Никола махнул рукой: мол, что с тебя взять, за время нашего общения он уже привык к моим выпадениям из общего разговора. А что делать, производственные хлопоты, едрить их, вечно они мозги засоряют. Я иногда даже в театре ловлю себя на мысли, что думаю совсем не о происходящем на сцене, а о химических реакциях, например, или об устройстве заводов.

Уже в дороге князь просветил меня по поводу поездки: гвардейцы задались мыслью, может ли человек, хорошо стреляющий из револьвера и ружья, так же хорошо стрелять из лука. А у Николы дома — в Мраморном дворце — турецкий лук где-то был, вот мы сейчас и едем проверять теорию практикой. От этой информации у меня аж волосы на голове зашевелились и пот холодный пробил, несмотря на опьянение. Ё-малай, этого ещё не хватало! Да папаша Николы за стрельбу пьяных офицеров в своём дворце нам такую козью морду устроит, замаемся отмываться. Попытался донести эту мысль до великокняжеского обалдуя, да куда там, к чертям собачьим, парня уже понесло. Тем более, уверен он, что папа́ нескоро домой вернётся: дела у него.

Слава богу, во дворец мы просочились не с центрального входа — незачем перед слугами светиться, они обязательно доложили бы родителям Николы о посещении дворца группой офицеров. Нет, мы зашли с набережной, там для прохода в апартаменты князя имеется отдельная дверь, которую обычно стережёт старик Савелов. Это, кстати, дворцовый лакей, который с пелёнок нянчил Николу. Ой, да что Николу, он даже его отца нянчил. Между прочим, замечательный дедуля, до сих пор бодр и вполне себе в здравом уме и трезвой памяти. Немного я с ним пообщался, но он мне определённо понравился.

Поднявшись по небольшой лесенке, мы всей гурьбой ввалились в жилище великого князя. Гвардейцы от открывшегося великолепия замерли, осматриваясь. Они вообще-то и сами люди не бедные, но тут и им есть на что посмотреть. Немаленькую такую залу украшают и прекрасный мрамор, и изысканные изделия из фарфора и бронзы, причём всё подобрано с хорошим вкусом. В углу стоит шикарный письменный стол, инкрустированный черепаховой панцирной костью с медными обрамляющими насечками, в центре залы — стол мраморный. Везде развешаны сабли с пистолями, на столах и полках мерцают золотом тяжёлые фолианты, да и обычных книг навалом. Никола хоть по жизни балбес балбесом, но читать любит.

Наделив меня полномочиями гида, как-никак я здесь уже пару раз бывал, сам хозяин дворцовых палат рванул за луком и стрелами. Пришлось мне гвардейцам всё показывать и обо всём рассказывать. Потом, пустив их в свободное "плавание", я стал на стол накрывать, не зря же мы три корзины провизии с собой приволокли. Разложил закусь по тарелкам, расставил принесённые из ресторана бокалы ("Донон" заботится о своих клиентах), открыл и разлил шампанское. Тут и Никола вернулся.

Турецкий лук, им принесённый, оказался настоящим боевым. Не лёгкой игрушкой, а увесистой загогулиной, собранной из разнообразного дерева с костяными накладками. Всё обтянуто берёзовой корой, которую старательно разукрасили турецкие искусники. Мне ещё не доводилось такой лук в руках держать. Естественно, все мы минут десять разглядывали принесённое чудо, передавая его из рук в руки, и обсуждали увиденное. Красивый, зараза, но уж больно тугой; поручику Спечинскому, чтобы тетиву натянуть (она отдельно хранилась), пришлось немалые усилия прикладывать. Полагаю, и стрелять из этого лука нелегко будет.

Далее мы направились в организованный Николой тир. И разумеется, гвардейцы перед этим не забыли ещё выпить, за удачные результаты стрельб так сказать. Я боялся, как бы не попортить стрельбой мраморные стены, но князь эти сложности предусмотрел. В одной из галерей у них шёл мелкий ремонт и стены были загорожены деревянными щитами, вот к щиту и приставили старую тяжеленную вешалку, на которую повесили какой-то непонятный доспех, а сверху ещё и рыцарский шлем водрузили. Даже не знаю, откуда всё это старик Савелов приволок.

В стрельбах приняли участие лишь двое: я и Спечинский. Мы и на полигоне были лучшими в стрельбе из револьвера, да и тут единственные, кто с луком знаком. Четыре найденные Николой стрелы разделили по-братски, бросили жребий, и первому выпало стрелять поручику. Он сначала пустил стрелу в молоко, и она усвистала почти под потолок, где и застряла в деревянном щите. Спечинский лук до конца растянуть так и не смог, поэтому, видать, и произошёл этакий казус. А вот вторая его стрела попала точно в центр доспеха и, пробив его, там и застряла.

Ладно, мой выход. Эх-х... Странно, чего это Спечинский так пыжился, лук растягивая, мне он поддался вполне нормально, только меж лопаток что-то скрипнуло. Да, тугой, но не чрезмерно. Цель могу спокойно выбирать.

— Александр, в глаз ему вдарь!

— Да, Алекс, в глаз ему стрельни.

А что? Почему бы и нет? Расстояние плёвое — метров десять всего, когда-то и с бо́льших далей я в пять копеек стрелу всаживал. Тем более, будем считать, что первый выстрел у нас пробный. Однако фортуна в очередной раз подшутила над моей самоуверенностью: да, стрела, пущенная мною, попала точно в глазницу рыцарского шлема, но... не в ту, в которую я метил. С одной стороны, конечно, удача, а с другой — напоминание судьбы: не будь, парень, заранее уверен в том, чего иногда даже боги предсказать не могут. Незнакомое оружие порой таит в себе сюрпризы.

Гвардейцы принялись меня поздравлять, и мне, признаюсь, это было приятно, но тут из дальнего конца галереи, где стояла расстреливаемая нами вешалка, раздался суровый рык, от которого все замерли:

— Господа, что здесь происходит?

Рассмотрев человека, широкой поступью направляющегося к нам, я впал в ступор. Ёшкин кот, это же папуля Николы, его императорское высочество великий князь Константин Николаевич! Получается, он уже успел во дворец вернуться. Во мы попали-то со своими забавами! Особенно я. Кажется, стрела воткнулась в глазницу рыцарского шлема как раз в тот момент, когда великий князь входил в галерею. Мелькнула паническая мысль: не приписали бы мне теперь попытку покушения на его высокопревосходительство.

Гвардейцы моментально развернулись лицом к хозяину Мраморного дворца, вытянулись в струнку и замерли по стойке смирно, или, как сейчас говорят, во фрунт. Я последовал их примеру и при этом прижал лук к бедру, словно винтовку. Хоть я и гражданское лицо, но лучше и мне выказывать почтение высшему флотскому начальству согласно воинским нормам — больше шансов избежать неудовольствия столь высокой персоны.

Вероятно, нашей подвыпившей компании в конце концов и тяжело бы пришлось, но тут вперёд шагнул Никола и вступился за нас, бодро ведя речь о том, что, мол, все собравшиеся здесь бравые офицеры (ну и я заодно) хотели показать, что мы можем родину не только огнестрельным оружием защищать, но даже и старинным азиатским. А комментируя результаты утренних стрельб, он, паразит, сразу же рассказал и про мои "выдающиеся" там свершения. Ну а уж расстрел рыцарского шлема, по его словам, являлся вообще проверкой моих талантов.

— Да, это интересно. — Константин Николаевич окинул нас всех суровым взглядом и после секундной паузы спросил: — А не могли бы вы, Александр, повторить свой выстрел? Мне хотелось бы на это посмотреть.

И что оставалось делать? Ха, только рявкнуть в ответ:

— Я постараюсь, ваше императорское высочество!

Так, руки не дрожат, уже хорошо. Берём вторую стрелу. Вздох, выдох, замираем. Прицеливаемся, внося поправки. Выстрел. И-и... есть! Вторая рыцарская глазница поражена. Фу-у... не облажался.

Его высочество, оценив второе попадание, удовлетворённо кивнул:

— Ну что же, господа, не стану вам больше препятствовать в ваших увеселениях, но дальнейшую стрельбу прошу прекратить. И пожалуй, я ненадолго украду у вас Александра, вы уж простите.

Ё-моё! Куда меня забирают? Надеюсь, это не относится к недавно прошедшему ночному загулу в честь дня рождения его сына. Пока мы шли к кабинету великого князя, я прям весь извёлся. Мысли забегали, как тараканы: о Николе говорить станем, или о проектах Путилова, а может, о высокой политике опять речь пойдёт, или меня попросят не встречаться с Николой, потому что я плохо на него влияю. Короче, сложившуюся ситуацию можно было описать всего одной фразой из песенки советского мультика: "Куда идём мы с Пятачком, большой-большой секрет".

И что нас ждёт там за углом, никто не даст ответ.

— Александр, я вижу, вы уже довольно близко познакомились с конногвардейцами. Что можете о них сказать?

Мы сидели в кабинете великого князя, и мне опять было благосклонно позволено называть его по имени-отчеству, что, как ни крути, уже хорошо, но первый же вопрос Константина Николаевича вызвал у меня лёгкое недоумение. Сначала Никола, а теперь вот и его отец моим мнением о гвардейцах интересуется. Неужели они решили, что юноша со стороны им больше поведает, чем те, кто живёт в столице давно и часто общается с офицерами конного полка?

Или великие князья надеются на свежий взгляд постороннего человека и на мою наблюдательность? Ну, тут они явно переоценили таланты моей персоны. За неполные сутки общения с гвардейцами у меня о них сложилось лишь общее впечатление. Хм... а вдруг это проверка моих способностей в оценке людей? Вот захотелось князю сравнить уже доподлинно известную ему информацию с той, которую предоставлю ему я, и... А дальше вариантов много. Ой, да чего гадать и мыслями кручиниться? Выложу всё то же, что и Николе говорил, и пускай Константин Николаевич думает обо мне что хочет.

Меня слушали очень внимательно, не перебивали и даже уточняющих вопросов не задавали. Впрочем, как показал дальнейший разговор, вопрос о гвардейцах был этакой затравкой для всех последующих тем. После моего рассказа (можно сказать, монолога) мы обсудили и путиловский завод, и наши с Николаем Ивановичем производственные планы. Здесь я уже объяснял всё более подробно и по ходу разговора затронул волновавшую меня тему: создание акционерного общества. Дело в том, что великий князь в конце моих повествований поинтересовался, может ли он нам чем-нибудь помочь, ну я и не удержался.

— Простите, Константин Николаевич, наверно, Николай Иванович будет на меня сердиться (да, блин, Путилов очень щепетилен в вопросах выклянчивания какой бы то ни было протекции), но и не попросить вас кое о чём я всё же не могу. Слишком нужно это для развития путиловских заводов, да и для страны в целом.

Князь и бровью не повёл в ответ на мою наглость. Да-да, натуральную наглость. Сейчас вопрос великих о помощи собеседнику является, по сути, дежурным жестом вежливости, после него не принято чего-либо просить.

— Я слушаю вас.

— Николай Иванович говорил мне, что не так давно встречался с вами.

Между прочим, князь сам Путилова вызывал, преобразования на заводе его нешуточно заинтересовали.

Дождавшись легкого кивка как подтверждения, я продолжил:

— Помимо прочих дел, он, как мне известно, докладывал и о нашем желании создать акционерное общество.

— Да.

— Но полагаю, он не поведал о том, как долго оно может утверждаться, а между тем...

Тут я выложил великому князю всё, что думаю по поводу учреждения акционерного общества, ну и, разумеется, не умолчал о проблемах, которые могут возникнуть в ходе этого процесса. Напомнил о своём видении ближайшего будущего; я, кстати, недели две назад в этом же кабинете то же самое и рассказывал. Нет-нет, я не предсказатель, просто я представил князю проведённый мною анализ сложившейся на данный момент обстановки в мире (и политической, и экономической) и к чему дело может прийти. Да, легко давать точный прогноз событий, когда знаешь всё наперёд.

Весной грядёт война Франции с Пруссией, в которой победит Пруссия и получит с Франции огромную контрибуцию. Эта контрибуция хлынет мощной денежной волной в экономику Пруссии и наполнит все её банки златом-серебром под завязку. Вот с этих вливаний путиловскому акционерному обществу и хотелось бы набрать долговременных кредитов (уж больно дешёвые они должны быть). Но тут есть один нюанс: всё это нужно сделать в течение ближайших двух-трёх лет, потому что скоро разразится мировой экономический кризис, а во время кризисов кредит получить практически невозможно.

Опять же не забываем: хороший кредит нынче только акционерному обществу дают — АО по современному законодательству обязано публиковать свою финансовую отчётность в газетах, что очень нравится инвесторам. Следовательно, наше должно быть зарегистрировано уже к концу этого года, иначе мы с Путиловым пролетим мимо халявных кредитов с жутким свистом.

Тут-то и кроется главная заковыка: в Российской империи регистрация акционерного общества сейчас проходит долго и нудно. Пока через все министерские препоны пройдёшь, можно и поседеть, а в конце ещё и перед императором ответ держать придётся — он должен лично, своей подписью, завершить регистрацию. Акционерные общества окончания такой процедуры иногда пять лет ждут, а нам в связи с приближающимся кризисом оно надо?

— Что ж, Александр, я вас понял и постараюсь вам с Николаем Ивановичем помочь. Только попрошу: когда вы будете готовы представить на рассмотрение министерской комиссии устав своего общества, принесите его сначала мне.

— Слушаюсь. До середины февраля представим.

Ё-малай, такого быстрого решения вопроса мы с Путиловым и не ожидали. Меня с головой накрыла волна воодушевления и радости, но не успел я в полной мере осознать открывающиеся перспективы, как князь продолжил:

— И раз уж мы говорим о делах промышленных, я хотел бы затронуть ещё один вопрос.

— Я весь внимание.

— Меня беспокоит Никола.

Блин, а его сын-то тут при чём?

— Он и раньше не отличался сдержанностью в отношении алкоголя и женщин. Особенно женщин. А теперь, после наступления совершеннолетия, он может и совсем с пути сбиться. Да будет вам известно, что отныне ему станет начисляться годовое содержание в размере двухсот тысяч рублей. Это не секрет, многие о том знают, но всё же я надеюсь на ваше благоразумие и полагаю, дальше вас эти сведения не уйдут.

— Не извольте сомневаться.

— Хорошо. Однако я боюсь, что мой старший сын, мой наследник, начнёт тратить своё содержание неумеренно, и как этому противостоять, я пока не знаю. Слишком невосприимчив Никола в последнее время к увещеваниям и доводам разума. — Великий князь выдержал краткую паузу, барабаня пальцами по столу. — Но недавно я узнал ещё об одном зарождающемся у него увлечении: после ваших совместных поездок на путиловский завод его заинтересовало заводское производство. Как я понял со слов сына, вы ему о нём очень красочно и занимательно поведали.

— Э-э... да. Николай попросил меня показать ему завод, и мы пару раз туда съездили. Не скажу, что это было занимательно, но, вполне вероятно, Николаю так показалось.

Чёрт, не думал, что этот балбес всё папаше выложит. Не хотелось бы мне за путиловские экскурсии великокняжеских люлей огрести.