Василиск

Император растянул завязки на платье, нижней рубашке, поцеловал раскрытую ложбинку между грудей и начал подниматься выше пока не перешел на правое плечо, стягивая с него рукава платья. Темные пряди его волос щекотали кожу изо всех сил пытаясь прогнать стыдливую мысль: 'Меня целует малознакомый мужчина и я голая'. Я опять закусила губу чтобы... чтобы что?

Мужчина окончательно стащил платье до корсета и обнажил грудь. Провел щекой по ключицам и немного отстранился, чтобы посмотреть на получившийся результат. Знаю, что красиво, хоть и не благодаря размеру груди. Я покраснела еще сильнее, казалось, белая кожа вспыхнула по всему телу — было и неприятно и приятно, что он так смотрит. Он провел тыльной стороной ладони по груди сверху вниз и замер. Неловко отвернулся, прикрыл платьем и уткнулся лицом в корсет, прижимая к себе обеими руками. Неужели стыдно стало? Чего он там в борделях не видел?! Тут я поняла чего не видел и опять залилась краской.

Дальше не было ничего. Мысли бродившие в голове Императора мне были неведомы. Не знаю, кто из нас быстрее заснул. Но когда нервное напряжение немного спало, я, благодаря вернувшейся усталости, провалилась в глубокий сон. Во сне Император куда-то тащил меня за талию, весело смеялся над чем-то в голос и что-то рассказывал. А я шла рядом с ним и ничего не боялась.

Около полуночи дверь в комнату бесшумно отворилась. Вошедший человек растерянно уставился на открывшуюся ему сцену. Он устало опустился в кресло и какое-то время наблюдал за спящими, понюхал содержимое бутылки, покривился и посчитал их количество, помножил на выпитое Императором во время ужина. Подойдя к кровати, провел рукой над спящими. Не решившись сделать то, что собирался, отступил на шаг и исчез без следа.

* * *

Утро разбудило солнечным лучиком, прошмыгнувшим сквозь задернутые шторы. Голова Императора безмятежно лежала там, где и прежде. Только сейчас стало ясно насколько неудобно если не нам обоим, то хотя бы мне. Я провела рукой по его волосам. Спит или нет? И хотела бы я себе такого мишку?

Положив правую руку под его подбородок, а левую на затылок, осторожно снимаю его голову с себя и выползаю из-под мужчины. Он открывает глаза и смотрит на меня задумчивыми зелеными глазами. Почти такими же темно-зелеными, как мои. Только у меня глаза сине-зеленые. Раздавшийся стук в дверь заставил меня подскочить и, уцепившись за завязки платья, сжаться в комочек, уткнувшись в колени прикрытые юбкой. Император, перевернувшись на спину, продолжил мечтательно валяться на кровати, делая вид, что все так и должно быть.

— Войдите, — без колебания молвил он.

В комнату вошел... Канцлер. Меня это почему-то добило, и я засунула голову в складки юбки платья на коленях. Хорошо хоть смотрел он больше на Императора, я такое чувствую, даже не глядя.

— Доброе утро, Виктор, — ровный голос Императора сдвинул мизансцену с мертвой точки.

— Доброе утро, Ваше Императорское Величество.

Император взвился на кровати и резко сел позади меня. Я почему-то поняла, что все... скверно и это из-за меня. Теперь Васил хмуро смотрел в лицо своему Канцлеру. Не отводя взгляд, он попытался протянуть руки к моим плечам, чтобы обнять, но до этого так и не дошло. Не знаю, что сказал ему взглядом в ответ Канцлер, но от Императора отлетела такая темная волна смешанных чувств, что спине стало жарко. Утихомирив Императора, Виктор Смелье повернулся ко мне.

— Госпожа маг. Я прошу прощения от лица Империи за... все, — деликатно выразился Канцлер, видимо стараясь не задеть меня еще больше, чем предполагала такая ситуация. — Никто в замке кроме меня не в курсе событий. Если вы сейчас вернетесь в свою комнату, все будет хорошо. Вы умеете накладывать чары Невидимости?

Я кивнула в колени, не поднимая буйную головушку.

— Здесь недалеко до вашей комнаты, вправо по коридору, затем налево. В этом коридоре ваша комната.

Мне разрешили выметаться. Правда, ощущение было паршивым. Как будто нашкодили мы вместе с Императором, а шишки достанутся только ему. Даже если никакого отношения к правде это не имело. Вроде бы. Решив, что ничего лучше, чем выместись отсюда, я сделать не смогу, сжала несчастные завязки и, отрывая голову от колен, спешно начала накладывать заклинание. На пол спрыгнули уже невидимые ноги. Отекшие от спанья в обуви они едва не подвели, благо зрители не могли видеть, как я чуть не свалилась посреди комнаты из-за спешки.

— Почему, Васил? — услышала я спокойный голос Канцлера, уже выбегая за дверь.

Так вот кто учил его вести допросы! Или... просто воспитывал.

* * *

Дохромав до своей двери и, пропустив, прижавшись к стенке, пару совсем молоденьких служанок, куда-то несущихся наперегонки, я вползла в комнату, задернула шторы и кинулась сдирать с себя корсет и опостылевшее розовое платье. Сожгу! Буду ходить в драных и застиранных, но все равно сожгу! Швырнув платье, как тряпку со всей дури на пол, упала на кровать, где сбросив туфли, бросилась растирать ноги. Гадское чувство внутри не исчезло с уходом от Императора, а только усилилось. Казалось, сколько ни смотри я людям в глаза, теперь все время буду чувствовать его прикосновения к телу. Ощущения от нижней рубашки тоже было неприятным, пришлось скинуть и ее, запихнув под подушку и, распустив волосы, закутаться в них сжавшись в комок. И... что на самом деле об увиденном думает Канцлер? И что дальше будет делать Император, и... Император сегодня уезжает. Его долго не будет. От этой мысли стало немного легче. Есть время подумать, как дать ему почувствовать себя настоящим мерзавцем. И как извлечь из сложившийся ситуации (раз уж она все равно есть) выгоду для себя. Ненавижу так относится к людям, да жизнь научила, что с паршивой свиньи, хоть сальца кус, тьфу, шерсти клок... или еще как-то так.

Переведя мысль в более рациональную сторону, я так и не сподобилась разреветься от жалости к себе. В последнее время с жалостью вообще было плохо. Наверное, она у меня уже заканчивается. Вздохнув, я нехотя потащилась в ванную, налила в чашу воды, согрела и окунулась с головой.

В какой-то момент в комнату опять напросилась служанка и, войдя, упрашивала выйти покушать пока горяченькое. Я послушным голосом пообещала, что все подогрею сама, и она ушла, протрещав, что Канцлер велел меня сегодня особо не беспокоить, дать, наконец, нормально отдохнуть с дороги. Я выразила мнение, что он очень добр ко мне, и что, наверное, в принципе добр к людям, что ее устроило, и она утопала рассказывать всем встречным-поперечным какую русалку принесло в их замок. Как бы не утопила кого в недобрый час.

Тепло воды еще немного успокоило. Итак, насильника и маньяка-садиста из Императора все-таки не получилось. Могло быть и хуже (картинки: его волосы щекочут мне шею и ключицы, я заливаюсь краской). Пытаюсь понять вчерашнее поведение Васила и не могу. Далось ему кидаться к какой-то девчонке, щемить в нишке, а потом тащить к себе, напиваться, как будто с горя и... ничего. А может, ему еще кто вчера Приворотного зелья в питье подмешал? Та же герцогиня Велльская сделает и не поморщится. Нужно будет узнать, не планировалось ли на ужине присутствие какой-либо из ее дочерей, да не получилось. И есть ли дочери в принципе. Или сама интерес имеет? Тогда она меня сама живьем съест, можно никого больше не бояться.

Или эту игру все же затеял он сам? 'Горничные надоели' — вернулся противный голос. Я мысленно кинулась в него остатками розового платья, и он, нанюхавшись пепла и закашлявшись, снова сбежал.

А если он и, правда, с Придворными магами так? 'Точно, он не напивался, он твой приезд праздновал' — ехидный голос высунулся из-за невесть как возродившегося из пепла платья. Видать не зря этот глубокий розовый цвет василийские модницы 'новорожденный феникс' называют. Тьфу! А вдруг глубокий темный подвал все же есть? И Васил тут над магами какие темные ритуалы проводит? Чернокнижник у нас Император что ль? Нужно поискать подробную информацию, что к чему с этими чернокнижниками проклятыми. Но тогда... тогда с сегодняшнего дня на меня все кому не лень будут пялиться с понимающими улыбочками. Хотя... Канцлер вроде сказал, что никто ничего кроме него не знает. И зачем он пришел разборки устраивать, как будто недоволен? И не кинулся ли он, когда я ушла к Васеньке со словами: 'Ты опять?!!' или даже 'Ты опять, скотина такая?'. Канцлер как раз того возраста, который позволяет ему проявлять с Императором чуть ли не отцовский авторитет (пусть Васил уже и сам не маленький). Это тем более вероятно по той причине, что хотя отец Императора скопытился не так давно (может он и был Богом, как рассказывала Тана, но в народе иначе как козлиной мордой Васила VI не называли), но вести порочный образ жизни начал когда, тот совсем еще малым ребенком был.

Вот она моя управа на Императора Василикии и Карпатии! Я почти развеселилась. И только когда уже окончательно отогрелась от рук Императора, поняла, что Канцлер пропустил самую важную часть любого извинения: слова 'Этого никогда больше не повторится'.

* * *

Рассчитал он все! Уехал с утра на охоту еще до того, как замок проснулся. По дороге попалась лишь старушка Тана, предрекшая удачный день благодаря какому-то сну. Ах, если бы! Все-таки она у него пусть и несильная, но ясновидящая. Анис, напросившийся и уехавший с ним, всю дорогу пытался разговорить своего повелителя, но ничего не добился. Весь день они блуждали по лесам. Васил не обращал внимание на Аниса и тот притих, сообразив, что что-то не так.

'Приезжай. Пещера близ Фольца, на севере Блита. Спустишься вниз, тебя встретят. Настала пора заняться твоим воспитанием. Задача первая: затащить в постель первую попавшуюся девчонку. Не скучай. Отец'. Огненные буквы горели на стене спальни прямо перед его глазами, когда он проснулся утром. Почти, как в старые добрые времена. Было время, папочка любил развлекаться подобными записками каждое утро. Ни дня без пакости! Вот какой у них тогда был девиз. Женщины, вино, охота, схватки — юному Императору всего казалось мало. Пока назвавшийся его настоящим отцом не добился того, чего в тайне желал и не исчез так же внезапно, как появился. И только тогда Васил понял, каким он был дураком.

Расточительно-беспечное, чаще всего бессердечное отношение отца к окружающим поразило его еще при первой встрече. Он в каждом встречном видел только игрушку, и вот сейчас решил продолжить играться им, своим сыном. Чаще всего игрушки отец в итоге ломал, а иногда забирал себе в навечное пользование. Неизвестно, кому везло больше. Хотя когда-то сам Васил видел в таком поведении кураж и силу, которыми хотелось подражать. Это потом он смог оценить всю полноту того, что происходило на его глазах и с его участием. Потом были битвы за свою страну и чужие земли, за жизни своих соратников и почти чужих людей, когда он увидел кровь и слезы, неподдельное горе и желание жить, когда полностью осознал все то, чему его с детства пытался научить Канцлер. Он научился ценить чужие жизни в той мере, в которой это дозволено Императорам.

Отец! Зачем ты вспомнил обо мне сейчас, когда я уже совсем взрослый человек? Почему не забрал к себе того мальчишку, которого можно было так легко научить восхищаться тобой? Ответа Васил не знал. И не знал, дозволено ли ему будет задать эти вопросы, или он так и останется в неведении, несмотря на то, что непременно поедет к отцу. Ослушаться его приказа — подписать не себе приговор, а всему и вся, до чего дотянется месть того, кто осмелился назвать себя его настоящим отцом. Васил даже не был уверен, что эта смелость правда, а не жестокая игра.

Вот только... мало ли ему было женщин в постели? Не повеселить сына задумал отец, а очередную гадость кому-то. Если не самому Василу. Собравшись, он уехал в лес на весь день намереваясь не поспеть и к ужину. Потом была бездумная езда по лесам и полям, пригорюнившийся Анис, понявший, что они не за дичью из замка уехали и... туман. Туман, который опустился внезапно, заставив продрогнуть до костей и Императора и мальчишку. Усилия разогнать туман с помощью магии не привели к успеху. Васил помрачнел. Когда они начали кашлять, наглотавшись капель тумана, а Анису стало совсем плохо, сдался. Если собрался бороться с отцом, не нужно было брать с собой мальчишку.

К замку он подъезжал, уже понимая, что его ждет неприятная встреча. У городских ворот он разминулся с замковой каретой, пропустив вперед. Сделав круг и подъехав к замку со стороны оружейных улиц, он, отмахиваясь от недоумения Аниса, завел Ветерка в конюшню. Карета, с которой он разминулся, стояла неподалеку. Кучер уже начал снимать вещи с крыши, а пассажир все не выходил. Васил вздохнул. Кто бы там не отсиживался, у него явно есть чутье на неприятности. Хотя можно догадаться, что там ни кто иной, как его новый Придворный маг. Принесла нелегкая именно сегодня! Ну, нелегкий.

Он спешился и начал расседлывать Ветерка. Ветерок... так назвал коня мелкий пацаненок, отец которого разводил коней. Императору понравился проворный, пусть и немного наивный мальчишка. Из тонконогого жеребенка вырос громадный черный коняга, который так и остался Ветерком. Судя по характеру, ветерок был северо-западным. Теперь Императору казалось, что кличка хотя бы как-то позволяет конюшим смириться с необходимостью с ним 'воевать'. Один из таких бойцовых конюхов уже подбежал к Ветерку, на всякий случай — чаще всего Васил сам ухаживал за конем. Так он и сейчас собирался поступить, давая время девчонке убраться из кареты. (Нужно будет сказать спасибо ректору Бро за то, что прислал девчонку). И тут случился очередной инцидент, который дал понять Василу, что выбора у него нет. Верный Ветерок всхрапнул и отшатнулся от своего наездника, затем прижавшись к дальней стене загона начал хрипя мотылять головой так, что голова чуть не билась о деревянные перегородки. Васил попятился, замер и отошел от него. Ветерок начал успокаиваться. Надо понимать так, что его друга тоже не пощадят и, если Император не подчинить воле отца, Ветерок погибнет самым нелепым образом — убьется об стену императорской конюшни.

Окончательно смирившись с неизбежностью, он направился к карете. Нужно, по крайней мере, понять перешла ли девчонка дорожку папеньке или сама с ним связана, не стоит исключать и такой возможности. Морально Император был даже готов увидеть на голове приезжей волшебницы все объясняющие рожки.

Первое на что он обратил внимание через окно — белые, тонкие пальцы изящных кистей рук держащих книгу. 'Лунная магия' — хорошо, что не 'Черная'. Васил рванул дверцу кареты. Ресницы читающей девчонки дрогнули, правая рука быстро повторила жест из книги (кажется, это усиление сияния лунного света в облачную ночь) и зависла в воздухе, потому что ее владелица вздрогнула от звука открывающейся дверцы. Любой нормальный человек первым делом смотрит на источник шума, но она сначала спрятала руку под книгой, а потом бросила косой взгляд, только слегка повернув голову. Тут он увидел ушки. Белые, маленькие, торчащие, кажется — заплети мелкие косички на распущенных волосах и точь-в-точь эльфенок, только нет таких ярко выраженных острых кончиков.