Тень мракоборца

— А что вы можете рассказать мне о Дамблдоре?

— Он опасен, и кроме того, сумасшедший...

— Везет мне на них...

— Не смей меня перебивать. — мягко укорил прадедушка мальчика, отчего тот нервно сжал под столом стилет. — Так вот, Альбуса из-за дуэли с Гриндевальдом общество считает героем, но мало кто знает подробности.

— Нет, нет, с самой дуэлью все относительно честно, насколько это может быть на войне. И поверь мне, Геллерт предпочел бы умереть, чем проиграть этому мужеложцу. — заметив подозрительный взгляд Гарри, Кигнус отрицательно махнул рукой.

— Дамблдор замкнул на себе магию рода, и потому ни один уважающий себя чистокровный маг с ним даже не поздоровается. Именно поэтому с ним практически не разговаривает Аберфорт, у которого благодаря братцу, не только не осталось сестры, но и никогда не будет детей. Впрочем, он все еще его брат, если ты понимаешь, о чем я. — И снова этот снисходительный взгляд Блэка. Гарри до зубовного скрежета хотелось стереть с его лица высокомерную ухмылку, но понимая, что сейчас полностью находится в его власти, мальчик продолжал невозмутимо сидеть на месте.

— Однако, дело даже не в этом. Дамблдор со своим "Общим благом" опаснее всего для волшебников. Нас ведь гораздо меньше процента от общего населения планеты. Впрочем, представляет угрозу он лишь для Британии. Ни в одной другой стране "Великого волшебника" видеть не пожелают. Африканским колдунам, к примеру, вообще непонятна концепция чьего-то чужого блага, в Америках — почти сплошные черные и сектанты, в Восточной Европе — до сих пор не забыли, что Альбус устроил дуэль только после того, как они фактически победили в войне. В Азии — тоже чужих не любят, а евреи и сами кого хочешь на "общее благо" раскрутят. Вот и остается старику лишь устраивать клоунаду в Конфедерации, строить Визенгамот, да придумывать все новые уловки, чтобы ограничить применение магии. Дамблдор — как дракон, он собирает знания отовсюду, где только может лишь для того, чтобы сложить их в своей пещере и никогда не использовать. А вообще... Британия для него как Нурменгард для Гриндевальда. Только свободы немного больше. Это русские нас так отблагодарили за "помощь". — Старик подмигнул Гарри, а у того мороз пробежался по коже, то, что кому-то в качестве тюрьмы могли выделить целую страну было для него вполне понятным, но все равно, это жутко.

— Да уж. Хорошо, что я сын драконоборца. — скорее, пытаясь успокоить себя, усмехнулся Гарри. — А что вы можете сказать об отце?

— Аластор — хороший мальчик. Не слишком добрый, не слишком честный, немного чокнутый и запредельно жестокий... в общем, он мне нравится. И столь трепетно цепляется за остатки своей человечности... не подскажешь, чего он в ней такого нашел?

Под вспыхнувшим взглядом Поттера Блэк беззлобно расхохотался.

— Ладно, ладно, соглашусь, скверная шутка. — Развел руками с извиняющейся, однако совершенно неискренней усмешкой, Кигнус. — Он на редкость упертый паренек, и очень не любит менять решений, даже не слышал, чтобы такое когда-либо случалось. Но верить ему я бы на твоем месте не стал. И Святой Мунго в полном составе не разберется, что сейчас творится у него в голове. Даже если предположить, что Аластор действует исключительно в твоих интересах, я бы отнюдь не поставил на то, что однажды он не прикончит тебя, проверяя на готовность к неожиданностям, или приняв за пожирателя. У всех Моуди весьма основательно "протекает крыша", а уж после того, с чем мальчишке пришлось столкнуться... — Оборвав мысль на середине, Кигнус сделал огромный глоток чая и потянулся к кексам.

— Впрочем, стоит отдать ему должное. До того как Аластор вмешался в твою жизнь, у тебя и всего нашего мира была своя судьба, не лучшая, но и не самая плохая. Уже через пятнадцать лет и Волдеморт, и Дамблдор были бы мертвы, а сейчас будущее способен предсказать разве что пророк. Причем, сам в нем не разберется. Звезды сменили свое положение, и с уверенностью можно говорить лишь об очередной грядущей войне.

— Так вы ничего не делали из-за звезд? Как эти лошади, что предсказав себе скорую гибель, забились в леса, и вот уже тысячу лет с нетерпением ждут, пока не исчезнет последней кентавр? — Гарри злобно оскалился. Мало кого в этом мире он презирал сильнее кентавров.

— Эх, Моуди. Какой смысл сражаться, если смерть неизбежна?

— От нее в любом случае никто не уйдет. А значит, разница только в том, какой она будет.

— Молодость. Кажется, мы старики начинаем о многом забывать.

— Дядя Северус варит от этого великолепные зелья...

— Ох, спасибо Гарри. Буду знать, к кому обратиться. Но мы немного отвлеклись. Ты ошибаешься, дело не в самих по себе предсказаниях. Старшие маги не вмешиваются в судьбу мира потому, что так легче предвидеть будущее. Это ты существуешь только здесь и сейчас, а твоя воля меняется каждую секунду. Действительно могущественный волшебник обладает едино-направленной волей каждое мгновение своей жизни. Наши намерения последовательны. И если ты можешь вспомнить лишь прошлое, мы знаем свое будущее на недели, месяцы и даже годы вперед, а усилием воли способны изменить давно свершившееся. Слишком сильное вмешательство в естественный ход событий ведет к возмущениям в магии, а любителей половить рыбу в мутной воде всегда найдется немало.

— Вы о чем?

— Когда будущее оказывается скрыто, тут же вылезают разнообразные сектанты и психопаты. Жертвоприношения, сделки с не самыми дружелюбными по отношению к человеку тварями, нарушение вековых обетов, вампиры и оборотни срываются с цепи, а у гоблинов обязательно появляется подходящий повод для очередного восстания... можешь мне поверить, когда мир превращается в хаос — это много хуже любых Темных Лордов.

— Но почему отцу тогда позволили действовать?

— Для начала, Моуди никого не спрашивал. Это — во-первых. А во-вторых — он хоть и вызвал возмущение в магии, но не является его источником, дело в тебе.

— Великий маг, да? — криво усмехнулся Гарри. В последнее время он начал понимать, почему отца так тошнит от высокопарных речей.

— Нет, и неизвестно, станешь ли вообще. Великим, в конце концов, делает не сила. Но у тебя есть способности.

— И?

— И мы, наконец, подходим к теме нашего разговора. Ты говорил, что хочешь жить? Так вот, у тебя есть отличный шанс, Гарри Поттер. Стань моим учеником, и ни один из этих двоих не посмеет к тебе подойти. А годам к двадцати-тридцати, ты будешь достаточно искусен в магии, чтобы выжить в поединке с двоими одновременно.

— В чем подвох?

— Никаких подвохов, согласишься, и тебе никогда не придется их больше бояться.

— Возмущения... значит ли это, что в случае согласия мне придется отказаться от мести? — Уловив недовольный кивок Блэка, Гарри резко взмахнул рукой. — Неприемлемо. Я принес клятву.

— Уж кому, как не Моуди знать, что действительно непреложных обетов не существует, перед вами их слишком часто нарушали. Ты ведь не уточнял, как именно собираешься мстить? Хах, верно, для этого ты достаточно умен. Что же, Гарри, ты всегда можешь написать на Волдеморта эпиграмму, и, дождавшись смерти белобородого, осквернить его могилу.

— Один из них убил моих родителей, а другой их подставил. — Гарри жестко усмехнулся. — Боюсь одной эпиграммой здесь не отделаться.

— Можешь не оправдываться, я знал, что ты откажешься. Но должен был спросить. И у тебя всегда есть возможность передумать. В любом случае, если такова твоя судьба, обученный или нет, когда-нибудь ты станешь одним из нас.

— В любом случае? — Не то, чтобы Гарри был сильно удивлен, но уточнить последствия своего решения было для него необходимо.

— Да, только не так скоро, и гораздо болезненнее. — согласно кивнул ему Кигнус.

— Где-то в кодексе упоминалось, будто самый болезненный путь — единственно верный.

— Может быть. Если своим могуществом ты будешь обязан лишь себе, в будущем на тебе не будет лежать никаких обязательств. — Задумчиво побарабанив пальцами по столу, Кигнус одним глотком допил чай. — Пойду я, пожалуй, да и тебе пора уходить. Насчет Вальбурги с Орионом не беспокойся, проснувшись, они будут думать, что задремали после того, как все разошлись. И еще одно, думаю, тебе не стоит напоминать, что этот разговор должен остаться между нами?

— Что же, да будет так. — Прежде чем уйти самому, Гарри с кривой усмешкой, которая сделала бы честь и его отцу, несколько секунд хмуро смотрел в пустоту, оставшуюся на месте Блэка после его исчезновения во вспышке портала.Глава IV

From our lives' beginning on

We are pushed in little forms

No one asks us how we like to be

In school they teach you what to think

But everyone says different things

But they're all convinced that

They're the ones to see

[Bridge:]

So they keep talking and they never stop

And at a certain point you give it up

So the only thing that's left to think is this

[Chorus:]

I want out — to live my life alone

I want out — leave me be

I want out — to do things on my own

I want out — to live my life and to be free

Helloween "I want out"

— Ну, Гарри, как я выгляжу? — Крутящийся перед зеркалом Драко явно задал вопрос не тому человеку. Под хмурым взглядом Поттера он нервничал все больше и больше, прежде чем тот кивнул каким-то своим мыслям.

— Как педик.

— Эй, мне пять!

— Береги честь смолоду, Драко. — Вид блондина действительно довольно сильно раздражал Гарри. Привитый с младенчества Вальбургой Блэк вкус утверждал, что все эти ленты и кружева, вместе с цветастым костюмом выглядят до жути вульгарно. Разумеется, бабушка говорила, что манеру столь плохо одевать ребенка кузина Нарцисса переняла от Друэллы, а "У этих Розье никогда не было вкуса", но все равно, эти кошмарные рюши и прочее жутко его раздражали. А ведь на себя леди Малфой никаких розовых бантиков не цепляла!

— Ладно, иди сюда. — Встав с кресла, Гарри дождался, пока блондин подойдет к нему на расстояние вытянутой руки, и, растрепав ему волосы, вытащил из рукава кинжал. — Сейчас будем делать тебя похожим на человека.

— А может не надо?

— Надо Драко. Надо.

Ловко орудуя клинком, Гарри быстро посрезал все эти бантики и прочие "украшательства", применяя минимум магии, чтобы нигде не осталось свисающих нитей. В порыве вдохновения, он едва не заехал Малфою в челюсть для полноты образа, однако решил все же воздержаться от столь радикальных мер в изменении имиджа племянника.

— Ну, вот и все. — Подталкивая Драко к зеркалу, Гарри продолжал мерзко ухмыляться. — А ты боялся.

— Мда? — Поначалу, недоверчиво разглядывая свое отражение, Малфой с каждой секундой все больше воодушевлялся. Без розовых бантов и голубых лент его расшитая золотом мантия хоть и выглядела излишне крикливо, но, по крайней мере, он больше не был похож на игрушку. А растрепанные волосы лишь добавляли его виду некоторую толику озорства. — Хм... мне нравится, но что скажет мама?

— Если леди Нарцисса решит, что я испортил твою одежду, что же, готов возместить причиненный ущерб. — Кашлянув, Гарри почти шепотом пробормотал. — Лучше уж это, чем смотреть на ту мерзость, в которую тебя обрядили.

— А заклятием не восстановит? — Избавившись от бантиков, Драко вдруг испугался, что его мама сможет вернуть все одним взмахом палочки.

— Обижаешь. — Подкинув в воздух кинжал, Гарри, продолжая улыбаться, несколько раз прокрутил его между пальцами. — Гоблинское серебро. После него только вручную пришивать, разве что. Да и то, не факт, что получится.

— Но это же опасно! Я как-то в отцовском кабинете хотел взять один посмотреть, так папа мне чуть уши не оторвал! Почему тебе разрешают его носить? — Возмущению, написанному на лице племянника, Гарри даже несколько умилился.

— Полагаю, все дело в том, что я умею с ним обращаться. А вот меч пока что отец не дает. Только тренировочный, эх... — Печально глядя в окно, открывающее великолепный вид на зеленеющий сад, Гарри протяжно вздохнул. Получить собственный меч было его заветной мечтой, только вот обладать им может лишь грандмастер Защиты. Он с радостью согласился бы и на любой из семейных, но здесь мракоборец проявил, в общем-то, не свойственную по отношению к Гарри твердость. Отец заявил, что подумает над этим, только когда Гарри научится с ним толком управляться. А учитывая, что его навыки, по мнению мракоборца, лежали где-то между уровнями: "детский сад", "кошмарно", "ужасно" и "отвратительно", мальчик был уверен, что для начала ему придется победить в поединке.

— Да кому они нужны? Мечами уже лет сто никто не пользуется. Тьфу!

— Сын мой, боюсь, в этом ты ошибаешься. — Оглянувшись на входную дверь, Гарри кивнул Люциусу Малфою. Он еще несколько минут заметил в зеркале шагающего по коридору бывшего упивающегося, остановившегося послушать их разговор, однако не считал нужным что-либо предпринимать по этому поводу.

— Вынужден признать, что некоторые мечники довольно... — при произнесении этих слов у сэра Малфоя невольно задергался левый глаз — искусны. Молодые люди, собирайтесь быстрее, вас уже все заждались. Драко, в Косом Переулке будет полно зевак и журналистов. Надеюсь, мне не нужно объяснять, как тебе следует себя вести.

— Не волнуйтесь, сэр, если Драко сделает что-то не так, я обязательно ему подскажу. — Справедливости ради, стоит отметить, что Гарри сам был не слишком опытен в общении с журналистами. Почему-то присутствие мракоборца вселяло в этих господ скромность и неуверенность, так что ему в лучшем случае, приходилось только иногда улыбаться, да приветливо махать в камеру. Мальчик уже больше года при каждом выходе в город брал с собой коллекцию фотокарточек, и за все это время к нему подошли лишь пятеро смельчаков. Впрочем, в данных условиях было достаточно и этого. Никого постороннего к месту, где наследник Малфоев будет отмечать свое пятилетие, близко не подпустят.

Показательно проигнорировав лежавшие на полу банты и ленты, Люциус медленно кивнул, и, с щелчком развернувшись на каблуках, неспешно направился в гостиную.

— Опять! — Драко едва не зарычал от злости, обвиняющее ткнув пальцем в Поттера чуть ли не закричал. — Проклятье, почему тебя все слушают, а меня нет?

— Потому что я — Живая Легенда. Меня все должны слушать. — Закашлявшись, Драко убрал палец и успокоился.

— Логично. Ну что, пойдем?

— Да, кажется, ничего не забыли. — Пропустив Драко вперед, Гарри неторопливо шагал за ним по Малфой Мэнору, попутно размышляя о своем отношении к кузену. Поначалу он воспринимал его примерно как волчонка, глупого, но забавного, и первые месяцы постоянно незаметно над ним посмеивался. Изменить отношение к нему, Гарри заставило поведение старших Блэков. А конкретно — Арктуруса и Кигнуса II. Они, как и женщины, постоянно восхищались "маленьким принцем", хвалили его, трепали по волосам и задаривали подарками, в то время, как Гарри от них слова доброго не услышал. Вот только была здесь одна особенность; никому из них и в голову не пришло бы спросить его о чем-то серьезнее, чем какой тот хочет десерт. При всем своем показном "добродушии" младшего Малфоя воспринимали, как что-то вроде собаки.