Флойд просмотрел бумаги. Там были проездные документы, квитанции, карты, газетные вырезки. Там был карандашный набросок, тщательно снабженный комментариями, чего-то круглого, чего он не узнал. Там была открытка: выцветшая на солнце фотография собора Парижской Богоматери. Флойд перевернул ее и увидел, что открытка была написана и проштампована, но так и не отправлена. Почерк был аккуратным и девичьим, с преувеличенными петлями и завитушками. Она была адресована некоему мистеру Калискану, который жил в Тэнглвуде, Дакота.
— Вы не возражаете, если я прочитаю это?
— Продолжайте, месье Флойд.
В первой части сообщения говорилось о том, что женщина планировала провести вторую половину дня за покупками в поисках каких-нибудь серебряных украшений, но, возможно, ей придется изменить свои планы, если пойдет дождь. Слова "серебро" и "дождь" были аккуратно подчеркнуты. Это на мгновение показалось Флойду странным, прежде чем он вспомнил пожилую тетю, у которой была привычка подчеркивать ключевые слова в письмах, которые она ему отправляла. Открытка была подписана "от Сьюзен": Флойд предположил, что она предназначалась дяде или дедушке, а не возлюбленному или близкому другу.
Он раскрыл одну из карт, широко развернув ее. Он ожидал увидеть туристическую карту Парижа или, по крайней мере, Франции, но это была мелкомасштабная карта всей Западной Европы, от Калининграда на севере до Бухареста на юге, от Парижа на западе до Одессы на востоке. Вокруг Парижа был нарисован круг, а другой — вокруг Берлина, и два круга были соединены идеально прямой линией, нарисованной теми же чернилами. Третий круг охватывал Милан, который, в свою очередь, был соединен с Парижем другой линией. Результатом стало создание чего-то похожего по форме на букву "L", с Парижем в углу буквы "L" и Берлином в конце самой длинной стороны. Аккуратными буквами над линиями были отмечены две цифры: "875" над осью Париж-Берлин и "625" вдоль оси между Парижем и Миланом. Флойд предположил, что это были расстояния между городами, выраженные в километрах, а не милях.
Он поскреб чернила ногтем, убедившись, что это не было частью оригинального печатного рисунка. Он понятия не имел, что означают эти пометки, но предположил, что Сьюзен Уайт, возможно, планировала следующий этап своего путешествия и измеряла соответствующие расстояния между Парижем и двумя другими городами, прежде чем решить, какой из них выбрать. Но какому туристу понадобилось так точно знать такие расстояния? Поезда и даже самолеты не следовали по прямолинейным маршрутам, учитывая реальную и политическую географию Европы. Но, возможно, эта деталь от нее ускользнула.
Флойд сложил карту, а затем просмотрел остальные документы. Там было отпечатанное на машинке письмо на немецком языке от некоего Альтфельда, на плотном фирменном бланке с эмблемой концерна тяжелого машиностроения "Каспар Металс". Адрес был где-то в Берлине, и письмо, судя по всему, было ответом на более ранний запрос, отправленный Сьюзен Уайт. Кроме того, запинающийся немецкий Флойда не справлялся с задачей перевода.
— Это не очень похоже на любовные письма, — сказал Флойд.
— Она дала мне еще одно указание, — сказал Бланшар, — на тот случай, если она не вернется. Она сказала, что ее сестра может прийти за ней. Если бы она это сделала, я должен был передать шкатулку ей.
— Она была чем-то обеспокоена, — сказал Флойд. — В этом мы можем согласиться.
— Вы все еще не убеждены, что она могла быть убита намеренно? Разве вам не должно быть интересно взяться за дело об убийстве? Я заплачу вам за ваше время. Если вы не найдете доказательств того, что она была убита, тогда я приму ваше решение.
— Я не хочу тратить впустую ни ваши деньги, ни свое время, — сказал Флойд. Кюстин искоса взглянул на него, словно сомневаясь в его здравомыслии.
— Я разрешаю вам потратить их впустую.
Флойд засунул документы обратно в жестянку. — Почему бы вам просто не придержать это и не посмотреть, появится ли сестра?
— Потому что с каждым днем, который проходит с тех пор, как она умерла, становится на день больше.
— При всем моем уважении, месье, но это действительно не то, о чем вам стоит беспокоиться.
— Думаю, что это очень сильно меня беспокоит.
— Что полиция сделала с коробкой? — спросил Кюстин.
— Я показал им ее, но, конечно, им это было неинтересно. Как я уже сказал, слишком лишены воображения.
— Вы думаете, что она могла быть шпионкой, — предположил Флойд.
— Такая мысль приходила мне в голову. Пожалуйста, не притворяйтесь, что вы не подумали то же самое.
— Не знаю, что со всем этим делать, — сказал Флойд. — Но я точно знаю, что никогда не помешает сохранять непредубежденность.
— Тогда непредвзято относитесь к возможности того, что она была убита. Я в долгу перед памятью этой милой молодой девушки и не хочу оставлять ее смерть безнаказанной. В глубине души я знаю, что кто-то несет за это ответственность, месье Флойд. Я также знаю, что Клодетт сейчас наблюдает за мной, и она была бы очень разочарована, если бы я не выполнил свой долг перед мадемуазель Уайт.
— Это очень любезно с вашей стороны... — начал Флойд.
— Это не просто приличие, — резко перебил Бланшар. — Здесь есть и эгоистичная составляющая. Пока ее убийца не будет найден, у других моих жильцов всегда будут сомнения в том, что, возможно, она упала случайно.
— Но полиция никогда не делала никаких подобных предположений.
— Предположение не обязательно озвучивать, — сказал Бланшар. — Пожалуйста, возьмите коробку и посмотрите, куда она вас приведет. Поговорите с другими жильцами — осторожно, конечно. Возможно, она также разговаривала с кем-то из них. Что мы скажем в отношении гонорара?
Флойд сунул руку в карман пиджака и достал одну из своих потрепанных визитных карточек. -Это мои обычные условия. Поскольку это расследование убийства, мой коллега также будет мне помогать. Это означает, что ставки удваиваются.
— Я думал, вы хотите сэкономить мне деньги.
— Это вам решать. Но если мы собираемся расследовать смерть мадемуазель Уайт, нет смысла в полумерах. Мы с Кюстином можем покрыть вдвое больше территории за половину времени, которое потребовалось бы мне одному.
Бланшар взял карточку и, не взглянув, сунул ее в карман. — Я принимаю ваши условия. Однако за свои деньги я буду ожидать быстрого решения.
— Вы получите это, так или иначе.
— Это меня вполне устраивает.
— Мне нужно знать, что она рассказала вам о своей сестре.
— Вот в этом-то и забавность. До того последнего разговора, когда она отдала мне коробку, она вообще никогда не упоминала ни о какой семье.
— Она дала вам описание своей сестры?
— Да. Ее зовут Верити. У нее светлые волосы, а не рыжие — мадемуазель Уайт уделила особое внимание этой детали, — но в остальном она примерно того же роста и телосложения. — Бланшар с трудом поднялся на ноги. — В этом отношении вам повезло. Я сфотографировал ее в Лонгчемпе. — Бланшар вытащил пару фотографий из-под одной из сов на каминной полке. — Вы можете оставить себе обе.
— Это ваши единственные экземпляры?
— Нет. У меня было сделано несколько дубликатов отпечатков, когда я ожидал, что полиция заинтересуется этим делом. Я предположил, что они понадобятся им для своих расследований.
Флойд рассматривал одну из фотографий Сьюзен Уайт. Это был снимок в полный рост, на котором она стояла на фоне ограды, а позади нее виднелся вытянутый силуэт лошади. Она держалась за свою шляпку-таблетку так, словно ветер собирался сорвать ее. Она смеялась, удивленная и счастливая. Она не была похожа на человека, которому предстояло умереть через несколько недель.
— Она была привлекательной молодой женщиной, — сказал Бланшар, откидываясь на спинку стула. — Но вряд ли мне нужно вам это говорить. У нее были самые красивые рыжие волосы: жаль, что их по-настоящему не видно из-под этой шляпки. Обычно она носила зеленое. Я всегда думал, что рыжие хорошо смотрятся в зеленом, а вы?
— Я бы не сказал, — сказал Флойд.
Кюстин внимательно осмотрел фотографию. — Неплохая красотка. Они что, все такие в Америке?
— Не в Галвестоне, — ответил Флойд.
Через два лестничных пролета находился номер, который американка занимала в течение последних трех месяцев своей жизни. Бланшар сообщил Флойду, что в квартире никто не жил с момента ее падения. — К ней почти никто не прикасался, — добавил он. — Комнаты проветрили, но в остальном все в точности так, как она их оставила. Даже кровать осталась застеленной. Она была очень опрятной молодой женщиной, в отличие от некоторых моих арендаторов.
— Понимаю, что вы имели в виду, говоря о книгах, — сказал Флойд, и половицы заскрипели, когда он подошел, чтобы осмотреть коллекцию, собранную Сьюзен Уайт. Книги, журналы и газеты занимали все горизонтальные поверхности, включая значительную площадь пола. Но они были аккуратно сложены и отделены друг от друга, что намекало на строго методичный процесс приобретения и хранения перед отправкой. Он вспомнил, как Бланшар видел ее направлявшейся на станцию метро с нагруженным чемоданом, и предположил, что она, должно быть, совершала десятки таких поездок каждую неделю, если коллекция менялась так часто, как утверждал Бланшар.
— Возможно, вы увидите в этом какую-то рифму или причину, которая ускользает от меня, — сказал Бланшар, колеблясь на пороге.
Флойд наклонился, чтобы получше рассмотреть стопку граммофонных пластинок. — Это тоже было частью вещей, которые она собирала и отправляла?
— Да. Изучите их на досуге.
Флойд пролистал записи в отличном состоянии, надеясь получить некоторое представление о мыслительных процессах женщины, но записи были такими же разнообразными по содержанию, как и остальной материал. Там были джазовые записи, некоторые из них принадлежали самому Флойду, и несколько классических записей, но остальная часть коллекции, казалось, была собрана наугад, без учета жанра или внутренних достоинств.
— Значит, ей нравилась музыка, — прокомментировал он.
— За исключением того, что она никогда не проигрывала ни одну из этих пластинок, — сказал Бланшар.
Флойд присмотрелся к одной из пластинок повнимательнее, изучая конверт, а затем канавки на самой пластинке прищуренным критическим взглядом. В последнее время на рынке звукозаписи стало появляться очень много некачественных подделок. Они звучали приемлемо для неподготовленного уха, но для любого, кто действительно интересовался музыкой, они были оскорблением. Ходили слухи, что нелегалы действовали где-то в районе Парижа, штампуя дешевые экземпляры на подпольном прессовом заводе. Будучи сам ужален одной или двумя из этих плохих копий, Флойд научился их вынюхивать. Казалось вероятным, что многие пластинки покойной женщины были подделками, но если она даже не слушала их с самого начала, винить ей приходилось только себя.
Убрав пластинку в конверт и встав, Флойд заметил старый заводной патефон, спрятанный в одном из углов комнаты, рядом с более современным радиоприемником. — Этот патефон принадлежал ей? — спросил он.
— Нет. Он прилагался к номеру. Должно быть, он пролежал тут лет тридцать.
— И она никогда не проигрывала на нем ни одну из этих пластинок?
— Я вообще никогда не слышал, чтобы она играла какую-нибудь музыку. В тех немногих случаях, когда мне случалось проходить мимо этого номера или посещать тот, что находится под ним, я слышал только звуки радио.
— Какого рода звуки?
— Я не мог их как следует расслышать. Она всегда делала звук очень тихим.
Флойд провел пальцем по пыли на верхней части радиоприемника. — Вы пользовались этой штукой с тех пор, как она умерла?
— Как я уже сказал, комнаты проветрили, но это все.
— Не возражаете, если я выясню, что она слушала?
— Теперь вы работаете на меня, месье Флойд. Я уполномочиваю вас поступать так, как вы считаете нужным.
— Я проверю балкон, — сказал Кюстин, — посмотрю, насколько легко было бы с него упасть.
Флойд опустился на колени рядом с радиоприемником, предварительно разгладив потертый ковер перед ним. Это было устройство "Филлипс" двадцатилетней давности в отделанном ореховым шпоном корпусе; у Флойда был очень похожий в течение первых пяти лет его пребывания в Париже. Он включил радиоприемник, услышав жужжание нагревающихся ламп и потрескивание решетки динамика. Он все еще работал.
Он почувствовал дуновение ветерка на затылке, когда Кюстин открыл двойные двери, ведущие на балкон. Отдаленный шум уличного движения вторгся в комнату, нарушив тишину, как неуважительный гость. Рука Флойда инстинктивно потянулась к диску настройки, готовясь заставить маленькую стрелку скользить по подсвеченной полосе, отображающей напечатанные длины волн и передающие станции. Он знал все станции, которые все еще транслировали ту музыку, которую они с Кюстином любили слушать и исполнять. С каждым годом их становилось все меньше. В последнее время казалось, что с каждым месяцем их становится все меньше.
Поставив диск на то место, где его оставила Сьюзен Уайт, Флойд прибавил громкость. Все, что он слышал, были помехи.
— Это не на станции, — прокомментировал Флойд. — Либо это, либо тот, кто передавал на этой волне, больше ничего не посылает. — Он достал свой блокнот, открыл первую чистую страницу и отметил положение диска. Затем он повернул его, перемещая стрелку с одного конца полосы настройки на другой. Радиоприемник шипел и потрескивал, но Флойд ни разу не настроился на узнаваемый сигнал.
— Ну? — спросил Бланшар.
— Должно быть, что-то не так с радио. Я уже должен был на что-нибудь настроиться.
— Радиоприемник работал идеально до того, как мадемуазель Уайт заняла номер.
— И, возможно, он работал и тогда, когда она была здесь. Но сейчас он мертв, если только все станции во Франции только что не вышли из эфира. — Флойд вернул диск примерно в то положение, в котором он находился, когда он вошел в комнату, затем выключил радио. — Это не имеет значения. Я просто подумал, что это могло бы дать ключ к пониманию ее душевного состояния, если бы мы знали, что она слушала.
Кюстин вернулся с балкона, закрыв за собой двойные двери. — Это безопасно, — сказал он. Он дотронулся до своего живота. — Перила вот такой высоты. Какого она была роста, месье?
— Примерно вашего роста.
— Тогда, полагаю, она могла бы споткнуться и упасть, если бы ей не повезло, — заметил Кюстин. — Но она никак не могла упасть, просто прислонившись к ним.
— Значит отбросьте эту гипотезу, — сказал домовладелец. — Рассмотрите вместо этого возможность того, что ее толкнули.
— Или что она прыгнула, — сказал Флойд. Он со щелчком захлопнул свой блокнот. — Ладно, я думаю, на сегодня с нас хватит. Вы пока оставите этот номер в прежнем виде?
— Пока этот вопрос не будет решен, — заверил его Бланшар.
Флойд похлопал Кюстина по спине. — Идем. Давай побеседуем с другими арендаторами, посмотрим, что они скажут.
Кюстин наклонился и поднял жестянку из-под печенья с того места, где Флойд оставил ее рядом с радиоприемником. — Насчет двери в эту квартиру, — сказал он, обращаясь к Бланшару. — Она была заперта, когда они нашли ее?
