Где-то часа два Эрасмиус потратил на вдалбливание в головы бюрократов простых истин. А именно: 'Эрас-миус — лучший', 'Эрасмиус — гений' и 'Эрасмиус может принести много пользы'.
Что ж, через два часа его взяли лаборантом.
Через две недели — перевели на должность заведующего лабораторией.
Еще через три месяца молодой человек стал кандидатом медицинских наук. И еще через полгода — профессо-ром.
За это время он запатентовал несколько новых лекарств. Разработал две методики операций на сердце и три — на головном мозге. Оформил пяток патентов на имя Ромаро Ахонта, обеспечив отставному сержанту, а так же всей его семье, детям и даже внукам безбедную старость. И сделал бы больше, но тут его забрали рабо-тать в закрытый государственный институт Артонга.
А еще через пять лет объявили безумным.
Сарн криво улыбнулся.
А интересно будет поговорить с этим докторишкой!
* * *
Когда пират вошел в свою каюту, 'докторишка' сидел там, лениво перелистывал страницы инфосети на личном капитанском планшете (между прочим — он был закрыт паролем!) и лениво цедил сок фаттара из вы-сокого стакана.
— у вас хорошая прислуга, капитан. Прошу вас, присаживайтесь. Я надеюсь, вы не расстроились из-за моих небольших капризов?
Сарн несколько минут глядел на абсолютно спокойного человека, а потом ухмыльнулся — и опустился в кресло напротив.
— Плесните мне арвийского зеленого, док. И — вы удивительно спокойны для человека, ходящего по обрыву смерти.
Доктор исполнил просьбу пирата, протянул Сарну бокал, наполненный искрящимся изумрудным вином (за бутылку этого вина платили золотом по весу) и улыбнулся одними краешками губ.
— Вы умный человек, господин Готтран. Я тоже считаю себя неглупым. Вы не ограничены такими нелепыми понятиями НОПАШцев, кхонцев или русских, как мораль и нравственность. Я — тоже. Вас интересует своя выгода. Меня — чистая наука. Но наука может быть полезна как вам, так и мне. Кто сказал, что мы не смо-жем договориться?
Сарн отпил еще один глоток из бокала.
— И что же вы можете мне предложить, док?
— Разумеется, то, чему я научился у фит´данго.
— Биотехнологии, вроде вашей маски?
— И не только.
— Ах, кстати... вы говорили...
В руке Сарна появился нож.
— Мне действительно интересно, как это так. Разрешите?
— Безусловно. Только... с вашего позволения, одну минуту.
Мужчина спокойно расстегнул и снял пиджак и рубашку, принес из ванной комнаты полотенце и обмотал вокруг талии. Пират каждую минуту ждал подвоха, но ученый был абсолютно спокоен. Невероятно спокоен.
— Мне нравится этот костюм. И не хотелось бы испортить его по такому незначительному поводу. Знаете, натуральная кровь еще может отстираться, но эта псевдокровь — практически невыводима. Прошу вас, при-ступайте. Можете вообще сделать надрезы по линии лица — и отделить от него маску. Уверяю вас, мне не будет больно.
Нож в руке Сарна запорхал по лицу спокойно сидящего человека.
Надрез, еще один, и еще... Если бы ученый не снял рубашку, она действительно была бы залита кровью. Сарн отлично знал, как кровоточат даже мельчайшие порезы на лице. И сейчас был готов поклясться, что резал живую плоть. Не псевдокожу, вроде тех, что штамповали умельцы из медгоспиталя. А живое, нор-мальное лицо. Видел слой мышц под кожей.
Он коснулся крови пальцами, попробовал ее на вкус потом облизнул нож...
— Она такая же.
— Это кровь и есть. Очень хороший заменитель. Возможно, она чуть больше горчит. Но это фактически не-заметно. — Невероятно!
— В мире нет невероятного. Капитан, прошу вас довести операцию до конца и снять с меня эту маску. Раз уж вы ее настолько повредили.
— Она не приживется?
— Приживется. Дня через три она будет такой же, как и до вашего вмешательства. Но зачем? Полагаю, вы не полетите к ближайшей полицейской станции, чтобы сдать меня?
Сарн фыркнул.
— у вас оригинальное чувство юмора, док. Вас не коробит, что я вас так называю?
— Нет. Я действительно доктор медицины. Остальное — наносное. У вас очень уверенная рука, капитан. Это врожденное или практика?
— Практика, док.
Ухмылка Сарна могла бы довести до истерики женский монастырь в полном составе. Это была улыбка хищ-ника, отведавшего крови. И теперь примеривающегося, как бы поиграть с жертвой, чтобы она подольше помучилась. Но Эрасмиус Гризмер только пожал плечами.
— Отдаю должное вашему мастерству, капитан. Я бы с удовольствием взял вас ассистентом.
— Возможно, в других обстоятельствах я бы взял вас боцманом, — Сарн задумчиво разглядывал свою 'жерт-ву'. — Как снимается ваша маска?
— Вы уже надрезали ее по всей окружности лица?
— Да.
— Тогда просто подденьте край ножом — и потяните. Она отойдет, как кожура с банана.
Сарн послушался. И человеческое лицо... маска... осталось у него в руках. А под ним обнаружилось новое. Покрытое кровью и какими-то ошметками.
Эрасмиус аккуратно размотал полотенце, протер грудь, плечи и лицо — и улыбнулся капитану.
Вот это лицо было уже намного лучше знакомо Сарну. Высокий лоб, короткий прямой нос, большие голубые глаза, ярко-голубого, почти бирюзового цвета, узкие скулы, твердый подбородок с ямочкой, светлые брови при темных волосах...
— волосы — это краска?
— Нет. Это тоже часть маски.
— Вы позволите?
— Разумеется, капитан. Надрез надо сделать там, где проходит второй позвонок.
Сарн послушно провел ножом. И сорвал с черепа ученого остатки маски. Эрасмиус недовольно провел рукой по обнаженной голой коже.
— Эта маска всем хороша, но я не люблю ходить с бритой головой.
— Могу предложить вам услуги нашего медблока. Там есть и кое-какое косметическое оборудование.
— Благодарю вас, капитан. Но я лучше воспользуюсь технологиями фит´данго. Это намного удобнее и прак-тичнее. — Технологии фит´данго. Никогда бы не поверил, что это технологии...
Саре задумчиво вертел в руках скальп и кусок кожи с лица Эрасмиуса. Потом скальп полетел в сторону а 'лицо' подверглось тщательному осмотру.
Черт, Сарн был готов поверить, что это действительно было лицом человека. Он пробовал на ощупь тонкую кожу век, проводил пальцем по ресницам, бровям, по чему-то тонкому и стеклянистому на месте глаз...
— Это — поверх глаза?
— Да. Видеть не мешает, но меняет рисунок радужки и цвет глаз.
— Потрясающе. И это сложно?
— Нет. Это два дня работы в соответствующих условиях.
— Каких?
— Достаточно биологической лаборатории любой школы. Для этой маленькой маскировки.
— Док, только ради этой маскировки я обеспечу вам любую лабораторию. Но вы ведь хотите заниматься не только этим?
— Вы умны капитан. Очень умны. Я не раскрылся бы перед кем-нибудь другим.
Сарн кивнул, отшвыривая кожу в угол каюты.
— Кстати, если это не убрать, она станет разлагаться, как обычная мертвая ткань.
— Биотехнологии...
— Более того. Капитан, я никогда и никому не рассказывал, что со мной происходило у фит´данго. Но вам я, пожалуй, расскажу правду.
— или ту часть ее, которую мне следует знать?
Эрасмиус наградил собеседника легкой улыбкой. На окровавленном лице она смотрелась ужасно, но Сарн был выше таких мелочей.
— Что ж, док. Я жду. Рассказывайте.
— полагаю, вам известно то же, что и всем. Ребенок прорвался к фит´данго.
— Да. Кстати, как?
— Да просто. Я читал отчеты первых космонавтов, встретившихся с фит´данго. Корабль 'Айвенго'. Всего восемь человек экипажа. Шесть мемуаров. Забавно. Чем глупее человек, тем больше он жаждет оставить свой след в истории. Я бы сказал — наследить. Но я прочел все шесть. И вот странность. Два космонавта из них говорили, что их сразу выкинули вон. С двумя стали общаться. Четверых — подвергли изучению в лабо-ратории. Все четверо выжили, но толком ни о чем не помнили. Только говорили, что было больно. И писа-ли, что фит´данго — хуже диких зверей. Почему такой разброс? Почему такая подборка? Чем одни были лучше или хуже других? Почему эти, а не те?
— Вы же решили эту задачку, док. Поделитесь.
— Разумеется, решил. Те четверо, что попали на роль лабораторных животных... чем-то вроде они и были. С точки зрения ребенка — именно животные. Их биографии были на редкость неинтересны. Всего на корабле было восемь человек. Капитан. Доктор. Механик. Кок — он же стюард. Боцман с помощником — торговцы, отвечающие за установление контакта с другими расами. Навигатор. И мастер боя. У вас это целая оружейная команда, а тогда на весь корабль был один оружейник, который отвечал за системы оружия, за его работоспособность, ну и заодно стрелял из него, если было в кого. Кораблик был маломестный. Разведчик космоса. Фит´данго схватили всех. Боцмана с помощником выкинули сразу. Кстати, это были отец и сын. И мемуары они настрочили одни на двоих.
— вряд ли вы получили от них удовольствие, док.
— Даже наоборот. Много шума, визга, превозношение себя... Но полезную информацию я почерпнул. Фит´данго вышли к ним неожиданно, несколько минут стояли и смотрели на них, молчали, а потом схватили — и буквально запихнули в корабль.
— вот как?
— Да. То есть они были настолько омерзительны фит´данго, что хозяева системы отказались с ними общаться. Сразу.
— Омерзительны?
— или неинтересны. С моей точки зрения правильным было как раз первое. Торгаши не способные думать ни о чем кроме чистой прибыли, у меня не вызвали симпатии. Я взялся за вторые мемуары. Их написал ка-питан.
— Это было интереснее?
— Не намного. Капитана подвергли исследованиям в лаборатории. И ему запомнилось только ощущение бо-ли. Он, кстати, был интереснее, чем его торгаши. Но — не намного. Ему просто повезло открыть систему фит´данго.
— И кого же еще исследовали фит´данго?
— Капитана. Механика, кока и оружейника. Я пролистал мемуары капитана — и взялся за книгу, написанную доктором.
— Остаются доктор и навигатор. С ними общались?
— Да. Именно с ними.
— Почему?
— Я обратил на это внимание еще когда читал мемуары боцмана. Он ругал и доктора и навигатора. Обоих — заумными зазнайками. Обоих — дураками, которые не понимают своей выгоды. И капитан не далеко ушел от своего боцмана. Он чуть ли не собирался выгнать доктора, потому что тот был скорее ученым, чем фельдшером, который озабочен только клизмами. Да, команда была здорова, но не более того. Все силы и время у доктора уходили на исследования.
— Чем-то похож на вас, а, док?
— Пожалуй.
— а навигатор?
— а навигатор был настолько погружен в мир расчетов и науки, что ему больше ни до чего не было дела. Вот и все. Не мешали бы курс прокладывать и оптимальное время-расстояние просчитывать. В свободное время он занимался теоретической навигацией. Кстати, вероятно вы о нем слышали. 'Навигация для дураков' Ар-хора Тиорама.
— Вот как? Это — он?
— Да. Это было написано уже на старости лет. А фит´данго стали всего лишь парой страниц в его мемуарах. Руководство о том, как их не раздражать. Они не любят громкие крики, истерики, слишком острые и резкие запахи. И все.
— Ни бесед, ни чего-то еще?
— Нет. Доктор был более откровенен. Но и там я почерпнул мало. И оставался вопрос. Почему — эти двое? Почему не те?
— кажется, я уже понял.
— Вы умны, капитан.
— Тут дело не в уме. Просто вы рассказывали так, что и дурак понял бы.
— мне понять тогда было не так сложно. Я сам не слишком отличался от фит´данго по типу мышления. Вы же знаете их девиз?
— Все ради познания?
— Да. На языке фит´данго это намного сложнее. И для них все — это не просто так. Это — действительно все. Свобода. Разум. Жизнь — своя или своих близких. Все, что потребуется для познания нового. Любой фит´данго даст пытать себя и свою семью... хотя у них нет семьи в нашем понимании... ближе всего к ним не люди, а муравьи.
— Муравьи? Я знаю, что фит´данго на них похожи...
— Но не знаете, насколько. У них нет пар в нашем понимании. Есть — кладки, сделанные одной царицей. Фит´данго несут свои обязанности. Занимаются селекцией потомства на ранней стадии. И у них во многом коллективный разум. Они — эмпаты. Абсолютные. А если они собираются в одном помещении, их разум становится коллективным. Что известно одному из фит´данго — известно всем. Именно поэтому они так небрежно относятся к жизни и смерти. У них даже нет имен. Имя — не нужно для жизни. И им было чертовски сложно понять людей. Именно поэтому сразу четверых отправили на лабораторный стол. Выбор, кстати, был не случаен. Эти люди были им более понятны, чем торговцы, одержимые своей выгодой. А беседовали они с теми, кто был близок им по духу. С исследователями.
— вот оно что...
— Да. А тогда, ребенком, я понял только одно. Они — эмпаты. А я безумно хотел спасти свою сестру.
— Они прочитали ваши эмоции.
— И эти эмоции оказались чужды для них. Но — интересны. Они стали исследовать меня. У них уже есть сво-его рода матрица человека. Его способности возможности, прогноз развития. Прогноз лет так на десять ты-сяч вперед.
— Это невозможно!
— почему же? Кстати фит´данго совершенно не играют в шахматы. Для них эта игра слишком примитивна. Как если бы вы, капитан, стали играть в куколки и кубики. И наши компьютеры, даже Тера-зэт, для них на уровне старых счетов. Сломанных.
Сарн распахнул глаза. Ученый говорил спокойно, даже чуть скучающе. И капитан всей кожей чувствовал — он не врет. Ни минуты не врет.
— Я заплатил собой за Люсию. Не могу сказать, что это было приятно. Больно. Страшно. Но... в одном фит´данго и я — совпали по всем параметрам. Им было безумно интересно узнавать новое. Мне — тоже. И ра-ди новых знаний я терпел все, что со мной проделывали.
— Полагаю, что именно — вы мне не расскажете?
— Самой невинной вещью была трепанация черепа. Заметим, я был в полном сознании при любой операции. Но это было не так важно. Важны были их знания. Я получил свободный доступ к их компьютерам — и впи-тывал информацию часами.
— Их компьютерам? Но у фит´данго нет своих компьютеров. И кораблей. И даже зданий. Или все это распо-ложено под землей?
— нет. Все это расположено на поверхности земли.
— И никто этого не заметил?
— Конечно. Рядом с компьютером фит´данго может пройти сотня человек — и даже не понять, что это такое. У них — биологическая цивилизация. Цивилизация, которая может путешествовать в космосе. Но — недалеко. Их система полностью освоена. Большего им не надо. Имеющееся количество фит´данго позволяет функционировать с максимальной эффективностью. Посольства — накапливают знания и передают их на родину. И все. Этого довольно.
— Знание ради знания? Не примененное?
— Иначе галактикой давно бы правили фит´данго.
— я не сказал бы, что они стремятся к власти.
— Ну да. Фит´данго — цивилизация, пошедшая по иному пути развития. Поэтому мы, навер-ное, никогда не найдем общего языка с человечеством. Поэтому любой человек пройдет мимо нашего компьютера, как мимо обычной лужи.
