Я.Р.В: Благородные люди

Урицкий поставил шах и мат. Здесь даже не знаешь, что и возразить. Я смотрел на куски курятины под соусом, неуверенно взял вилку. Всё это, конечно, правильно, но возникал закономерный вопрос:

— Так что же вы от нас хотите сейчас?

— Всё как я и говорил в начале: я возмещаю свои потери, и вы свободны, — на глаза Урицкого упала тень, — вот только...

— Что?

— Вот только будет жаль, если после всего этого наши дороги разойдутся. Уж очень вы интересные люди.

В словах Аркадия не было обмана и в этот раз. Чем больше я общался с этим человеком, тем больше вопросов у меня к нему возникало. Не могу сказать, что это симпатия, но Урицкий чем-то определённо к себе притягивал.

— Вы, конечно, всё правильно сказали, но мы не заслужили такого обращения.

Самое время вспомнить о наших правах. Мне не хватало доводов для полноценной защиты, но мы никого не убили, наше наказание неадекватно совершенному преступлению.

— Я с тобой абсолютно согласен, поэтому как только вы успокоитесь, смиритесь со своим положением и, так сказать, пересмотрите своё отношение к происходящему, мы сразу же переместим вас из подвала на чердак. Там теплее, есть полноценные кровати и как бонус: хороший вид из окна.

Сделав мне супервыгодное предложение, от которого невозможно отказаться, Урицкий взялся за трапезу, он спрятал левую руку под стол, орудовал только правой. Выглядело это как-то необычно, но я не стал акцентировать внимание на ущербности нашего злодея. Чёрт знает, какие комплексы он скрывает под этой с виду безобидной оболочкой. Однако ответ Урицкого меня не устроил, я должен был вытащить нас с Димоном из подвала как можно скорее, пришлось соврать:

— Мы уже смирились со своим положением, больше нет необходимости держать нас взаперти.

— Дорогой Роман, в тебе я и не сомневаюсь, ты спокойный и адекватный человек, но вот твой друг... — Урицкий трагически покачал головой — По его поводу у меня большие сомнения.

Он издевательски протянул последние слова.

— Я ручаюсь за него.

Мой голос дрогнул, и Аркадий засмеялся:

— Ты даже сам не веришь в то, что говоришь, Роман, а хочешь, чтобы в это поверил я? Этот ужин, ужин вежливости, но есть одно "но"...

Урицкий вытер рот салфеткой. Ему с трудом удавалось управлять левой рукой, вблизи я заметил, что она гораздо худее правой, то ли это результат травмы, то ли какого-то врожденного отклонения. Кожа на тыльной стороне ладони в грубых складках и пигментных пятнах. Аркадий заметил мой интерес:

— Как ты уже понял, у меня повреждена левая рука, но могу тебя заверить, что правая работает отменно, — он достал откуда-то из-под стола пистолет, положил рядом с тарелкой. Продолжая разговор, откинулся на спинку кресла. — Мы с Василием постарались сделать всё, чтобы ваш быт в этом доме стал максимально удобным. Ещё раз извиняюсь, что приходится держать вас в подвале, но я уже объяснил, почему так происходит. Ты, наверное, хотел поговорить по поводу моего помощника? Насколько я знаю, у вас с ним пока не сложились доверительные отношения.

— Да, он достаёт моего друга, издевается над ним.

— Ты должен понять, что и на это есть причины. Твой друг, Дмитрий, кажется, в последнее время становится очень заносчивым, и его разговоры уходят далеко за пределы дозволенного.

— Я поговорю с ним.

— Нет-нет, не в этом дело. Ты так же должен понять: мне уже нечего терять, Рома, — Урицкий поднял пистолет, направил на меня его дуло.

В этот раз моя реакция на оружие протекала не так бурно, но на всякий случай я сжал причинное место. Боль помогла справиться со страхом и не потерять ни капли заветной жидкости, в котором измерялось мужское достоинство.

— Сам посуди, кольцо возвращается только к тебе, я пока не разобрался, почему это происходит, ты ли призываешь его или это происходит спонтанно, но вас не разлучить, и это факт. Я буду огорчен, если придётся закопать эту тайну вместе с тобой, но жизнь научила меня расставаться легко с вещами, которые нельзя изменить. Итак, Роман, чего ты хочешь? Сотрудничества или сдать нас милиции при первой же возможности? Я повторяю: лично мне нечего терять и в тюрьму я не собираюсь.

Вот знал я, что эти едкие выкрики Хворостова о плакатах с розыском на каждом столбе до добра не доведут! Но прямо сейчас Урицкий требовал, чтобы я сделал выбор. И ведь для себя я его уже давно сделал, но как теперь заткнуть рот Димону? Ему такое предложение явно не понравится.

— Я хочу сотрудничать...

— Ты? Не сомневаюсь! А твой друг? Если он будет продолжать провоцировать нас, в итоге случится страшное. И не только для него. Мы понимаем, что в случае смерти друга тебе будет нечего терять. А я знаю, насколько страшен такой человек, по своему опыту. Тебе, конечно, можно было бы отрубить, скажем, ногу, сделать так, чтобы ты навсегда остался в моём подвале, вот только мне этого не нужно.

Моя голова закружилась от описанных Аркадием перспектив и возможностей. И ведь не поспоришь, прагматичный сукин сын!

— Помни одну непреложную истину: если твой друг нарвётся на пулю, следующим её автоматически получишь и ты, Рома. И будь уверен — ваши тела не найдут.

Я нервно кивнул. От переживаний разыгрался аппетит, пришлось опустошить тарелку с ужином наполовину. Урицкий молчал, не желая прерывать мою трапезу. Он отпил вина, предложил мне, убрал пистолет обратно под стол от греха подальше.

— Нет, спасибо...

Еще не хватало ввалиться в подвал к раненому, полуголодному другу пьяным. Стану для Хворостова врагом похлеще Василия.

— Ну вот, а теперь, когда все неприятные моменты мы обговорили, я хотел бы узнать у тебя о кольце более подробно.

— Оно родовое, досталось мне от дедушки, я больше ничего не знаю. Несколько месяцев назад мне пришлось заложить его в ломбард в первый раз. Вернее, у меня его отобрали, после чего кольцо вернулось обратно. Об этом узнал мой приятель, и понеслось.

— Так, значит, грабить ломбарды была его идея? — Урицкий задумчиво тёр подбородок. Я молча кивнул. Мне нечего скрывать, эта история скудна на какие-то эпические моменты. — И всё? — Урицкий откровенно удивился. — Ты, может, перед этим проводил какой-то ритуал с кольцом? Как оно к тебе возвращается?

Ритуал? Это слово было произнесено с особым придыханием. И для меня образ прагматичного торговца совсем не увязывался с почитателем мистики или магии. Похоже, Урицкий скрывал в себе не одну тайну. С другой стороны, я понимал любопытство Аркадия, но ничем не мог ему помочь. Если бы у меня был выбор, то без раздумий обменял перстень и его магические атрибуты на нашу с Хворостовым свободу, но мне действительно нечего было предложить взамен. Впервые я подумал, что кольцо присосалось ко мне как пиявка, и я реально не знал, как избавиться от него.

— Я не знаю, как всё это работает, каждый раз нахожу кольцо в своих вещах, оно выпадает мне прямо в руки.

— Ты не обманываешь меня? — эта улыбка и натянутая вежливость Урицкого опаснее пистолета в его руках.

Я мотнул головой.

— Вы обещаете, что отпустите нас, когда отобьёте наш долг?

Наивный вопрос, но мне психологически был нужен максимально честный ответ. Урицкий не обманул моих ожиданий:

— Роман, я ещё раз повторяю: всё будет зависеть только от вас и вашего поведения. Если мы найдём общий язык, никто не пострадает. Прими́те условия игры, и мы даже сможем сдружиться. Я, знаешь ли, очень трепетно отношусь к вещам, которые выбиваются из общепринятых норм.

Урицкий как бы невзначай похлопал ладонью по журналу, который отложил в сторону. Я неожиданно понял, что это никакой не журнал. Под рукой Аркадия выцветшие и пожелтевшие от времени страницы, небрежно сплетённые толстой белой ниткой. Страницы уже не прилегали друг к другу плотно, между ними проглядывалась цепочка, подозрительно похожая на серебряную. Странная вещица действительно выбивалась из повседневности.

— Ну вот, а теперь, когда мы уладили все важные дела, вернёмся к нашему общему делу. Кольцо у тебя?

Я положил перстень на край стола.

— Отлично, Роман, я не сомневался в тебе. Надеюсь, что тебе понравилось моё скромное угощение, а теперь извини, мне нужно работать.

Под тихий смех Урицкого и гнёт тяжелых мыслей я покидал званый ужин. Василий вёл меня обратно тем же маршрутом, через гостиную, уставленную часами. Их разрозненный цокот действовал на нервы и не только мне. Василий заметно ускорил шаг, чтобы как можно быстрее покинуть странную комнату.

— Ну что, повесть, смотри не растеряй ужин.

Охранник толкнул меня на ступени, и я действительно едва не полетел вниз кубарем. Я пришёл в себя, только когда дверь за спиной с грохотом закрылась. Урицкий не обманул, когда говорил, что позаботится о здоровье моего друга. Я замедлил шаг: Димон сидел, прижавшись к стене и держа бутылку воды под правым глазом. Тихая злоба заставила его лицо почернеть, Хворостов звонко сопел, ожидая моего возвращения. Я навис над другом и опустился на колени. Василий. Узнать работу личного пса Урицкого не составило труда. Мои старания разглядеть синяк Хворостова не увенчались успехом, Димон сжался в комок и отвернулся. Вот дела... пока Урицкий забалтывал меня, Василий расправлялся над раненым. Подстава чистой воды! Я сжал кулаки.

— Уроды...

— Ну и как прошёл ужин? — Димон давил обиду и подступающие слёзы.

Я потерялся с ответом. Сказать, что всё плохо — это ничего не сказать, а теперь в глазах друга я ещё и становился невольным соучастником сотворённого с ним преступления.

— Урицкий — помешанный психопат, — ответить нейтрально — это как сказать, что нам трындец, но тут же предложить отметить это за кружкой пива.

— Что он тебе сказал? — Димон напрягся.

— Походу, он собирает не только антиквариат. Он коллекционирует всякую чертовщину.

— В смысле? — Хворостов обернулся, сквозь прозрачный пластик мне удалось разглядеть синяк цвета недозрелой вишни.

Ну, действительно нет смысла что-то скрывать. От поведения друга теперь зависела не только его жизнь.

— Ну, понимаешь... Им ужасно не нравится то, что ты угрожаешь им уголовщиной. Они убьют нас из-за этого, сначала тебя, потом меня.

Я не знал, как на это отреагирует Димон, поэтому интонация моего голоса колебалась от испуганного до крайне раздраженного. Что-что, а умирать из-за неугомонности Хворостова мне точно не хотелось. Димон молчал, похоже, также не знал, как реагировать на неприятную новость.

— Они переведут нас на чердак, если будем паиньками.

Стоило упомянуть об этом, как о чём-то полезном для здоровья, и Димон взорвался сдавленным криком.

— И ты согласился? Ромка, да что с тобой? Сегодня ты будешь паинькой, а завтра на тебя наденут ошейник и отправят жить в конуру на улице! Им нужны не мы, никто о нас не думает, посмотри на меня! Что будет в следующий раз? Меня прихлопнут, когда ты снова будешь ужинать с этим ублюдком? Нельзя им верить Ромка, нельзя!

Хворостов пытался встать, но скорчился от боли. Он с силой отшвырнул бутылку в сторону, брызнул слюной, ухватив меня за руку.

— Мы не будем принимать их условия, ты слышишь?!

Я отшатнулся от него как от прокаженного, Димон и Урицкий словно сговорились, тянули меня из одной крайности в другую, грозя разорвать пополам. От этой дилеммы ужасно разболелась голова. Конечно, Хворостов прав, стоит смириться с нашим положением, и всё, о свободе тут же можно забыть, но Урицкий не шутил, когда размахивал пистолетом, как быть с этим? Я с ужасом смотрел на друга, понимая, что он быстрее схлопочет очередную пулю, чем начнёт вежливо улыбаться нашим похитителям.

— Пошли они к чёрту! — словно в подтверждении моих мыслей Хворостов завыл что было мочи. — Идите все к чёрту!

Я тщетно успокаивал друга, в конце концов его крики вылились в истерику, окончившуюся закономерным наматыванием соплей на кулак. Очередной шум с нашей стороны мог оборвать и без того хрупкое терпение хозяина дома.

— Я молод, чтобы тут умирать, понимаешь? Я хотел в Париж на Эльфелеву башню посмотреть, в Америку съездить, Машку Белякову трахнуть! — Димон разрыдался и уткнулся в подушку, его истерика закончилась протяжным уханьем.

К моему облегчению, к нам так никто и не пришёл. Я не находил слов для утешения друга, упорно молчал, прокручивая в памяти разговор с Урицким. Он совершенно прав: если с Димоном тут что-то случится, я не буду смиренно сидеть взаперти. Нам следовало смириться со своим положением. Я собрал бутылки с водой, при лечении сильным антибиотиком вода — это жизненная необходимость, расставил их вдоль стены. Димон не оценил моей заботы. Кажется, он окончательно на меня обиделся, даже не помог убрать поднос с ужином. Правда, в этот раз за ним никто не пришёл. То ли Мария слишком занята, то ли уборку решили совместить с утренней заменой матрасов.

Я оставил серебряную посуду на ступеньках перед дверью, впереди ночь, и мне бы не хотелось проснуться от того, что кто-то будет рыскать в потёмках, а чего доброго, ещё и включит свет. За дверью послышались шаги, я отпрянул, ожидая её открытия, но кто-то незримый быстро прошёл мимо, похоже, сам Урицкий, я услышал его голос:

— Всё готово, начинаем!

Слова Аркадия отдалились, я прильнул к двери, но тщетно силился различить голоса. Звукоизоляция в доме сделана на совесть.

— Они что-то затевают, — я растерянно шепнул это Димону, но тот никак не заинтересовался новостями из дома Урицкого.

— Хозяин, это плохая задумка, одумайтесь, ваш отец тоже против! Вспомните это!

Еще один голос совсем рядом, на этот раз женский. А вот и Мария, судя по звуку, промчалась вслед за Аркадием, её легкая поступь как дуновение сквозняка, и вот уже отдалённо заскрипели ступеньки на лестнице. Они поднимались на второй этаж. Я напрягся ещё сильнее, затевалось не просто что-то, затевалось что-то опасное и от этого очень интересное.

— Та-ак, и они задумали что-то нехорошее!

Я пулей сбежал вниз, Димон приходил в себя, но его самочувствие после истерики оставляло желать лучшего, он обессиленно перевернулся на другой бок:

— Пусть спалят весь дом, так будет лучше.

— Как так? А мы? Мы же еще в плену!

— Да и чёрт с нами...

— Димон, ты что? А как же Америка, а Белякова?

Я положил руку на плечо друга и замер. По стенам дома прошла еле ощутимая вибрация, до ужаса знакомый ультратонкий шум прорезал уши. Мою руку обволакивала переливающаяся всеми цветами радуги аура, исходящая от тела друга. Я невольно отдернул руку, но на самом деле не испытал каких-то неприятных ощущений. Хворостов заметил это и открыл один глаз.

— Ты чего?

— Опять началось!

Моё сердце болезненно сжалось в груди, я вскочил на ноги. За спиной ощущалось чужое присутствие. Диковинное существо огромного роста колыхалось в воздухе как пламя от костра. Я открыл рот в беззвучном крике. Бежать? Драться? Упасть в обморок и притвориться мёртвым? Чудовище протянуло руку, и я с ужасом увидел, как тонкая полоска красного цвета отделилась от моего живота. Она походила на кровь, что змейкой устремилась к неприятелю, но я не ощутил боли, только неприятный холодок и неожиданную слабость. Когда тварь ухватила нить и потянула на себя, моё лицо обдало жаром, запершило в горле. Я попытался взмахом руки разорвать эту связь, своеобразный мостик, как мне тогда показалось, но физическое воздействие не произвело эффекта. Я поднял на чудовище решительный взгляд. Я не знал, кто это и что это, но оно не принадлежало к телесному миру, а значит, и бороться с ним можно было только на ментальном уровне. В голове сами собой формировались и складывались странные образы, они подсказывали мне, что надо делать дальше. Я опустил руки и сфокусировался на внутренней силе, что неожиданно закипела внутри моего тела. После того, как много лет назад я лечил любимую крысу, мне больше не доводилось использовать скрытые резервы организма.