Оружейник Хаоса

— Петрификус тоталум!

Раз уж Питер вернулся — глупо было бы не попробовать освободить крестного. Но швыряться заклятьями в Питтегрю, когда рядом находится Рон — не лучшая идея. Пока мы будем кататься в абсолютно детской свалке — крыса удерет. А значит, надо сперва убрать Рона, но так, чтобы Питер ничего не заподозрил.

— Рон, ну нафига так орать в такую рань! — я демонстративно обхожу Рона против часовой стрелки, останавливаясь там, где зажатая в обездвиженной руке крыса не может меня увидеть. — Ну, вернулся твой питомец — так покорми его и посади в клетку. Ты же всех парней перебудил, да, наверное, и девчонок, тоже. За исключением, разве что, Гермионы.

— Почему: "за исключением Гермионы"? — невольно подыгрывает мне Симус.

— Потому что... Фините! — освобождаю я Рона, чтобы не переломать ему руку, когда небольшая крыса превратиться в его руках в небольшого, но все-таки, человека. Правда, удивленный Рон медленно осмысливает ситуацию. Все-таки блиц никогда не был стихией младшего из старших братьев Джинни. Так что, можно рассчитывать, что повернется он не сразу... да и крысу пока что удержит. — Потому что она... Хоморфус чарм!

А вот у Питера реакция просто отменная. Поняв, что уклониться от заклинания у него не выйдет, он сделал все, чтобы минимизировать ущерб. Как только рука Рона, под обрушившейся на нее тяжестью, разжалась, Питер еще в воздухе успел вывернуться, выхватил торчащую из кармана рыжего палочку, а другой рукой схватил мальчишку за горло. Причем, в отличие от некоторых особо альтернативно умных, упирающих палочку в горло или в щеку пленника, этот держал оружие правильно: чуть на отлете, в положении, с которого начинаются жесты любого из Непростительных. Короткие и очень быстрые жесты.

— Стой, Поттер! Только дернись, и я прикончу твоего дружка! — Аваду, конечно, произносить слишком долго, и Питер не будет так экспериментировать... Но вот в нашем возрасте даже несколько секунд круциатиса может дать необратимый эффект! Да и секо в горло — не слишком полезно для здоровья! — Положи палочку! Немедленно! И вы все! Палочки — на пол! Быстро!

— Куда ее положить? — "наивно" спрашиваю я, рассчитывая на некоторое тщеславие, свойственное мелким душонкам, которым не повезло заполучить хоть чуть-чуть власти. И расчет немедленно оправдывается.

— На пол, я сказал! Прямо к ногам рыжего! И не думай напасть! Я все равно успею прикончить рыжую дрянь! Как давно я хотел это сделать! Перебить всю проклятую семейку предателей крови, поиметь мелкую девку, а потом — посадить ее на кол! Как они меня все достали! Ну, Поттер! Что стоишь! Считаю до трех... Раз!

С покорным видом делаю шаг вперед. Второй. Наклоняюсь, кладу палочку. Ну! Вот теперь я безоружен и совершенно не опасен! И взгляд Петтигрю перескакивает на наших соседей... Точнее — на Дина Томаса, единственного, у кого в это раннее утро оказалась в руках палочка.

— А ты чего сто... О-о-о!!!

Да, когда Луна врезается в колено, выбивая коленную чашечку — это больно. Очень больно. И тут уже совершенно не до магии. По себе знаю. А ведь у Мастера еще и кистень потяжелее, и шар — шипастый. Но Питеру хватило и Луны. Второй удар обрушивается на толстые, короткие пальцы Питера, ломая их... и палочку Рона, которая пережила-таки феерическое приземление прямо в Дракучую Иву. Но, видимо, таков ее Путь — сломаться именно в этом году. Луна немедленно исчезает у меня из левой руки, чтобы проснуться в комнате девочек-первокурсниц. Я же хватаю свою палочку, и

— Петрификус тоталум! — парализую оглушенного болью, безоружного и беспомощного Питера.

— Ко... Короста?! — Рон все еще в шоке.

— Не "Короста", — качаю головой я. — "Питер". Питер Петтигрю, герой Волшебной Британии, кавалер Ордена Мерлина первой степени, пожертвовавший жизнью, чтобы остановить предателя Сириуса Блэка!

— Но... как же... почему... Он же...

Звуки разной степени недоуменности издают все мои соседи по комнате.

— Однако, как видим, — я указал палочкой на задравшийся и в таком виде окаменевший рукав, под которым виднелась рука с Темной Меткой, — официальная версия "слегка" недостоверна. Во-первых, Питер — жив, и, во-вторых — носит на руке забавную татушку, намекающую, что его лучший друг Блэк просидел в Азкабане одиннадцать лет за предательство моей семьи, которую предал кто-то совсем другой!

Я усмехнулся, глядя на застывшего Петтигрю. Нога его замерла в однозначно анатомически неправильном положении. Да и рук была далеко не в порядке. А поскольку петрификус не являлся обезболивающим заклинанием, то можно было предположить, что ощущения, которые испытывает сейчас предатель — вполне сравнимы с круциатисом.

— Гарри! — раздалось от входа.

Луна и Гермиона ворвались в нашу спальню прямо как были — в пижамах. Подбежав ко мне, они просто повисли у меня на шее, обе. И только жестокие и беспощадные тренировки Мастера позволили мне устоять на ногах.

— Поттер! — изумился Рон. — Грейнджер! Лавгуд! Что это вы...

— Не твое дело, Рон, — покачал я головой. — Совсем не твое.

И когда это я успел стать таким жестоким?

* * *

На следующую тренировку после той, на которой мне удалось прорваться через защиту Мастера, учитель явился безоружным. Я тяжело вздохнул. Значит — опять "отработка базовых движений, без которой не будет мастерства". И ошибся.

— Вот что, ученик, — улыбка мастера мне не понравилась. Совсем не понравилась. — Раз уж уж ты настолько хорош, что можешь победить меня — я придумал для тебя совершенно особую тренировку. — Я облился холодным потом. Судя по лицам Луны и Гермионы — им тоже было нехорошо. — Все элементарно просто. Твой противник — уже там, — показал Мастер на знакомые руины. — Ваша задача: войти внутрь, сразиться... и выйти. Все ясно?

Мы кивнули. Задача выглядела не слишком сложной, а значит — в ней явно был подвох! Но вот где он?

Мы двигались по полуразрушенным коридорам, до предела напрягая все доступные чувства. Что-то живое ощущалось наверху, там, где, как я знал, располагался довольно большой зал, в который и выходили те самые круглые окна. Неужели враг настолько силен, что даже не дает себе труда скрываться и пренебрегает правом первого удара? Или нас пытаются обмануть?!

Как ни странно, но по дороге на нас никто не напал. Когда же мы вышли в зал, посредине его, на покрытом битым кирпичом полу стояла девочка, если и старше нас, то ненамного. Легкий кожаный доспех ее был окрашен в черное. Из-под него видны были широкие рукава какой-то черной рубахи. Черная коса была откинута за спину,

Черная дева в поле плясала

Черные косы ей пали на плечи

Черная дева чего-то шептала

И были темны безумные речи! — прошептал я.

Кисти девочки, затянутые в черные перчатки с обрезанными пальцами, сжимали рукоять тяжелого полуторного меча.

— Ты — мой противник? — изумился я.

— Да, — улыбнулась девочка радостно. — Сегодня я — твой противник!

Я сделал шаг вперед, привычным движением подхватывая Луну и Гермиону в их боевой форме.

— Тогда — начнем!

Ну что сказать об этой схватке? Девочка была откровенно слаба. Ей не хватало всего: техники, силы, скорости, выносливости... Уже через несколько секунд схватки слишком тяжелый для тонких рук меч уже ходил ходуном, оставляя в ее обороне широкие дыры... А еще через полдюжины ударов — клинок зазвенел по полу.

— Ну вот и все, — усмехнулся я. — Задание выполнено! Я — победил!

— Победил, — согласилась девочка, подходя поближе.

И внезапно сверкнувший в ее руке кинжал вошел мне в живот по самую рукоять.

Глава 8. Коварство.

— Мистер Поттер! — декан разъяренной фурией ворвалась в нашу спальню. — Что тут... Ох!

— "Это"... — усмехнулся я, — ...скорее не "что", а "кто". Питер Петтигрю, кавалер ордена Мерлина первой степени... посмертно, — повторил я для Макгонагалл то, что уже рассказывал ребятам. — И тот факт, что он лежит здесь, живой, да еще и с любопытной татуировкой — несколько... интригует, не правда ли?

Девочки отошли мне за спину, не то прячась, не то готовясь обратиться Оружием.

— Да, это Петтигрю, — согласилась Макгонагалл. — Но... откуда Вам это известно, мистер Поттер?

— Во сне приснилось, — ответил я, и ведь даже не солгал. Смерть — это же всего лишь сон, не так ли? — Тень по имени Аметист рассказала мне, что в Азкабане сидит мой крестный, которого обвинили в предательстве моих родителей на основаниях столь веских, что их не решились предъявить даже заведомо предвзятому суду. И еще она обратила мое внимание на некую крысу, что живет в семействе Уизли уже одиннадцать лет, несмотря на то, что обычный срок жизни этих грызунов не превышает четырех лет.

— И Вы решили поверить... сну? — удивилась Макгонагалл.

— Я решил проверить полученную во сне информацию, — покачал головой я. — Если бы это все было неправдой — ничего плохого с Роном от минутки под Петрификусом не случилось бы. Невилл в конце прошлого года пролежал намного дольше...

— И что Вы сделали? — глаза декана сверкнули любопытством.

Я рассказал все, что случилось, избегая только объяснять, каким образом нога и пальцы Петтигрю были повреждены. Сказал только "мне очень захотелось, чтобы ему было больно, и чтобы он не смог причинить вреда никому", что, в общем-то, было правдой. Не всей.

— И заклятье принудительного превращения анимага — Вы тоже во сне выучили? — заинтересовалась Макгонагалл.

— Во сне, — снова сказал я чистую правду. Говорить правду вообще легко и приятно.

Декан неодобрительно посмотрела на меня. Кажется, она мне не поверила... Почему бы? Ведь я честно сказал ей правду... Не всю. Но абсолютная Истина есть привилегия Начавшего Начало, не так ли? И познание ее требует бесконечного времени...

Дамблдор появился спустя очень небольшой промежуток времени. Осмотрев композицию "Дети и Питтегрю" в спальне мальчиков Гриффиндора, он покачал головой.

— Гарри, мальчик мой, доверять видениям, являющимся к нам во сне — очень опасно, — сказал он, выслушав наш с деканом рассказ. — Прежде, чем бросаться проверять их — стоило бы посоветоваться со старшими.

— Мне не поверили, когда я рассказывал "старшим и мудрым" о том, как со мной обращаются Дурсли. Мне не поверили, когда я сказал, что один из преподавателей пытается украсть Философский камень (пусть я ошибся в личности вора, но сам факт?). Интересно, если я скажу, что Гилдерой Локхарт не совершил ни одного из подвигов, за которые получал награды, ну, кроме разве что "лучшей улыбки года" — Вы поверите? Или, хотя бы попытаетесь проверить? Или, как всегда?

— Гарри! — вскинулась Макгонагалл, но Дамблдор прервал ее.

— Это серьезное заявление Гарри. Ведь подвиги — реально совершены. Если их совершил не Локхарт, то почему настоящие герои не обвинили его в самозванстве?

— Обливиэйт, — пожал плечами я. — И проверить это проще простого: попросите у профессора Снейпа, — Рон у изумлении расширил глаза, — три капли известного зелья и задайте преподавателю ЗоТИ нужные вопросы. Думается, результат Вас не слишком удивит.

— Гарри, как ты мо... — начала Макгонагалл, но снова была прервана.

— Подожди, Минерва, — очки-половинки блеснули. — В одном Гарри прав: если мы хотим, чтобы дети нам доверял, надо и нам если не верить тому, что они говорят, то хотя бы проверять. Тем более, что это действительно несложно. Так что доставь Питера в аврорат, и пусть там зафиксируют как факт его задержания, так и то, что его разоблачил Гарри: постановление о награде для "сообщивших сведения о скрывающихся сторонниках Волдеморта", — ученики, да и Макгонагалл, вздрогнули, — так и не было отменено. Его перестали применять, поскольку не находилось желающих его получить, но отменять не стали. И Гарри однозначно может претендовать на тысячу галеонов по праву.

Рон посмотрел на меня с какой-то надеждой... Наверное, он считал, что я должен поделиться с ним... но у меня была лучшая идея. В конце концов, даже за то небольшое время, которое Судьба отвела "Ужастикам Умников Уизли", он принес мне приличный доход. Да и семейству Уизли лучшей подмогой будет постоянный источник дохода, чем одноразовая сумма, даже и в полтысячи галеонов. А вот утверждать, что Рон так уж помог в поимке Петтигрю... нда... Слишком много свидетелей, чтобы на такой лжи меня не поймали. А значит — не стоит и пытаться.

Между тем Дамблдор, заметив, что я отвлекся, замолчал и подождал, пока я вернулся из своих мыслей. Увидев, что я снова с ними, директор спросил меня:

— Гарри, ты ничего не хочешь добавить к своему рассказу?

Я покачал головой.

— Пока нет. Посмотрим, насколько истинны видения в отношении Локхарта. Если они окажутся правдивы — я попробую поверить Вам чуть больше... и мы вместе проверим еще один сон. А если сны — всего лишь ложь... то и проверять будет нечего.

Рон посмотрел на меня со злобой, заставившей вспомнить о Турнире Трех волшебников... Но в этот момент меня от него закрыла Гермиона.

— Директор Дамблдор, по-моему, Гарри воспользовался беспалочковой магией, чтобы спасти Рона из рук этого... Петтигрю... а такая магия нам еще не по возрасту и не по умениям. Посмотрите: он какой-то бледный. Возможно, ему стоит посетить Больничное крыло?

Дамблдор посмотрел на меня. Вид у меня действительно был... хм... Но отнюдь не из-за беспалочкового заклятья: призыв что Гермионы, что Луны я уже отработал, и расход Силы на это действие был вполне умеренный. А вот воспоминание о воткнутом по самую рукоять кинжале... Это было больно, несмотря даже на то, что в реальности никакой раны не было.

— Вы правы, мисс Грейнджер. Мистер Поттер действительно выглядит... не очень хорошо. Не будете ли так любезны Вы, мисс Грейнджер, и... мисс Лавгуд? — Дамблдор удивленно поднял бровь, увидев подпирающую меня Луну, — Да, мисс Лавгуд. Проводите, пожалуйста, мистера Поттера к мадам Помфри. О том, чтобы завтрак вам доставили прямо туда — я распоряжусь.

Когда я, опираясь на прижавшихся ко мне девочек, я вышел из башни Гриффиндор, вслед мне смотрели пораженные до полного офигевания соученики. Хотя отнюдь не все взгляды лучились добротой... но, кажется, и репутации Нового Темного лорда я пока что не заработал. Ну да какие наши годы? Если я не смогу справиться с дневником, то слава Наследника Слизерина меня не минует.

Убедившись, что за нами никто не последовал, Гермиона коснулась меня там, куда ударил клинок последней моей противницы.

— Больно, Гарри?

— От Мастера доставалось и сильнее... — попытался я успокоить и ее и Луну... кажется, не слишком успешно. — Но это было несколько... неожиданно. И обидно.

Глава 9. Скрытые возможности.

Лежу. Дышу. Звезды над головой, хотя и тусклые, из-за отсветов большого города, но такие красивые! И шевелиться совсем не хочется... не только из-за того, что с двух сторон ко мне прижимаются красивые девочки: маленькие мы еще, чтобы на такое реагировать, хотя разумом я и помню поцелуи с Джинни... Но потому, что шевелиться попросту больно. Я в очередной раз провалил задание Мастера, и из развалин меня вынесли Гермиона и Луна в "условно мертвом" состоянии. И то "условно" — только лишь потому, что мы и так в Великом океане, Мире мертвых, и умереть здесь окончательно — это надо обладать той еще удачей, и нарваться на того, кто действительно умеет "убивать навсегда". "Не бойтесь убивающих тело..." — вот и не боимся. Но все равно: больно-то как!!!