирджинии удалось избежать благодаря богатому военному опыту. Поэтому, едва сей странный запах коснулся ее ноздрей, леди Хеллборн первым делом задалась вопросом — «откуда?» Если даже она ухитрилась успешно застрелить капитана Пуассона, неужели его мертвый труп уже успел так сильно завонять?! Нет, это должно быть что-то другое, предположила Вирджиния, продолжая лежать на прохладном каменном полу и лихорадочно копаясь в памяти. Сладкий запах смерти… неужели боевой газ?! Не исключено. У проклятого крестоносца могла быть при себе газовая граната! Нет, что бы это ни было, здесь нельзя оставаться. Настойчиво отгоняя от себя приступ позорной паники, леди Хеллборн перевернулась на другой бок и, изо всех сил работая локтями, поползла к выходу.

Она не успела до него добраться.

«Долго же я спал», — произнес чужой голос, прозвучавший прямо в ее голове.

За сим последовала ослепительно яркая вспышка света, которая немедленно сменилась столь же ослепительной бесконечной тьмой — а потом снова стал свет.

Вирджиния Хеллборн проморгалась и внезапно поняла, что больше не находится в древнем таинственном храме неведомой культуры в джунглях Центральной Америки.

Она стояла на самой вершине небольшого холма, поросшего мелким и редким лесом. Строго говоря, лес был повсюду, и единственным признаком современной технологической цивилизации являлась хорошая и широкая бетонная дорога, разрезавшая лес надвое и огибавшая холм по левую руку. Другим признаком цивилизации можно было считать повисшее у самого горизонта чудовищное грибовидное облако ядерного взрыва. Серые свинцовые тучи, висевшие над ее головой, никакого отношения к цивилизации не имели и проходили по категории «явление природы». Вирджиния осознала сей факт и еще раз осмотрелась по сторонам. Ее окружала группа молодых мужчин в камуфляжной униформе — все как один высокие голубоглазые блондины. Леди Хеллборн едва не приняла их за своих американских товарищей, но мгновение спустя поняла свою ошибку. Совсем другой камуфляжный рисунок, незнакомое оружие на поясах или за спиной, а на рукавах форменных курток — совсем другой триколор, черно-красно-золотой. Точно такая же форма, идеально подогнанная, сейчас облегала ее собственное тело. «Бундесвер», — внезапно поняла Вирджиния, хотя никогда раньше не слышала это слово и вряд ли встречала в прочитанных книгах. Загадочные солдаты неведомого Бундесвера (что это? название страны? организации? военного альянса?!) копошились вокруг треногого станка, на котором было установлено странное оружие — хотя, если присмотреться, ничего странного в нем не было. То ли ракета, то ли реактивная мина.

— Все готово, фрау обер-лейтенант, — внезапно обратился к ней один из солдат. — Ждем ваших приказов.

Вирджинии показалось, что он говорит на каком-то германском диалекте и, хотя сама она вообще не владела немецким, внезапно ответила ему на том же языке:

— Пусть они подойдут поближе. Будем бить наверняка. В упор, если придется.

Солдат спокойно козырнул и присоединился к своим товарищам возле станка с ракетой.

Ей не пришлось долго ждать. «Они» появились из-за поворота дороги несколько минут спустя. Длинная колонна зловещих танков и других подобных бронемашин. На некоторых развевались красные флаги. Вирджиния подняла неведомо откуда оказавшийся в ее руках бинокль, полюбовалась на вражескую армаду и прикинула расстояние до головной машины. Метров четыреста. Пора.

— Огонь, — приказала обер-лейтенант Хельборн и почему-то опустила на глаза большие очки с закопченными стеклами.

Ракета сорвалась с треноги и понеслась навстречу загадочному противнику. Вирджиния даже успела разглядеть, как снаряд врезается в полотно дороги за много метров до ближайшего танка, но не успела устроить разнос криворуким стрелкам, потому что в следующее мгновение вражеская колонна исчезла в чудовищно яркой вспышке ядерного взрыва. Леди Хеллборн не могла удержаться и закричала от бешеной радости в полную силу свою легких. Она продолжала кричать и потом, когда ударная волна добежала до холма и сорвала мясо с ее костей.

Свет. Тьма. Свет.

Вирджиния снова распахнула глаза и тут же обратила внимание, что пейзаж вокруг нее заметно изменился. Она стояла в кузове огромного колесного бронетранспортера, вцепившись обеими руками в приклад крупнокалиберного пулемета. Машина на полной скорости неслась по бесконечной травяной степи куда-то на запад, навстречу закатному солнцу. Над ее головой снова висели тучи — на сей раз особенно густые и черные, а между тучами метались сверкающие молнии. Справа и слева от бронетранспортера, в котором неизвестно как очутилась леди Хеллборн, параллельными курсами неслись другие броневики, танки и другие подобные военные машины. На многих из них развевались флаги — синие, белые и красные полосы, а в центре — пятиконечная красная звезда в белом круге. Вирджиния неплохо разбиралась в геральдике, но не успела вспомнить, какой державе принадлежит этот флаг, потому что машина заметно подпрыгнула — наехала на камень, наверно — и выбросила сержанта Хан Ли Бон за борт, прямо под колеса другого броневика. Было очень больно, но, к счастью, это быстро прекратилось.

Свет. Тьма. Свет.

Теперь Вирджиния оказалась на борту корабля — судя по всему, десантной баржи, которая на всех парах неслась навстречу неизвестному берегу — низкому и песчаному. Справа и слева по борту в ту же сторону неслись другие боевые корабли. Некоторые из них вели огонь. И снова черное небо над головой. Кто испортил погоду? Ее окружали солдаты в очередной камуфляжной униформе, среди которых доминировали жгучие брюнеты, а блондинов почти не было. Триколоры на рукавах тоже поменял цвет и теперь стали зелено-бело-красными. Морские пехотинцы возбужденно переговаривались на неизвестном языке, который она почему-то прекрасно понимала. Больше того, капитан Инферно поняла, что этот язык — итальянский.

— Римляне! — внезапно закричал один из ее спутников. — Мы снова идем штурмовать Карфаген! Две тысячи лет — и мы снова возвращаемся в Африку! Пусть красные варвары забирают себе радиоактивные руины старого Рима — мы захватим для себя новую родину! А потом вернемся и отомстим!

В этих словах, вне всякого сомнения, скрывался какой-то логический изъян, но Вирджиния не успела его опознать. Во-первых, брюнеты радостно приветствовали пафосную речь своего командира многоголосым торжествующим воплем. Во-вторых, корабль внезапно напоролся на мину, которая взорвалась с ужасающим грохотом и разнесла его в мелкие щепки, а Вирджинию Хеллборн — на мелкие кусочки.

Свет. Тьма. Свет.

Обстановка опять изменилась. Теперь леди Хеллборн сидела в седле, и невероятно горячий черный жеребец снова нес ее на запад, потому что восходящее солнце вставало у нее за спиной. На сей раз туч не было, погода заметно улучшилась — чего нельзя было сказать про окруживший ее пейзаж. Какая-то скучная деревня, составленная из унылых глинобитных домиков — многие из которых ярко горели. Между домами носились смуглые бородатые мужчины в черных плащах и тюрбанах, которые размахивали факелами и кривыми саблями, а также очень громко вопили. Вирджиния прислушалась к словам неведомого наречия и поняла, что эти суровые воины принесли в деревушку свет Единственно Правильной Истинной Веры и спешат обратить в нее аборигенов. Леди Хеллборн не успела разобраться в канонах и постулатах Самого Верного Учения — кажется, оно было как-то связано с Горящим Кустом и пророком Мусой, — потому что ей на голову внезапно упал метко брошенный каменный топор.

Свет. Тьма. Свет.

Леди Хеллборн снова восседала в седле и снова высаживалась на вражеский берег, но этот десант был куда более интересным и захватывающим. Потому что Вирджинии раньше никогда не приходилось скакать верхом на гигантском олене-мутанте. Между развесистых рогов оленя была натянута тугая тетива, а у седла висел колчан со стрелами. Разумеется, справа и слева от нее с деревянных кораблей неизвестной конструкции спускались другие всадники верхом на оленях. Навстречу метнулись враги — воины в разноцветных рогатых шлемах и столь же разноцветной пластинчатой броне. Леди Хеллборн принялась пускать в них стрелы — и вопила от восторга всякий раз, когда очередной снаряд попадал в цель. Увы, веселье продолжалось недолго — враги открыли ответный огонь, и горячий свинцовый шарик пробил ей горло, точно над вырезом кольчуги. Вирджиния тут же захлебнулась кровью и умерла.

Только для того, чтобы воскреснуть снова. И снова.

И снова.

6. Стрела златоперая все вещества и начала впитала в себя — и немыслимый блеск излучала

Пространство и время потеряли всякий смысл. Безумный калейдоскоп фантастических реинкарнаций мог с равным успехом продолжаться как несколько часов, так и несколько тысяч лет подряд. Время от времени (если можно так сказать) сюжеты повторялись, и на каком-то этапе Вирджиния Хеллборн принялась узнавать исторические события, в которой ей приходилось участвовать по неведомой воле неизвестно кого. Вот она снова отражает вторжение советских армий в Западную Европу — Эра Атомной Смерти, Год Ноль; вот идет на тот же запад с ордой норков — Эра Атомной Смерти, год 1; вот десантируется на тунисский берег с итальянской морской пехотой — Эра Атомной Смерти, год 2; вот ведет орду афганских огнепоклонников на равнины Плодородного Полумесяца — Эра Атомной Смерти, год 557; вот высаживается на ниппонские берега верхом на олене-мутанте под флагом Империи Луораветлан — Эра Атомной Смерти, год 1049; а вот…

А это что-то новенькое и непривычное.

Пейзаж изменился снова.

Вирджиния Хеллборн стояла посреди бескрайней песчаной равнины — и песок этот был багрово-красным; столь вызывающе красным, что песок подобного цвета непросто найти на Земле. В зените повисло солнце — странное солнце, крошечное и холодное, настолько холодное, что с подобным нельзя встретиться даже на Южном или Северном полюсе. А на горизонте сплошной стеной поднималось и медленно двигалось в ее сторону огромное облако красной пыли. Прищурившись, леди Хеллборн смогла различить отельные детали и осознала, что ей предстоит столкнуться не с природным явлением, а с очередной ордой вооруженных всадников на колесницах и откровенно незнакомых верховых животных. Незнакомых, потому что на Земле такие никогда не водились.

Место и время действия — Марс, 79.321.116 лет до Атомной Смерти. Плюс-минус.

Вирджиния окинула взглядом тело, которое ей досталось на этот раз — ничего необычного, две руки, две ноги, массивный торс, закованный в броню из металлических колец с медно-зеленым оттенком. Левая рука, затянутая в перчатку из черного меха (смотри-ка, шесть пальцев), сжимает зловещий кривой клинок длиной в добрых полтора метра… Жаль, зеркала нет, чтобы полюбоваться на свою новую марсианскую физиономию. Впрочем, какая разница? Все равно через несколько минут она снова умрет, и если повезет — опять воскреснет на Земле. Или на Юпитере. Или даже на Альфе Центавра. Или еще где-нибудь.

Но почему?!

«Долго же я спал», — внезапно повторил чужой голос, снова прозвучавший прямо в ее голове.

И вот тогда ей наконец-то открылась истина.

* * *

Где-то на рассвете времен был Марс, и Марс был бог — всемогущий Бог Войны, Убийца Людей, Покоритель Стран и Разрушитель Миров.

И сам Он был миром — планетой, гигантским разумным существом диаметром в семь тысяч километров и массой в шестьсот сорок два секстиллиона тонн, с огненным сердцем, железным мозгом и каменным панцирем. Пять миллиардов лет подряд Он вращался по орбите вокруг Матери-Солнца — и все эти годы Он сражался и убивал. И его вечные спутники, Фобос и Деймос — Страх и Ужас, неотлучно следовали за ним.

Сотни, тысячи, сотни тысяч народов родились и погибли на Марсе от начала времен до недавних эпох — и все они пали жертвой кровожадного бога, уничтожая друг друга и самих себя в пламени бесконечных войн.

Великое множество цивилизаций зародилось на соседних планетах — и все они также погибли. Теперь это были безжизненные, мертвые, пустынные, сгоревшие или взорванные миры. Ибо Марс пристально следил за ними своим красным глазом.

А потом появилась планета под именем Земля — и разумные существа, живущие на ней, тоже принялись поклоняться Богу Войны, и тоже научились убивать и разрушать. И они даже дали Марсу его нынешнее имя. Какая ирония.

И даже отринув всех прочих языческих богов, земляне продолжали поклоняться Ему и приносить все новые и новые кровавые жертвы. А потом они начали эту войну — последнюю, как Он надеялся, в которой должны были окончательно погубить друг друга.

Не без помощи Плутона, разумеется. Бог подземного царства мертвых решил увеличить число своих подданных. Уран, Сатурн и другие боги равнодушно наблюдали за массовым самоубийством, в которое погрузились бестолковые людишки. И даже Венера, Богиня Любви, спряталась от ужасов последней войны под одеялом облаков.

Вот только где-то Марс ошибся. Впервые за многие миллионы веков.

Ничтожные человечки, эти двуногие микробы, посмели причинить ему страшную боль. Никогда на его поверхности не взрывались столь страшные бомбы. Земляне превзошли всех разумных существ, убитых им до этого дня. Разумеется, Марс не остался в долгу и нанес ответный удар — но опоздал. Всего на несколько ничтожных мгновений. Опоздал, потому что пришельцам с Земли удалось Невозможное.

Они убили самого Бога Войны.

Боевой звездолет одной из человеческих империй, до отказа набитый антиводородными бомбами, врезался в поверхность Марса — и разорвал планету на биллионы больших и малых частей.

Неумолимые законы Вселенной, которым подчиняются даже боги, в кратчайшие сроки собрали почти все осколки обратно и слепили их в единое целое — но это был уже не Марс, а его мертвый труп.

Но у него остались наследники. Сотни, может быть даже тысячи. Верные слуги, вершители его воли, дети Марса.

Один из них, после долгих скитаний в открытом космосе, сумел добраться до Земли. Он был невероятно слаб, находился в одном шаге от смерти, и ему требовался длительный отдых. Сын Марса собрал остаток сил и приказал нашедшим его аборигенам воздвигнуть над собой каменное убежище. После чего провалился в беспамятство, которое продолжалось добрую тысячу земных лет — или около того.