Ядерный Ангел

— Ваш друг заболел? — Лукошин появился в дверях гостиной. — Ему надо в постель. Сейчас я вытащу тюфяк и одеяло. Печка разгорится, будет тепло.

— Нечего со мной нянчиться, — запротестовал Тога, — я в полном порядке.

— Тихо, маг! — шепнул я ему. — Будем лечиться.

— У меня есть немного лекарственных трав, — сказал Лукошин. — Я приготовлю для вас настой. Вообще-то в Зонненштадте можно найти любые лекарства. До последней войны тут был фармацевтический комбинат, но потом его разрушила американская ракета, и теперь там высокая радиация. Людей это не останавливает, они забираются в старые фабричные склады в поисках наркотиков и лекарств. Шуцманы им не препятствуют — кому какое дело? А вот продовольственные и оружейные склады охраняются строго...

— Почему люди в Зонненштадте так ужасно живут?

— Восточная Ливония юридически не входит в состав Рейха. Это резервация для неарийского населения. Таких резерваций много, но Восточная Ливония самая большая. Официально у нас собственное государство — Ливонская Свободная Автономия, сокращенно ЛИСА. Свое правительство, которое возглавляет канцлер Луговой. Своя валюта, ливонский ливр, свой флаг, герб и гимн. Естественно, что властям Рейха наплевать на то, что творится в ЛИСА. Люди предоставлены сами себе, о них никто не заботится. Нет продуктов, нет работы, нет денег. Каждый выживает, как может, а кто не может... — Лукошин с шумом вдохнул воздух. — Мне еще повезло, я считаю. Большинство людей в Зонненштадте живут по-скотски.

— Ливония? Это что, Прибалтика?

— Почти. Это часть Остмарка, расположенная восточнее рейхсземель Лифляндия, Литляндия и Эстляндия.

— Русский Северо-Запад, стало быть. Ленинградская, Псковская, Новгородская области. Послушайте, Лукошин, а Питер?

— Питер? Ленинград, то есть? Он теперь столица Остмарка и называется Адольфсбург. Думаю, вы понимаете, в честь кого назван город.

— Вполне, — я почувствовал, что у меня холодеют руки и ноги. — А Москва?

— Москвы больше нет. Там теперь водохранилище, как и было предусмотрено планом "Ост".

— А Казань? — спросил притихший Тога.

— Не знаю, друг мой. Многие города пришли в запустение, потому что власти Рейха переселяли оттуда людей в другие места. Выполняли план "Ост". Так, сейчас вода вскипит. Посидите, я спущусь в погреб за травами...

— Леха, он ненормальный, — простонал Тога, едва мы остались одни. — Ты слышал, что он несет? Этого... этого быть не может! Невозможно все это!

— Выходит, друг ситный, не все "Фау-2" ты взорвал тогда под Кале, — ответил я мрачно. — Нацики победили, вот и весь фильдеперс. И теперь России больше нет. И мой родной Питер называется Адольфсбург — тьфу! И на месте Москвы фашистское озеро. И мы с тобой угодили в это дерьмо.

— Леха, — Тога смотрел на меня сверкающими глазами, полными страдания, — должен быть способ! Мы ведь не случайно сюда попали, я знаю. Это все Главный Квест.

— Главный Квест я давно выполнил. А теперь в этой долбанной Большой Ойкумене творится хрен знает что... Сейчас поедим, сразу башка лучше варить будет.

Лукошин вернулся через пару минут с тряпичным мешочком. Мы дождались, когда вскипит вода, часть кипятка отлили в кружку, чтобы приготовить настой трав, а в кастрюлю бросили пару кубиков концентрата из пайка — получился густой коричневый бульон с аппетитным запахом говядины. Мы пили его прямо из кружек, заедая вполне приличной колбасой и хрустящими галетами, и впервые за весь этот тяжелый день я почувствовал себя почти счастливым. Лукошин ел с жадностью — было видно, что учитель здорово недоедает. Тога, несмотря на температуру, тоже попил бульона, а потом Лукошин сунул ему кружку с настоем и велел выпить.

— Так что же случилось после 1944 года? — спросил я, полагая, что на сытый желудок наш гостеприимный хозяин станет разговорчивей.

— Спасибо за угощение, — сказал Лукошин, пряча глаза. — Вообще-то, дочка меня балует. Она работает в комендатуре у герра Штаубе и получает паек... иногда.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Что вам сказать? Все просто, Германия выиграла войну. Разбила советские войска и оккупировала всю Евразию от Атлантики до Камчатки. Вы это хотели слышать?

— Но как такое стало возможно?

— Оружие возмездия. В 1944 году вермахт получил особо мощное оружие — боеприпасы, основанные на эффекте цепной реакции. Дьявольски мощное оружие.

— Атомные бомбы? — Я в изумлении посмотрел на учителя. — Черт, откуда?

— Этого никто не знает. Есть официальная легенда о том, что летом 1944 года Третий Рейх осуществил три грандиозных научных проекта. Первый назывался "Копье Вотана" — это и был проект по созданию оружия, которое вы называете атомным. Второй проект назывался "Нибелунг", и благодаря ему вермахт получил особых суперсолдат, их так и называли нибелунгами. А вот о третьем проекте никто ничего толком не знает. Даже его названия.

— И что дальше?

— Дальше? После разгрома СССР Рейх продолжил войну с Англией и США. Авиация Рейха уничтожила Лондон, Париж, еще несколько европейских столиц. Американцы к тому времени создали свою атомную бомбу и стерли с лица земли Берлин. Но война продолжалась до 1954 года. Потом было семьдесят лет мира, и все эти годы Рейх осваивал жизненные пространства на Востоке. А в 2024 году Четвертый Рейх начал с Атлантическим блоком новую войну, и она продолжается до сих пор.

— Так что же, вся Россия захвачена нациками?

— Тсс, не употребляйте этого слова, молодой человек! За него вас сгноят в концлагере, пусть даже вы и гражданин Рейха. Да, в 1945-1946 году Германия захватила всю европейскую часть СССР. Потом немцы стали реализовывать план "Ост", пошли дальше, за Урал, в Сибирь и Центральную Азию. Украину сделали германским протекторатом со столицей во Львове, Киев разрушили до основания. В состав империи включили также страны Балтии и Крым. А вот в России действовало Управление по колонизации. Оно создало на российских землях несколько государств вроде ЛИСА и занималось вопросами селекции населения и учреждения особых районов — резерваций, вроде Зонненштадта.

— То есть, славянское население уничтожалось?

— Напрямую — нет. Не по доброте душевной, безусловно: война с США требовала мобилизации всех ресурсов империи, и у Рейха просто не было средств на массовые этнические чистки. Они даже концлагеря закрыли и всех узников распределили по особым районам. А в этих районах создавались такие условия жизни, при которых люди умирали сами. Власти Рейха такая массовая смертность совсем не заботила. Они называли подобную ситуацию естественным отбором. Слабые вымирают, сильные служат Рейху — вот и вся философия. Натурализацию проходили только те, кто сдавал экзамен по немецкому языку и обладал нужными Рейху профессиями, прочих переселяли в автономии, вроде ЛИСА.

— Славянские гетто?

— Можно и так сказать. Немцы даже создавали национальные государства, вроде Независимой Казачьей Республики, Кавказской Горской Автономии или Объединенной Республики Бессарабия-Валахия. А потом, когда началась атомная война с Атлантической коалицией, все эти проекты свернули, народ начали насильно вывозить из городов в резервации, и жизнь стала и вовсе невыносимой. Даже те народы, которые поначалу Расовое управление Рейха объявило "расово близкими", были объявлены неполноценными. Но прямой геноцид... Единственный народ, с которым Рейх не церемонился — это цыгане. Я слышал, их всех истребили еще до 1947 года.

— А евреи?

— Простите — кто?

— Евреи. Их нацисты убивали по всей Европе.

— Никогда не слышал о том, что евреи жили в Европе.

— Вы шутите! Вы ничего не знаете о евреях?

— Нет, я знаю, что в древности был такой народ. Он населял Палестину, так? Но этот народ был вырезан до последнего человека еще в 1 веке нашей эры, когда римляне подавили восстание зелотов. С тех пор евреев просто не существует.

— Вы что-то путаете, Лукошин, — начал я, понимая, что опять столкнулся с чем-то совершенно необъяснимым. — Да, правда ваша — в первом веке император Тит Флавий уничтожил Иерусалим и еврейское государство, но евреи не были вырезаны, как вы говорите, поголовно. Они расселились по всему миру. Вам-то и не знать таких фактов! В Третьем Рейхе к ним относились как к унтерменшам, людям второго сорта — и уничтожали. Окончательно решали еврейский вопрос. Душили газом в концлагерях, расстреливали, морили голодом. Убили больше шести миллионов человек этой национальности. Если бы не победа в 1945 году...

— Что? — Глаза Лукошина засверкали. — Что вы сказали? Победа? Какая победа?

— Война, которую вы назваете большой европейской, а мы — второй мировой или Великой Отечественной, закончилась разгромом Германии, — решился я. — В моем мире Третий Рейх был побежден. Совместно СССР, США и другими странами. В 1945 году Германия была наголову разбита, и весь этот ужас, в котором живете вы, не стал реальностью. Да, немцы пытались создать свое ядерное оружие, но не успели. И суперсолдат-нибелунгов не создали. И Холокост к счастью не завершили, хоть и уничтожили миллионы людей.

— Вы... вы правду говорите? — Я увидел, что у Лукошина дрожат губы.

— Чистую правду. Тога, ведь так?

— Я подтверждаю, — отозвался мой друг, кутаясь в рваное одеяло.

— Это невозможно! — Лукошин, казалось, вот-вот заплачет. — Значит, в вашем мире Рейх проиграл большую европейскую войну. Почему же в нашем мире случилось все это? Почему?

— Вот этого я и не могу объяснить, дружище. И это очень печально.

— Уф! — Лукошин вздохнул так шумно, что я всерьез заподозрил начинающийся сердечный приступ. — Потрясающе! Я с детства слышал каждый день, что Рейх непобедим, что Рейх всегда прав, что Рейх высшая сила на земле. А вот смотрите же — победили. А это значит...

— Что значит?

— Ничего, — Лукошин понемногу приходил в себя. — Вы... вам нельзя об этом говорить, понимаете? Для вас это смертный приговор. Вас найдут и уничтожат.

— Кто найдет? Нахттотеры?

— Вы знаете? Да, эти существа очень опасны. Если нахттотеры узнают...

— Кто такие нахттотеры?

— Ночной кошмар. Твари, о которых люди стараются не говорить. И я не буду.

— Вы не хотите нам помочь?

— Хочу. Особенно после того, что вы мне сейчас рассказали. Но я боюсь. Не за себя, за дочку. Прошу вас, никому и никогда не говорите о том, что Рейх проиграл войну. Даже не думайте об этом!

— Вы меня запугали, — я и в самом деле почувствовал неприятный озноб в теле. — Хотя по-человечески я вас понимаю.

— Давайте спать. Вы можете лечь на мою кровать, а я пойду к соседям. Я часто у них ночую.

— Вы это серьезно? — Я с подозрением глянул на учителя.

— Боитесь, что я побегу доносить? Эх, Алексей, плохо же вы знаете нашу жизнь! Даже если я расскажу властям о нашем разговоре, для меня это означает неминуемую смерть. Мне не простят даже того, что я выслушал вашу историю. Ничего не бойтесь, ложитесь и отдыхайте. Я запру дверь. Питьевая вода в ведре в прихожей, пейте смело, она обеззараженная. Утром я вернусь, и мы продолжим разговор.

Глава пятая: Испытание катаны

— Доктор у меня бессонница! После нападения

зомби в локации "Заброшенный дом" третью ночь не

сплю...

Все, что происходило со мной с того дня, когда у меня зависла игра, и я получил приглашение компании "Риэлити", приучило меня к терпению. И это неплохо. Вообще-то я по натуре беспокойный парень, часто придаю слишком много значения разным пустякам и жутко злюсь, если у меня что-то не получается с первого раза. Если бы не хорошая школа, пройденная мной в предыдущие дни на просторах Большой Ойкумены, я бы начал пороть горячку и паниковать. Но не теперь, после всего пережитого. Хоть меня и мучили нехорошие предчувствия, и хотелось порвать кого-нибудь голыми руками — а в первую очередь Консультанта, — следовало быть очень осмотрительным, и ни в коем разе не спешить. Ситуация была скверная, хуже некуда. Серьезная ситуация. В такой переделке я за последние две недели еще не был.

После ухода Лукошина я решил отдохнуть. Тога держался молодцом, и я надеялся, что серьезной простуды он не подхватил — так, небольшое переохлаждение, не больше. Мы еще поболтали немного, избегая разговоров о мире, в который попали — эта тема была неприятна нам обоим. Типа как солдаты перед боем, болтаем о женщинах, выпивке, футболе и рыбалке, но только не о грядущей атаке.

— Вообще-то, Леха, нам крупно повезло, — лишь однажды заметил Тога, — что мы попали на этого Веника и получили в наследство его добро. Представь, что бы с нами было, если бы не эти перепрошитые пассы? Однозначно, путевка в крематорий вне очереди и расписания.

— Бог дураков любит. А я дурак, что опять согласился оставаться в этой... Ойкумене. Сидел бы сейчас в Питере, пил пиво, кропал диссертацию и смотрел конкурс "Мисс Вселенная" по телеку... — Я помолчал. — Ладно бы сам влип в этот мерд, а то и тебя втянул. Нехорошо получилось. Но с тайником Веника действительно гладко вышло. Хотя что удивляться, это же игра, мать ее тру-ля-ля! Там предусмотрены такие приятные мелочи.

— А если не игра?

— Давай все-таки считать, что это игра. И, как в голливудском фильме, все кончится ха-ра-шо! Два хороших парня накидают нацистским ублюдкам по их юберсопаткам и вернутся в свой мир, зацелованные освобожденными принцессами и обвешанные лаврушкой. Вот только интересно мне, как мы выберемся отсюда?

— Твой Консультант подсуетится. Мы ведь нужны ему там, в мире Мастера. Уж не даст сгинуть дурной смертью.

— Будем надеяться. Как ты?

— Температура спадает вроде. Спать охота.

— Вот и давай укладываться. Утро вечера мудренее. Будем смотреть хорошие сны и надеяться, что утром разрулим всю эту хрень.

— Хороший ты парень, Лех, — внезапно сказал Тога. — Никогда не киснешь. Ты и в самом деле такой, или прикидываешься?

— Прикидываюсь, старичок, — вздохнул я. — Если будем раскисать и посыпать репу пеплом, еще хуже будет. Давай думать о хорошем.

— Спокойной ночи, мистер Оптимист.

— Спокойной ночи, мистер Хакер.

Я сбросил собачью куртку, снял щит Такео (странно, но он никак не изменил свою форму!) завернулся в старое одеяло и попытался устроиться на жесткой кровати так, чтобы твердые участки моего тела вошли в минимальное соприкосновение с еще более твердыми досками. Лампу на столе мы не стали гасить — конечно, нехорошо, что керосин выгорает, да и опасно оставлять огонь непогашенным, но в темноте я бы не смог заснуть. Постепенно я согрелся, а потом, услышав, как похрапывает во сне Тога, успокоился. Начал думать о Марике, потом перешел на Шарле, а потом вспомнил о мадам Франсуаз. Ой, Осташов, да ты, кажись, целый гарем развел! Будут у тебя проблемы, когда ты вернешься в Авернуа. Но едва я подумал о женщинах, с которыми познакомился в последнее время, сразу стало легче на душе...

Наверное, я заснул. А может, и не спал. Но только на меня упала тень, и кто-то склонился надо мной. Я открыл глаза и вздрогнул.

За минувшие дни мне приходилось видеть самые разные образины, включая такие, от лицезрения которых у беременных может произойти выкидыш. Но такого жуткого лица я в жизни не видел.