Мальчишка весьма натуралистично смутился, но лорд-кардинал был убежден, что с этим мерцающим никогда нельзя узнать наверняка играет он или искренен в своих порывах.

— Если ты не в духе, я лучше как-нибудь потом зайду, — дерзко бросил Фима.

— Я не в духе из-за тебя. Так что в следующий раз встречу так же, можешь не сомневаться, — отчеканил эльф.

— Хочешь порвать, так и скажи.

— Причем тут это? — Камюэль схватил мальчишку за локоть и втолкнул в первую попавшуюся комнаты. Выяснять отношения в коридоре — не лучший вариант.

Им повезло. Помещение оказалось одной из гостевых спален и пустовало, если не считать дворцового голема, скрупулезно искореняющего пыль влажной тряпицей в одной руке и перьевой метелочкой в другой.

— Что ты хотел? — вопрос Камюэля прозвучал почти грубо, стоило двери закрыться за его спиной.

Человеческий мальчишка решительно высвободил из его хватки локоть и отскочил на пару шагов назад. Насупился и заявил:

— Просто решил узнать, не надоело ли тебе, что мы все время только на твоей территории встречаемся, — И стойко выдерживал взгляд Барсима, пока тот решал, что именно стоит за этими словами мерцающего.

— Приглашаешь к себе? — спросил он у мальчишки обволакивающим тоном. От прошлого приступа раздражения не осталось и следа. Эльф шагнул к мальчику в плотную, чтобы тому приходилось запрокидывать голову, смотря ему в лицо, и уточнил: — В Чащу Лис?

— В свой дом в ней.

— А за его пределы я когда-нибудь попаду?

— Если захочешь.

— И какое мерцание на этот раз?

— Какое выберешь.

— Я хочу посмотреть на тебя в естественном виде и в естественной обстановке.

— Я... покажу, — мальчик запнулся, когда пальцы кардинала вывели хитрый вензель на его спине под яркой футболкой земного покроя.

— Веди, — скомандовал Камюэль, и они вместе провалились в воронку портала.

Они оказались в маленькой уютном садике, в центре композиции которого находилось нечто величиной с дом малинового цвета в ярко-желтую крапинку. Это напоминаю желе, округлой формы, постоянно колыхающееся, как студень. И эльфу, привычному к разным зрелищам, окончательно поплохело, когда это существо (как оказалось, оно все же живое), вдруг открыло глаза. Огромные, бездонно-голубые и, несмотря на отталкивающую форму всего тела, красивые. У него даже ресницы были, пушистые и густые. А взгляд чуть лукавый. Существо явно забавляла реакция эльфа. Но, когда оно вдруг начало меняться на глазах, все встало на свои места. Камюэль даже представить себе не мог, как в этом можно жить. Но в том, что это живой, дышащий, разумный дом он больше не сомневался. Теперь перед ними с мерцающим в окружении цветущего весеннего сада стоял трехэтажный особнячок с остроконечной крышей, выложенной темно-зеленой черепицей. Такие в Харьюсском княжестве строили себе люди. Но Камюэль даже не сомневался, что в любой момент данное жилище может приобрести вид оркского шатра или эльфийского дворца в миниатюре. Где мерцающий нашел этот живой дом? Или это существо всегда обитало в их мире? Об этом он и спросил стоящего рядом мальчика. Но, когда повернул в его сторону голову, обнаружил, что человека там уже нет, а есть взрослый, состоявшийся мерцающий, который испытующе смотрит на него и чего-то ждет, словно не слышал вопроса.

— Что-то не так? — спросил Камюэль напряженно.

Фима тряхнул длинными черными волосами. И было непонятно, то ли отрицательно, то ли согласно. Эльф посмотрел на него выжидающе.

— Просто было интересно, как ты отреагируешь. Поэтому я попросил Люлю показаться перед тобой в истинном виде.

— Люлю — это имя или самоназвание расы?

— Уже решил, что они отдельная раса?

— Решил. Я не прав?

— Прав. Но в их мире они считаются животными.

— Для зверя у него слишком разумный взгляд.

— Неё, — поправил Ефимисюкерус и улыбнулся. Улыбка у мерцающего, когда он был без своих извечных масок, выглядела немного печальной. Словно над ним довлела какое-то затаенное отчаяние, глубоко запрятанная, застарелая грусть.

— Ты как-то с ней общаешься?

— Ментально и не во всех мерцаниях. Но мы очень хорошо подходим друг другу. Их общину пригласил сюда мой предшественник. Они прижились. Теперь они такая же неотъемлемая часть нашего сообщества в Чащи Лис, как у вас ваши переводчики.

— Научишь? — спросил Камюэль, прищурившись.

— Не сегодня, хорошо? Она после твоего отвращения не очень расположена к общению.

— Это была непроизвольная реакция.

— Которая всегда самая искренняя, — хмыкнул Фима и пошел к дому, — Кстати, они обладают редким для нашего мира даром — эмпатией.

— Открытость для чувств — правильно я перевожу?

— Правильно. Я бы еще добавил, излишняя открытость, — заметил мерцающий и распахнул перед ним дверь.

Дом изнутри был типично человеческим. Камюэль с жадностью заскользил взглядом по окружающим предметам. И первое, за что он зацепился, стал рукописный портрет, не висевший на стене, как был принято в большинстве стран их мира, а стоящий в миниатюрной рамке на секретере. Камюэль направился к нему. Мерцающий не пытался его задерживать. Взяв в руки портрет, эльф всмотрелся в лицо миловидной девушки. Настоящей красавицы, даже притом, что она была мерцающей и взгляд желтых глаз казался хищным. Черные волосы были подняты в сложную прическу. Одета она была в траурно-черное платье странного покроя, необычность которого бросалась в глаза, несмотря на то, что девушка была нарисована только до середины груди. Длинная шея и поразительно, даже для мерцающих, высокий скулы. Впалые щеки. Тонкие брови и яркие губы, не тронутые улыбкой. Вернув портрет на горизонтальную столешницу, Камюэль спросил у подошедшего к нему мерцающего:

— Кто это? Дочь?

— Жена, — Ефимисюкерус неожиданно для лорда-кардинала решительно опустил портрет лицом вниз. — Никак не избавлюсь, — голос мерцающего прозвучал почти виновато, что изумило эльфа еще больше. Камюэля до дрожи пробрал этот его тон. Но как-то среагировать эльф не успел. Через пару мгновений, пока он подбирал слова, перед ним уже стоял не мужчина-мерцающий, а мальчик-человек.

Эльф решительно придвинулся к нему и положил руку на плечо. Мальчик поднял на него глаза.

— Не избавляйся. Пусть будет, — сказал Камюэль мягко и свободной рукой вернул портрет в исходное положение.

Фима моргнул, неуверенно улыбнулся и вдруг... снова начал меняться прямо на глазах у кардинала. Когда процесс завершился, эльфу пришлось бы нагибаться, чтобы все так же держать руку на его плече. Поэтому вместо этого он подхватил малыша на руки и усадил на секретер, пристально вглядываясь в изменившиеся черты. Перед ним был мерцающий. Ребенок. Вряд ли старше того же Клементиреферуса. Но разве мерцающие могут мерцать в себе подобных? Камюэль был убежден, что от кого-то слышал, что, определенно, нет.

— Именно эта способность определяет в тебе Учителя? — спросил эльф, упершись руками в выдвигающуюся столешницу секретера по обе стороны от мальчика.

— Да. Мы не мерцаем друг в друга в большинстве случаев. Но детям нужен кто-то, кто мог бы их направить, но при этом с их детским мировоззрением и все такое прочее... — малыш улыбнулся так же грустно, как улыбался будучи в своем взрослом виде. Камюэль почувствовал, что грустит вместе с ним. Поэтому вдруг снова взял мальчика на руки и прижал к себе. Потом спросил, глядя в лицо малыша снизу вверх: — Прогуляемся?

— Конечно, — улыбка мерцающего на этот раз получилась немного светлее. Камюэль приписал себе еще один бал и, так и не спуская малыша с рук, отправился вместе с ним в сад.

Там они надолго не задержались. Цветы и деревья интересовали эльфа в последнюю очередь и мерцающий это прекрасно знал, поэтому почти сразу попросился на землю, взял мужчину за руку и предложил:

— Пойдем, покажу тебе нашу академию.

— Она тоже живая? — заинтересовался Камюэль, выходя вслед за ним за калитку.

— Живее всех живых. Можешь не сомневаться, — важно кивнул малыш.

Сразу за садом раскинулся уютный городок. Узенькие, мощеные круглым камням улочки, с пробивающейся из-под камней геренявкой — тонколистной цветущей травой с крохотными метелками цветочных соцветий. Мостовая выглядела своеобразным сетчатым ковром, где в единое полотно были спаяны живые цветы и мертвый камень. Все дома на открывшейся взору эльфа улице были обнесены невысоким, совершенно однотипным забором из цветных дощечек, но при этом ни один не походил на соседний. Даже в садах росли разные деревья, кустарники, цветы, которые, как правило, не встретишь в одном месте. Сами же дома то появлялись, то исчезали, меня форму до неузнаваемости. Эльф тут же поинтересовался у Фимы, меняются ли они и изнутри тоже. Тот подтвердил, что меняются. Вещи остаются на местах, но стиль внутреннего интерьера трансформируется вместе с внешним обликом дома. Улицу, по которой они шли, мерцающий назвал Академической. И добавил, что тут в основном живут преподаватели Академии мерцающих наук с семьями и воспитанниками. Про воспитанников Камюэль поинтересовался особо. Фима пояснил, что, если ребенок по каким-либо причинам лишается родителей, его берут на воспитания в другую семью. И воспитывают как своего. На равне с собственными детьми.

— У нас редко в семьях рождаются больше одного ребенка. Рождение моих внуков было сродни чуду, но дочь... не оценила. Или, наоборот, переоценила значение этого факта, — поведал Фима. Слышать рассуждения о внуках и дочери в исполнении такого малютки было странно, но Камюэль вдруг осознал, что, кажется, начал привыкать к подобным несоответствиям.

— Но при этом они были полукровками, как я слышал?

— Почему были? — шуточно произнес мальчик, — Они есть!

— Это да, — согласился эльф, — но, как я понимаю, в чистокровных семьях такое произойти просто не может.

— Да. Близнецы у нас не рождаются.

— У нас тоже. Значит, велика вероятность, что отцом твоих внуков был человек.

— Это я уже давно понял. Тут дело в другом. Ты пробовал узнать, кто бы это мог быть?

— Пробовал, — не стал лукавить кардинал, — Как догадался?

— Просто просчитывал такую возможность, как вариант. И ничего не получилось?

— Именно!

— У меня тоже, и знаешь, почему? Велика вероятность, что их настоящий отец вообще был не из нашего мира, чтобы она не наврала относительно того атамана из её шайки.

— Ты на сто процентов уверен, что это была ложь?

— Как ты сам мог убедиться, с нашими мало в чем можно быть уверенным. Но процентов на восемьдесят — да, уверен.

— Одна пятая — это очень внушительный процент.

— Знаешь, есть миры, в которых можно делать анализ крови и ДНК. Не стану вдаваться в подробности что это. Только скажу, что оно позволяет с почти стопроцентной гарантией устанавливать отцовство и прочие родственные связи. Так вот, к нам он не применим.

— Потому что в ваших жилах в разных мерцаниях течет разная кровь.

— Именно! О, кстати, мы пришли, — резко сменил тему малыш.

Эльф затормозил и посмотрел вперед. Улица заканчивалась резными воротами, за которыми возвышалось здание, больше напоминающее замок. Правда, обнесено оно было не мощной каменной стеной со рвом и общими габаритами явно не вышло. Академию мерцающих окружала кованная ограда, частично увитая плющом, за ней был парк, без деревьев, зато на коротко скошенных газонах то тут, то там лежали крупные куски необработанной горной породы с различными минеральными включениями. Что они были призваны символизировать эльф так и не понял, даже попав за ограду и рассмотрев грубые камни поближе. Бесконечные зеленые лужайки были разбиты на сектора, отделенные друг от друга извилистыми вереницами круглых камней размером с кулак взрослого эльфа или мерцающего. В некоторых из этих отделенных частей сада сидели группы ребятишек, похожих на Фиму в этом его детском мерцании. Рядом с каждой из таких групп непременно находился один взрослый. Чаще мужчина. Женщины попались эльфу на глаза только дважды. Он спросил об этом:

— Почему мужчины чаще становятся учителями?

— В большинстве своем, наши женщины так любят своих детей и так над ними трясутся, что органические не приемлют разумный риск, который так или иначе присутствует на всех стадиях обучения подрастающего поколения. Кроме того, их беззаветная любовь мешает им проявить ту твердость, которая зачастую нужна нашим детям.

Они пошли дальше. Изнутри это была самая обычная школа. И никаких постоянных изменений, как было в случае с личными домами на Академической улице, эльф поначалу не заметил. Пока вдруг не обратил внимание, что двери по обе стороны коридора находятся в постоянном движении. Он держал свои наблюдения при себе, пока они не вернулись в просторный холл, с которого началось их путешествие по зданию, и кардинал не обнаружил, что это уже несколько другое помещение, чем то, которое он помнил.

— Как вы не путаетесь?

— Первый урок, который преподают ребенку, впервые попавшему в академию, это знакомство со школой. Личное знакомство, как ты мог догадаться. Так, чтобы она узнавала его и могла помочь, если такая помощь ему потребуется.

— А если при знакомстве ребенок и школа друг другу не понравятся? Или таких случаев не было?

— Были. Тогда малыш продолжает обучаться на дому. Даже в нынешнем поколении есть четверо таких детей. Причем, школа приняла двоих из них. А вот они так её и не приняли. Поэтому, чтобы не травмировать никого, их обучают на дому.

— Вместе или по отдельности?

— Ты правильно понял. Да, вместе. Для наших детей на определенной стадии очень важно именно коллективное обучение.

— А если бы такой отщепенец в этом поколении был один?

— Тогда бы вместе с учителем к нему бы домой на дополнительные занятия наведывались целым классом.

— А почему мы никого не встретили, пока бродили тут?

— Потому что никто не хотел с нами увидеться. Да и мы сами не рвались ни в чью компанию, но если хочешь...

— Нет. От знакомства с твоими коллегами я пока воздержусь. Куда теперь?

— А пойдем на озеро? — неожиданно предложил мальчик, сильнее сжав в ладошке руку эльфа.

— Хочешь искупаться?

— Прохладно еще.

— Вот и я так думаю. Но посмотреть, что у вас тут за озеро, не откажусь.

Они расположились на берегу у самой кромки воды. Фима стоял почти касаясь носками мягких полусапожек водной глади и пускал "лягушек" плоскими камешками, набранными тут же. Камюэль лежал на молодой траве чуть дальше и наблюдал за ним из-под полу прикрытых век.

— Иди сюда, — поддавшись порыву, позвал эльф и похлопал по траве рядом с собой.

Малыш-мерцающий обернулся на него, разжал кулачок, в котором держал горсть камешков. Они белыми осколками посыпались обратно на берег. Потом приблизился к мужчине. Сел рядом, как тот и хотел. Поджал к груди колени и обхватил их руками. Так и застыл.

Эльф провел ладонью по узеньким плечикам, скользнул пальцами по напряженной спинке, словно желая извиниться за что-то. За что так и не поняли ни один, ни второй. Потом Камюэль негромко спросил: