Второй шанс Сикорского.

План понравился всем участвовавшим в совещании, состоявшимся на следующую ночь. К тому же мне было предложенно стать одним из корректировщиков-смертников, что каждый из присутствующих почитал великой честью, так что отказаться не было ни какой возможности, тем более Ван Семов ни когда бы не позволило настоящему представителю столь древнего рода отклонить столь лестное предложение. Четыре дня тренировок на карте, благо я знал о корректировке что-то от брата, что-то из книг. Сутта узнав о плане надавала мне пощёчин, заявила, что я её намеренно бросаю, потом прижалась ко мне и разревелась. Ночи прощания были такими горячими, что днями я ходил полусонный.

И был тот день, и была ночь. Викинги новой эры, надёжно обмотав уключины, поплыли вперёд тёмной дорогой славы пировать за столом Одина. Враги опомнились только после десятого нашего выстрела. То есть палить просто в белый свет они стали уже на третьем, но только на десятом осознали опасность галеры и стали бить целенаправленно. Наш восемнадцатый выстрел совпал с попаданием в грабное судно, галере хватило одного попадания. Мой конец верёвки внизу оборвался и меня понесло в открытое море, напарнику не повезло больше, видимо в его шар попали из ручного оружия и он стал быстро снижаться. Специальными фонарями с зеркалами внутри я дал корректировку для последнего выстрела, недолёт два влево. Мой шар тоже стал стремительно снижаться и последнее, что я помню, запутавшись в страховочных ремнях, перед ударом о воду был звук девятнадцатого выстрела, а чуть позже, как бы вторя ему, раздался сильнейший взрыв со стороны вражеской батареи.

Второй шанс Сикорского Глава 5.

Галактика М51.

Эстиана. Восточная Империя.

382 год Династии.

Мне хотелось выть, проклиная своё невезение. Вокруг меня простираются родные горы, я, наконец-то вернулась, но это единственная новость, которая радует безо всякого подвоха.

Возвратилась я не одна, а с мужем, героем, награждённым высшим знаком Белого листа, но... Вот уже третью неделю он не выходит из комы, хотя сильных наружных, да и внутренних, по словам врачей, повреждений нет. После последнего выстрела орудия, который он скорректировал, снаряд угодил в артелерейский склад. Дальше была протралена полоса, достаточная для прохода судов и, хотя одно из них и было потоплено батареей с другого берега, до того момента как её подавили, семь стальных имперских морских змеев и несколько пузатых торговцев проскользнули в горловину и поставили за собой минный заслон против опомнившихся судов Хартии. Затем одно из судов сменило флаг, и новый корабль серединников стал отгонять неприятельские тральщики. Берега Внутреннего моря отлично подходили для высадки десанта, и всего лишь в двадцати километрах от горловины. Вместе с десантным кораблём к берегу подошёл купец. Партизаны-южане, заранее предупреждённые о возможной высадке, им наши флотские рассказали сказку о лодках с оружием, действительно получили это оружие, причём в таких количествах, о которых не смели и мечтать. Сотни пулемётов, винтовок, тысячи патронов и гранат.

Через день была подавленна база миниатюрных подлодок на велосипедном ходу в одном из заливов прибрежного острова. Правда малютки всё же потопили один из кораблей, но адмиралы согласились на этот размен. Корабль из стали, гордость серединников загнали и потопили к концу недели. Тут подоспело второе но... Хартия вдруг признала настоящими южанами какое-то другое правительство. Новое и демократическое, под руководством никому неизвестного местного коллаборациониста. Это правительство тут же вошло в Хартию как сателлит Ашкуа, которое тут же направило в помощь вассалам пятьдесят тысяч своих гренадёров. Прямо в район проливов. Наши генералы и адмиралы, мгновенно поняв в чём дело, вырезали всех новоявленных эмигрантов-серединников на Прибрежном и других островах архипелага Внутреннего моря. Они верно просчитали следующий ход противника.

Наш слабовольный монарх опять прислушался не к тем советам и подписал мир, правда его мать, чуть ли не валяясь у него в ногах, упросила его оставить границы как были до войны, а не отдавать территорий. Разумеется был в договоре пункт о Комиссии Хартии, они всем сейчас такие навязывают. Эти деятели, допущенные на Архипелаг, не нашли там не одного серединника. Хорошую работу наших генералов на якобы спорных территориях комиссары признали, пусть нехотя, но признали. Но пункт о свободном проходе через проливы военных судов любой стороны весь наш народ, особенно военные, однозначно расценили, как предательство. Вырезанные горские и приморские деревни, на Прибрежном осталась только половина довоенного населения, всё это теперь лежало на императоре. Хартийцы же, на этот раз, очень сильно засветили своё участие в наших дворцовых интригах. Во всяком случае теперь странная смерть, якобы от простуды, старшего брата императора, везде трактовалась однозначно. Да и долгую болезнь батюшки нынешнего монарха извлекли из забвения. Страсти постепенно накалялись.

Третье но... Моё родное герцогство потеряло в процентном соотношении больше всех вместе взятых. Как оказалось серединники получили от Хартийцев ещё один кредит на пять новейших дирижаблей. На достаточно большом протяжении Внутреннего моря селиться невозможно — и в воде и в глубине суши идут сплошные непролазные скалы. Тянется эта полоса около четырёхсот километров. Но эти скалы скрывают золото и с другой стороны, со стороны герцогства Лоеси, эти богатства уже разрабатываются. Если протянуть через непроходимые пропасти от одной из точек побережья воображаемую прямую, то ближайшая золотая шахта будет в сотне километров. Есть у серединников такая часть элитная — Серебряные пояса. Всего тысяча бойцов, но отборные, и наши генералы с ужасом ожидали где же противник бросит против них это подразделение, но такого не предвидел никто. Натаскали их по горам хорошо, чтобы скрытно взять первый рудник они высадили лучшую сотню за десять километров от него. Они оставили на скалах два десятка людей, шахту же они захватили без потерь.

Следующая ночь, новый заброс, продолжалось это удовольствие для них дней пять, затем они не учли, что не все шахты у нас учтены центральными властями, а так же паранои моего отца. Но всё-таки хоть герцог, кто мог предположить, что орудия с эсминца , установленные у пяти крупнейших золотых шахт, и их канониры-отставники когда-либо понадобятся. Серединники слишком расслабились от лёгких успехов и потеряли два летательных аппарата и четыре с половиной сотни бойцов — снарядами отец тоже запасся. Пушку они завалили через одну ночь, кинув на неё морскую мину с третьего дирижабля, но темп был потерян, связь у нас в герцогстве протянули чуть ли не самой первой в империи, так что папаня раздал весь свой дворцовый арсенал и во главе ополчения рванул к прорыву. Герцогство не уклонялось от мобилизации, ибо понимало, что при серединниках будет намного хуже, поэтому с отцом были все — от десятилетних мальчишек до седых старцев. Серебряные пояса были элитой, за ними уже шло пушечное мясо калибром поплоше, но смерть ополчения ни кто не назовёт напрасной. Пока они перемололи наших мужчин, женщинам удалось сдержать основные перевалы и не дать выплеснуться захватчикам на оперативный простор, или самим занять пригодные к обороне перевалы. Подмога успела в самый последний момент. Вместо женщин, уже сражающихся зубами и камнями, так как пули, арбалетные болты и динамитные шашки были уже израсходованы, заняли войска с равнин. Наше герцогство потеряло шестерых мужчин, из каждых десяти, и каждую пятую женщину. Серединники уже наращивали в глубине занятых позиций новый ударный кулак, но тут наши адмиралы протиснулись, с весёлым чпоком, через игольное ушко пролива. Высшие военные знали о ситуации в горах, но основная масса войск, нет. Мне не сказали, чтобы не расстраивать меня, чтобы я не расслабляла мужа, вдруг полезшего в герои. То войско, что пришло герцогству на помощь, было из резервистов, но самых лучших — ополчение северных баронов. Они были недавно оснащены самыми лучшими образцами оружия, да и своего у них было много, а железную дорогу мы перекрыть не дали. На расстояние выстрела к базе дирижаблей на прибрежных скалах подошёл самый маленький из эсминцев. Итог закономерен, ни одного дирижабля ни одного транспортника не ушло от расплаты. Северяне и горские вдовы пленных брали только для уточнения диспозиции оставшихся, что характерно, Хартия о горной экспедиции серединников не вспомнила и даже не попыталалась навязать в Лоеси ни одну из своих знаменитых благотворительно-шпионских миссий. Во Внутреннем море теперь свободно плавали военные суда Хартии, а на берегах Великой Западной реки, осознав необходимость подводного флота, уже сделали первую копию с вражеской подлодки.

Ну и последнее но... У меня жуткая депрессия, раньше, во время такого далёкого детства, я убегала из дома и лезла в горы, теперь же и это бы мне не помогло. Моему мужу было плохо, и я не могла оставить его надолго, но несмотря на это я почти каждый день выкраивала время, чтобы сходить на могилы отца, братьев и сестры. Хоть тело отца и не было найдено, но в нашем герцогстве сейчас старшинство моей матери абсолютно ни кто не оспаривал. В этом случае надо подождать шесть лет буде он не объявиться и если нет, то передать трон сыну или внуку рождённому в законном браке, вот так вот слово в слово в договоре о принятии нашего герцогства в Восточную империю и записано. Так что единственный шанс на сохранение династии был, если мой муж очнется и в течении шести лет подарит мне сына.

Могила же отца пока представляла из себя большой камень в дальнем конце кладбища. Все наши знали что он мёртв, было даже два подтверждения от пленных. Его пост они смогли пройти только завалив его с дирижабля зажигательными бомбами. Сегодняшний поход на кладбище стал последней каплей в омут моего отчаяния. Я прошла к отцу мимо таких же как он камней без лиц и без дат. Хотя я и пришла к могилам сегодня чуть свет, там уже было с десяток женщин так же отрешённо стоявших кто у молчаливых кусков скалы, кто у именных надгробий. Чуть позже они разойдутся по своим дневным делам, стряхнув воспоминания, продолжив заботиться об оставшихся в живых. Мать решила проблему нехватки мужчин кардинально. По её личной просьбе командующему северного ополчения, по стечению обстоятельств являющемуся её троюродным кузеном, тот разрешил ей бросить среди неженатых воинов клич. Тридцать тысяч человек, а это немногим меньше половины, северное воинство потеряло за один день.

Новый день принес людям новые предварительные свадьбы, которые официально регистрировались только после рождения ребёнка. В случае неудачи через год пары меняли партнёров и пробовали ещё раз. Так вот, этот десяток женщин, был, как на подбор, состоял из статных красавиц, рознящихся не осанкой, но возрастом. Раз смогли похоронить мужей на этом дорогом кладбище, бывшие мужья были людьми не бедными, да и из северного пополнения, скорей всего, красавцев дворян себе в новые мужья нахватали. Одну из них, особу лет на пять старше меня, я узнала, она не редко бывала у матери во дворце — начальница сталелитейных мастерских, десять лет назад в одной из долин нашли хорошее железо. Я подошла к ней, поздоровалась и, хотя она была постарше меня, общее горя сразу дало нам тему для разговора. Когда мои голос стал невольно возвышаться от негодования, я вдруг обратила внимание, что мы не одни, и вокруг нас собрались женщины, которых уже гораздо больше десятка. Вот тут я и произнесла слова, которые раздули в душе вдов не маленький огонёк негодования, но настоящую бурю.

И, хотя я не была до конца вдовой, пусть судьбы моего мужа сейчас колеблется между жизнью и смертью, я верю что на этом свете его удерживает моя любовь, а на тот свет тянет чудовищный мирный договор, поправший память усопших. Но я верна трону, я не верю, что император подписал этот закон сам, я уверена, если бы он увидел настоящие вдовьи слёзы, то он сразу же разорвал эту позорную бумагу. Я говорила ещё много, потоки слов моих сливались в могучую реку, позднее подхватившую меня. Когда я пришла днём домой, то была без сил, и уснула в мягком кресле, близ кровати мужа. Проснулась я лишь на следующее утро от рёва сотен женских голосов под окном герцогского дворца. Мать безуспешно пыталась утихомирить эту волну стихии. Когда я вышла на балкон пять сотен рук вскинули вверх разряженные арбалеты. И я говорила опять о том же, о наболевшем. Всех слов своих я не запомнила, лишь последняя фраза накрепко врезалась в память — Он должен услышать наши слёзы.

Затем я попросила десяток самых крепких из них подняться ко мне в покои, чтобы помочь перенести груз. Со стены мы сняли пять пик из отцовской коллекции холодного оружия и, если ты самым активным образом не возражал против такого произвола, то половина стен в твоей комнате были увешаны старинными орудиями убийства. Мы сняли с пик наконечники, прихватив их с собой, и подсунули крепкие жерди под кровать мужа. Я же неспешно шла впереди, задавая направление этой своеобразной колеснице о десяти кобылах. Мы пошли вниз по главной дороге, носильщицы сменялись, поддерживая темп, на пятый день наш караван дошёл до железной дороги. Теперь часть эскорта я отправляла верёд по железной дороге, где они отдыхали, поджидали основной караван и запасали продукты, а затем возобновляли путь. Ночью путь нам освещали факелы, остановки же были очень краткими, лишь только сменить простыни и покормить мужа. В дождь мы держали над ним своеобразный полог, я же всегда была подле него, лишь на время сна перебираясь в повозку, которая медленно двигалась за своеобразным саркофагом. Маленькая армия наша была хорошо вооружена, у каждой из женщин был арбалет, не стоило забывать и о пиках, самым же нашим главным оружием была решимость, мы катились лавиной медленно, но нас было не остановить. Постепенно мы, как комета, собрали вокруг себя хвост, за нами двигалось уже пять тысяч женщин, мы всё шли и шли. И вот случилось неизбежное.

Канцлер, вернее его первый заместитель, ведь кто может принимать в расчёт эту старую развалину, издал приказ преградить нашему несанкционированному шествию путь. Он разумно выслал против нас свою личную гвардию, так как командиры других частей этот приказ просто игнорировали. На личные приказы, переданные устно через фельдъегерей они задавали один вопрос. Что, что вы говорите? А нам по фигу что вы говорите.

Так что на встречу нам выдвинулось сто наёмников с Миркса при пяти пулемётах. Фарландцам справедливо не доверял даже этот шавка Хартии. Я абсолютно уверенна, что прямого приказа применять силу от своих иностранных хозяев он не получал. Мне кажется, что этот продажный младший сын знаменитого герцогского рода просто напросто запаниковал от совсем уж непредвиденной ситуации, да и к тому же не учёл особенности национального менталитета противников. А надо было мыслить масштабнее, хотя бы новую войну организовать, что ли. Мы бы тогда остановились, даже обратно бы пошли. Доставать своими слезами и соплями императора и главнокомандующего во время войны — это перебор.