Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Цветы корицы, аромат сливы


Жанр:
Статус:
Закончен
Опубликован:
17.12.2009 — 17.12.2009
Читателей:
4
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

— Я оставлю сандалии. Я приду еще.

Если кто-то и напоминал Сюэли буддийского монаха, так скорее уж Ли Дапэн — в гораздо большей степени, чем, например, Кирилл и Мефодий.

Вэй Сюэли случайно познакомился в лифте с Андреем, русским из аспирантуры истфака. Как говорится, лифт тесен, и чего-чего только там не происходит. Они застряли. За это время успели переговорить о самых разных вещах, и наконец Сюэли, смекнув, что перед ним археолог и музейный работник, спросил:

— Слушай, а как вы происхождение вещи устанавливаете? Ну, что это вообще такое?

— То есть попала нам в руки какая-то штуковина... Функциональное назначение ее неизвестно...

— Да, да. Можно я тебе одну вещь покажу?

— Давай, — и пока Сюэли рылся по карманам, Андрей продолжал: — Ну, на этот счет есть общеизвестное профессиональное правило: если в запасниках лежит невнятная фигня, и никакими силами не удается установить, что это за хрень, а надо срочно делать этикетаж, то пишут: "навершие".

Тут Сюэли наконец нашел свой яшмовый обломок и протянул его Андрею.

— Только я не специалист ни по эпохе, ни по региону, — предупредил Андрей, беря у него вещицу. Практически сразу он выдал вердикт: — Ты знаешь, это навершие.

На занятиях по русскому языку Саюри увидела текст "Русская музыкальная культура", который предстояло пересказывать, она же не готовилась и рассчитывала как-нибудь разобраться в нем с наскока, но там в самом начале стояли фамилии Даргомыжского, Мусоргского и Римского-Корсакова с именами и отчествами, — и упала в обморок.

Сюэли повел ее в университетскую поликлинику.

— Тебе нужно нырнуть в родной океан, сразу все пройдет, — подсмеивался над ней Сюэли. — Ты сёдзё, демон глубин.

— Я не сёдзё! — протестовала Саюри.

— Давай сделаем тебе флюорографию? — предложил Сюэли. — Все равно другие кабинеты не работают.

Врач в кабинете флюорографии попросила Саюри раздеться до пояса, а Сюэли — выйти.

— Ничего, она меня не стесняется, — сказал Сюэли и сел, положив левую ступню на правое колено.

— Раз она вас не стесняется, тогда я вас делом займу, — сказала врач. — Вы не могли бы мне написать несколько простых записок, я их тут налеплю на стенки, а то ваши ничего не понимают — что нужно снять, куда встать, когда делаешь флюорографию. Под кабель с напряжением одна у меня тут вчера поскакала... У вас какой язык?

— Китайский.

— А можете так написать, чтобы корейцы тоже поняли?

— По-английски, что ли?

Врач задумчиво посмотрела на него.

— Нет. Давайте уж, пишите свои иероглифы. Значит: нужно снять верхнюю одежду, раздеться до пояса. Снять длинные серьги, бусы, все мелкие металлические украшения, положить здесь. И проходить во вторую комнату. Там встать вот на эту площадку, прижаться грудью сюда, вот так, вдохнуть и немножко задержать дыхание. За результатами приходить через три дня — сюда, в 441-й кабинет.

И она протянула Сюэли бумагу и фломастеры.

За то время, что Саюри возилась с одежками, Сюэли написал требуемые объявления — разными цветами, сверху вниз справа налево, на чистом вэньяне и даже кое-что зарифмовал.

Сочинение по русскому языку

стажера геологического факультета МГУ Вэй Сюэли

Мой родной город


Мой Город Гуанчжоу стоит на берегу залива Хуан-Пу Южно-Китайского моря. В некотором роде Гуанчжоу сейчас — город будущего, но мой район довольно старый, он расположен на склоне горы Бай-юнь, за тридевять земель от центра города.

Я люблю свой город без памяти, не могу объяснить.

Утром управдом поливает кусты и попадает точно мне в окно. Поскольку делает так часто, я знаю, что уже шесть утра. В боковое окно моей спальни видно азалия, акация и под ней переулок, линии электропередач и далеко вниз с горы на залив. В Кантоне много высотных домов, обычно голубые по причине отражения моря и неба. Часто над головой звук самолётов, готовятся которые сесть в аэропорте Бай-Юнь в Хуа-ду. Ночью слушаю этот звук, высоко-высоко.

Ещё на нашей улице каждое утро ездит мусоровоз. Улица узкая, и кто не прижал к своей машине зеркало, тому зеркало сбивают. Традиция такая, каждое утро. Мусоровоз, сбивающий зеркала, это надо видеть. Если несколько машин не прижали зеркало, он их в ряд сбивает.... чпок, чпок, чпок....

У нас есть старушка, она подбирает собак бездомных, у неё одиннадцать. Иногда утром она с ними выходит гулять. А за ними идёт ее кот. Её зовут госпожа Цзинь ("цзинь" как "золото"). И я ей всегда кричу: "Респект!"

Каждое утро я спускаюсь по системе лесенк с горы за тофу для завтрака, ступени все мокрые, их полил уже управдом из шланга — и сандалии мокрые насквозь. В лужах плывут плавают лепестки цветов, что сейчас цветёт — лимон, баухиния, что бы ни было.

Иду за тофу, едет девушка, спрашивает как попасть в очень далекий район. Я ей говорю развернуться и ехать туда, где на горизонте две высокие башни. Когда-нибудь да приедет. Главное, ориентироваться на башни и ехать прямо. Ей страшно стыдно, что она потерялась. Даёт мне напоследок мини-туфельку сюхуасе 绣花鞋, делает сама из цветного шелка.

В парке Цянь Си люди жарят мясо, кошки воруют.

По улицам ездит машина, на ней репродуктор, орёт рекламную песню, а на самой машине платформа с куклами, куклы крутятся, кошмар. Куклы — китайские герои легенд, Гуань Юй, Чжан Фэй, Хуа Мулань и прочее, а реклама — совсем к ним не относящееся.

На рынке все орут. "Огромная распродажа!" "Большое землетрясение — большая скидка"; "Распродажа-самоубийство"; "Цена спрыгнула с высока!" "Не промахнитесь". Такой был рынок 300 лет назад, сейчас немножко изменялся, застеклили это всё.

Ещё грузовики привозят свежие овощи и хлеб в магазины и рестораны.

Идёт пожилой господин с огромной кистью для каллиграфии, похоже на швабру. Туда я шел — он пристраивался писать на плитках в парке, назад я иду — уже готов написал полный абзац из Чжуан Цзы.

Сокол спикировал на клетку с канарейками в зоомагазине. Как штурмовик A-10. Откуда взялся? С неба. И не хотел отцепляться. Отцепили. Хозяин Цзи Шэн прибежал, отцеплял, сокол кусался и был очень злой.

Потом с горы Бай-Юнь я спускаюсь на висячей электричке в город, в район Тянь Хэ. Район Тянь Хэ — лавочки, кантонская кухня, езжу подрабатывать летом. Всё залито множеством разноцветных цветов и разновидных дерев. С грустью вижу в просвете между крыш место, где можно пить вкусные коктейли и смотреть поверх Института Океанологии Южнокитайского моря на воду залива.

Люблю, с ума схожу умираю от этого всего вдали.

Посещение Музея изобразительных искусств должно было оказаться чем-то вроде лакмусовой бумажки для Сюэли. Обычно бешеная японка и Ся Цзинцзин находились в отношениях дополнительного распределения, никогда не пересекаясь. С Китами Саюри он был в одной группе на русском, с Цзинцзин сталкивался только на специальности. В ГЗ они жили в трех разных секторах. Но для похода в Пушкинский музей подгребли и слили вместе четвертую, и пятую, и шестую группу, где была Цзинцзин, и, таким образом, его молчаливые, но любопытные друзья рассчитывали увидеть, как выглядит Сюэли в компании их обеих сразу. Цунами-сан запросто могло вдруг захотеться повиснуть на нем "крабиком", и он со смехом принимал это. Еще он временами цинично поправлял ей штанишки — они заминались иногда. Рядом с Ся Цзинцзин он был как потомок какого-нибудь хорошего дома, гибнущий от желания близости, но притом сопровождающий девушку высокого статуса на прогулке по саду с павлинами с соблюдением всех церемоний. Он был с ними абсолютно разный. Непонятно было, как можно это просочетать.

Для экскурсии в холле на первом этаже со стороны сектора Б собралась уже небольшая толпа. Наконец появился и Сюэли в клетчатой ковбойке, обвел всех взглядом, скептически оглядел Саюри — с небольшой температурой, с высыпавшим на щеках лихорадочным румянцем.

— Послушай, Хиросима, любовь моя, — сказал он жестко, — ты никуда сегодня не пойдешь. Останешься дома. Пойдем, я накрою тебя этим... вышитым покрывалом, и будешь отдыхать.

Такое изящное решение проблемы достойно было самого Кун-мина.

В музее, когда разрешили задавать вопросы после экскурсии, Сюэли задал только один вопрос, но, как оказалось, это было как раз то, о чем давно уже хотелось спросить всем:

— Отчего все эти скульптуры в таком плохом состоянии?

Второй раз он раскрыл рот, чтобы вежливо объяснить экскурсоводу, почему он и его соотечественники с трудом воспринимают европейскую живопись:

— Когда мы рассматриваем древнюю китайскую картину, мы привыкли вести глазами справа налево — так, как раскатывается свиток. Европейскую картину нужно смотреть по-другому — вероятно, слева направо, но привычка непобедима. Видя все это справа налево, мы испытываем понятный дискомфорт. И если мне будет позволено добавить, это слишком похоже на фотографию, очень яркие краски и очень много ненужных мелких деталей. Моё мнение.

Всё жаркое пыльное московское лето Сюэли, освободившись от занятий, просидел в архиве ЦГАТД. Саюри вернулась на лето в Японию и нырнула там в океан, почти все разъехались, — оставался, впрочем, Ди, — до конца пройден был шестой том учебника русского языка "Умом Россию не понять". Правда, Сюэли совершенно не смог постичь концепцию христианского Бога, но он механически запомнил ряд фактов: что Христос — это не фамилия, что святой Петр — это не другое наименование Петра Великого, а совершенно отдельный человек, что святой хотя и близок очень к богу, но не в том смысле, что он в любой момент может в него превратиться, достигнув его уровня, что между апостолом, святым, ангелом, архангелом и богом есть неуловимая, но принципиальная для сведущих разница, поэтому эту тематику лучше не обсуждать. Итак, наконец Вэй Сюэли мог углубиться в расследование той страшной вещи, которая впервые долетела до него через видео из провинции Хунань, сказанная слабым голосом Ван Гоушэна.

Он обнаружил в архиве еще один, раньше незамеченный им отдел, называемый Чертог. В Чертог предпочитали без дела не заходить — там осыпалась кусками лепнина с потолка, — но это было огромное помещение.

— Там сквозь пол много чего проросло, разные березки, и среди них стоит танк, — рассказывал он аспиранту Ди. — Я думал сначала, что туда просто приехал на танке кто-то, кто хотел попасть в архив, но не мог выбить пропуск. Потом его уволокла милиция, а танк остался. Но оказалось, что этот танк прилагается к одному пыльному делу. Ну, не в этом cуть. На танке — маскировка. У меня нет нормального допуска в этот отдел, но, одолжив с танка маскировку, я прополз. Там есть потрясающие вещи. Например, пачка донесений от китайского осведомителя с китайской территории. Все с переводом на русский язык. Но китайская часть донесений всегда одинакова — он просто ставил печать, одну и ту же большую прямоугольную печать, много текста, — но русский перевод к ней все время разный! То там отступают, то наступают, разные войска... А по-китайски меняется только цвет туши — то красным он ее шлепал, то зеленым. Бухгалтерская такая печать, большая — приход, расход... смета...

Когда Сюэли пришел забирать починенные сандалии, киоск стоял прямо посреди Красной площади.

— Это чтобы оторопели все от моей наглости, — откровенно сказал башмачник Ли Дапэн.

Сюэли пришлось еще сесть скрестив ноги на брусчатку и подождать, пока Дапэн успокоит двух вульгарного вида теток, недовольных черепашьей скоростью работы.

— Я заказывал с Урала эти ваши малахитовые вставки на отвороте. Ко мне запчасти шли три месяца. Извините за вашу родину — она у вас большая и советская, — убедительно говорил им Ли Дапэн. А поскольку объемистые тетки продолжали дребезжать, он вдруг странным голосом заговорщически добавил: — У вас дома в горшке с геранью выросли грибы-поганки. Сильный галлюциноген.

Тетки развернулись и пошли прочь, как будто их кто-то позвал с того конца площади. Сюэли и Ли Дапэн расхохотались.

Мастер отдал Сюэли сандалии, сказал:

— Приходите еще, многоуважаемый сюцай, друзей, невесту приводите — всем все починим...

— О да, — в тон ему промолвил Сюэли, — есть у меня одна японка, если только раскуется, приведу к вам подковать.

Он еще подумал, что если у Цзинцзин что-то случится с обувью, она будет ступать своими ножками по золотым лотосам, он кинет ей под ноги шелка и парчу, ей будет служить упряжка фениксов, чтобы ей вовсе не нужно было ступать на землю... Даже если придется выбиваться из сил, он заработает на новые туфельки и купит ей столько пар, сколько она захочет.

— Японка! — старик долго смеялся.

— Да, Сашими. Фусако. Кусака. Не помню.

— Мстим Японии таким вот сложным способом? — подмигнул Ли Дапэн.

— Да я как-то и не думал мстить Японии, — пожал плечами Сюэли.

— А и думать не надо. Это дело из тех, что на автомате происходят, — усмехнулся Дапэн.

И в ставших внезапно новыми сандалиях Вэй Сюэли потащился по жаре на "Водный стадион", в архив.

В один из дней в конце августа Сюэли сидел у себя на кровати опустив голову. Теперь он даже не решился бы сам пойти и посмотреть кому-нибудь в лицо. Часов через шесть в дверь впорхнул Ди с пакетом персиков, распахнул окно и уселся напротив.

— Ты знаешь, говорят, на уровне 28-го этажа ГЗ гнездятся лесные вороны. Очень красивые птицы...

— Я нашел донесения войсковой разведки Пятой армии, в полосе наступления 1-го Дальневосточного фронта. Эти бумаги, опечатанные в октябре 1945-го, были в закрытой части архива, в Чертоге, среди полуразобранных дел. Коротко говоря, армейская группа глубинной разведки прихватила где-то в японских глубоких тылах какого-то экзотического языка. Сцапать его решили за необычность, очень уж он был по виду не как все. Подумали, раз он настолько отличается от других по обмундированию и прочему — так, может, знает что-нибудь хитрое. Из его ответов, в частности, известно, что мой дедушка, Ли Сяо-яо, 19 января 1944 года продал что-то японцам, что-то очень важное. Что-то, что могло принести Японии победу в войне. И получил за это огромные деньги, — сказал Сюэли. — Извини, у тебя персики? Можно я возьму один?

— Конечно. Угощайся. Ты не понял, что именно он продал, или там не указано?

— Не говорится.

— Предмет или информацию?

— Не говорится. Какое-то... достояние Китая.

— Достояние Китая — это всё что угодно.

— Ди, мой собственный дедушка продал японцам нечто, что должно было принести им победу. Как я могу жить?

Лицо Сюэли выглядело как маска, но внутри у него всё было совсем ужасно.

— Однозначную победу?

— Да.

— Подожди. Япония не победила в войне.

После ухода Ди Сюэли, не видя больше необходимости держаться нормально, упал на кровать и жутко разрыдался. На него укоризненно смотрели разнообразные лисы с иллюстрации к гу-ши на стене, где он сам же в свое время изобразил лисью вечеринку. Сюэли несколько раз резко поменял положение — пометался на кровати, сполз на пол, побился об пол... вот тут он почувствовал, что ему что-то сильно мешает. Просто реально мешает колотиться об пол. Он решил прояснить, что же так больно врезается в бедро, извлек из кармана хорошо забытую им яшмовую вещицу и подбросил несколько раз на ладони.

1234567 ... 232425
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх