Западня

"Мои ноги стянуты резиной совсем как у той девушки в чёрном резиновом платье со шнуровкой! Наверное, она чувствовала в нём то же, что сейчас ощущаю я!" — мелькнула вдруг мысль, отзываясь сладким холодком в груди. Лишь теперь Люба начала, с трудом преодолевая весь этот тугой резиновый плен, свои обычные развлечения с руками в перчатках, и делать это оказалось теперь несравненно трудней но, наверное, именно оттого и гораздо приятней, чем раньше. Она с усилием, понемногу, под шуршащей и плотно со всех сторон обвившей всё её туловище резиной протиснула одну руку к груди. Рука коснулась давно трепещущих от вожделения сосков, буквально закаменевших от долгого соприкосновения с туго сжимающей нежную грудь холодной резиновой поверхностью. Сначала она коснулась одного соска, потом и второго.... Любино тело, и без того всё дрожащее, правда, непонятно теперь уже и отчего, то ли от прикосновения холодной прорезиненной поверхности туго спеленавшей его клеёнки, то ли скорее всё же от переполняющей его похоти, сразу содрогнулось и выгнулось от наслаждения. Тогда Люба стала потихоньку проталкивать под плотно обтянувшей бёдра резиной вторую ладошку к себе на животик. Там она потихоньку спустила её вниз и с трудом протиснула между своих ножек, по-прежнему плотно спелёнатых вместе всё ещё продолжающей холодить кожу гладкой резиной. Дальше резиновые пальчики уже легко скользнули по обильной влаге, давно переполнявшей трепещущую от ожидания ласковых прикосновений Любину киску. Остальное было делом техники и было хорошо знакомо Любе, хотя она теперь была возбуждена гораздо сильней, чем в прежние вечера. Да и спеленавшая тело резина сильно сковывала движения. Зато наслаждение, изведанное девушкой на сей раз, едва её рука достигла клитора, было трудно даже с чем-либо сравнить, и очень скоро Люба содрогнулась в великолепнейшем оргазме. В первую ночь Люба сразу после оргазма с большим трудом, хотя и с изрядным сожалением, выпуталась из своего клеёнчатого кокона и, аккуратно сложив тяжёлые прорезиненные полотнища, спрятала их обратно на полку над кроватью. Она опасалась, что шелест резины может услышать братишка, спавший в соседней комнате. А вот в последующие две ночи она так и засыпала среди всей этой туго спеленавшей её тело со всех сторон резины, уверившись, что в соседнем помещении, видимо, ничего не слышно. Для того чтобы не выбираться ночью из спеленавшей её тело резины, у Любы было пара весьма веских причин. Во-первых, было лень выпутываться из всей этой спеленавшей её клеёнки. Да и резина к этому моменту уже слегка нагрелась от её тела, став от этого какой-то странно уютной. К тому же, она теперь немного липла своей гладкой влажной поверхностью к коже, ещё более затрудняя Любины движения. Резина, подобно живому существу, как будто специально удерживала её в своих клейких объятиях и не хотела выпускать пленницу наружу. А, во-вторых, Любе было просто приятно продолжать расслабленно лежать в этих гладких и каких-то даже нежных резиновых объятиях после оргазма, ощущая при этом, как всё трудней ей в них пошевелиться. Зато потом, поздно ночью, Люба несколько раз просыпалась вся мокрая, в этом ещё более плотно облепившем за время сна всё её тело липком резиновом плену. Каждое движение, когда она пыталась ворочаться с боку на бок, только невольно теснее сжимало и без того туго обвившую всё её тело, буквально присосавшуюся к коже мокрую резину клеёнки, и теперь требовались и вовсе немалые усилия, чтобы выпутаться из этого тугого влажного свёртка. А ещё для освобождения из этого добровольного плена теперь нужно было очень большое желание, но именно его отчего-то как раз и не было! Наоборот! Любе было по-прежнему очень приятно лежать в этой лишающей малейшей возможности шевельнуться, отчего-то ещё туже за время сна спеленавшей её по рукам и ногам скрипучей мокрой резине. Видимо, даже во сне Люба невольно ворочалась, непреднамеренно всё туже заматываясь в широкое резиновое полотнище. Просыпаясь, она всякий раз при этом обнаруживала, что снова жутко возбуждена и, как следствие, сразу опять начинала себя непроизвольно ласкать, продолжая это делать до тех пор, пока не достигала нового оргазма. Благо, её руки всю ночь оставались на прежних местах, одна на груди, другая между плотно спелёнатых ног. Сдвинуть теперь их в этом липком и влажном, тугом резиновом свёртке было почти невозможно. И после очередного оргазма, само собой разумеется, каждый раз не оставалось ни малейших сил освобождаться из этого клейкого резинового кокона, цепко держащего в своём скрипучем плену её измученное тело, и Люба вновь проваливалась в забытьё, по-прежнему оставаясь плотно опутанная мокрой резиной. И хотя в течение ночи она пробуждалась несколько раз, но так и не нашла сил освободиться. Так и провела всю ночь, пока не наступало утро, когда волей-неволей приходилось вырываться из тесных резиновых объятий, чтобы идти в институт. В результате Люба провела две ночи подряд, туго запелёнатая в резину, словно плотно замотанная пауком в паутину муха. Лишь периодически в течение ночи она, проснувшись очередной раз, слабо трепыхалась в спеленавшей всё её тело мокрой скрипучей резиновой клеёнке. Потом она снова, после очередного оргазма, так и засыпала в этом тесном и жарком резиновом плену. Голова была потом весь день тяжёлая, всё тело ломило, и в то же время, Люба получила от этих ночей особое, неизъяснимое наслаждение. Но Наташе обо всём этом рассказывать Люба так и не стала, да и как? При любой попытке описать её ночные развлечения словами всё становилось похоже на бред сивой кобылы в безлунную ночь! Зато теперь Люба уже нисколько не сомневалась, что надеть платье из столь сексуально волнующего её с недавних пор материала, как латекс, будет ей очень и очень приятно.

"Уж если в его жалком подобии, коим была медицинская клеёнка, оказалось так классно! А тут настоящее латексное платье. Гладкое! Ароматное!! Холодненькое и упругое!!!" — от одной только мысли о возможности надеть наряд из настоящего латекса у Любы по коже щекотные мурашки забегали, и сладко что-то заныло внизу живота!

Морфеус писал в своём письме девочкам в своей обычной шутливой манере:

"Привет вам от дедушки Морфоза, морковки! Я не забыл, как обещал при первом знакомстве прислать вам в подарок латексные платья, и вот, теперь пришла пора мне сдержать своё слово. Получайте новогодние подарки! Я предлагаю вам попробовать использовать подаренные мною платья для новогодней дискотеки. Конечно, вид у вас в них будет необычный для наших диких российских мест, но всё равно, хотя бы примерьте их. Даже если вы не решитесь идти в присланных платьях на новогодний бал, сочтя свой вид в них излишне вызывающим, ничто не мешает их хотя бы разок надеть дома и выяснить, наконец-то, свои ощущения от ношения латекса на теле. Вам это непременно придётся по нраву, хотя, возможно, и не сразу! Так что не торопитесь, сразу эти платья с себя не снимайте, походите в них часок, другой, прочувствуйте все свои ощущения в них. Может, первые минуты вам будет и не очень приятно, но потом всё равно очень понравится. Скажу вам даже больше, как говаривал незабвенный Михал Сергеевич! Так понравится, что вам будет от них просто не оторваться! Будете носить эти платья, не снимая, гарантирую! Неделю меня будете вспоминать!"

Девочки и без его советов давно мечтали померить нечто подобное и настойчивые рекомендации Морфеуса их нисколько не насторожили. В своём письме он рекомендовал непременно надевать платья на совершенно голое тело. Морфеус писал далее подругам:

"Вы только тогда и сумеете оценить всю красоту обтянувшего тело платья и только так сможете испытать всю прелесть ощущений от контакта кожи с латексом. А чтобы платья легче надевались и лучше сидели, советую спрыснуть их изнутри прилагающимся к ним спреем. Он смажет латекс изнутри, сделав более скользким, и тот будет легче надеваться. Да и к телу платье плотнее будет прилегать, а это очень важно для ваших дальнейших ощущений!"

Девочки немедленно развернули пакет и обнаружили там помимо двух платьев из тонкого шелковистого латекса ещё и баллончик спрея. На нём было что-то очень мелко написано по-английски, но они тогда не стали читать этот мелкий текст. Наташа пощупала платья. Латекс оказался, и по внешнему виду и на ощупь — типичной резиной, правда, очень тонкой, мягкой и эластичной. И запах его сразу показался Наташе, в отличие от запаха резины, очень приятным. Платья благоухали каким-то тропическим сладковатым ароматом, свежим и экзотическим. Впрочем, Любе-то этот запах был уже весьма знаком и более того, давно нравился. Ведь её перчатки дома тоже были из латекса и пахли примерно так же! Одно платье, будто специально для неё, оказалось розового цвета, короткое, с открытой спиной и без рукавов. Второе — черное, чуть более закрытое, тоже довольно простого фасона, вроде летнего сарафанчика с узенькой юбкой. Оба платьица были простенькими, без молний и застёжек. Ещё платья были очень короткими, и Люба даже ощутила на мгновение некоторое разочарование, она предпочла бы длинное платье, примерно как на блондинке с фотографии в интернете.

"Ну, вообще-то дарёному коню..." — мысленно махнув рукой, она выжидательно посмотрела на Наташу. Та с интересом продолжала изучать платья. Внешняя сторона у них была блистающая и скользкая как шелк, а вот изнутри их резина была чуть матовая и, когда Наташа провела по внутренней стороне платья ладонью, рука ощутимо тормозила по ней, она как бы липла к поверхности.

"Действительно, смазка здесь бы не помешала, несомненно, она поможет лучшему скольжению резины по телу при надевании платьев. Без смазки такое платьице вообще затруднительно будет натянуть, узкое больно!" — Наташа ещё раз провела ладошкой по скрипучей резиновой поверхности. Как у любых особ женского пола в подобной ситуации, вопрос — мерить или нет, даже не возникал в девичьих головках. Почти не задумываясь, какой цвет кому больше к лицу, Наташа решительно взяла себе черное платье. Люба облегчённо вздохнула! Она очень обрадовалась Наташиному выбору, так как очень боялась, что подруге тоже понравится розовое платье. Она даже собиралась в этом случае убеждать Наташу, что чёрный цвет ей идёт больше. Но, к её радости, этого не потребовалось. Так что, вздохнув ещё раз с облегчением, Люба взяла оставшийся розовый наряд. Затем они с Наташей разделись, нисколько не смущаясь друг перед другом, догола. Девочки вывернули платья наизнанку и, как и советовал Морфеус в письме, тщательно обрызгали спреем их матовую внутреннюю поверхность, повизгивая, когда холодные брызги из баллончика ненароком попадали им на тело. Потом, вывернув платья снова, стали надевать их на себя. Первое ощущение у Натальи было такое, словно она натягивает на себя лягушачью кожу, холодную и, теперь, вдобавок к этому, ещё и мокрую от спрея. Она невольно попискивала от леденящих кожу скользких прикосновений платья, ежилась, но упорно продолжала облачаться в скрипучую резину.

"Пока только в этом и прав был Морфеус" — бормотала она при этом недовольным голосом — "то ещё удовольствие, надевать на голое тело этот латекс! Пока я только неприятные ощущения заметила. Так что пока всё равно ничего не понимаю. Ну что за радость все испытывают от ношения этой одежды? Какой-то презерватив, надетый на всё тело!" Люба молчала, почти не слушая недовольное Наташино бурчанье, она в это время тоже надевала своё платье и, в отличие от подруги, откровенно наслаждалась получаемыми ощущениями. Ей-то, как раз, доставлял неописуемое блаженство уже сам процесс облачения своего тела в гладкие нежные объятия розового латекса. Прикосновения холодной мокрой резины к тёплой коже Любе казалось самым приятным, что только могла она ощутить в этот момент. Дыхание у неё буквально замирало от восторга и наслаждения, и от резиновых холодных прикосновений щекотные мурашки снова бегали по её спине. С наслаждением натянув на себя розовую резину платья, незаметно для подруги она стала украдкой с удовольствием нежно поглаживать сквозь гладкий латекс своё тело, при Наталье всё же стесняясь себя откровенно ласкать. От спрея внутренняя поверхность нарядов стала скользкой, и хотя по-прежнему оставалась слегка липучей, резина платьев относительно легко соскальзывала по юным телам девочек, сразу плотно облепляя их кожу упругой и влажной, туго натянутой прохладной оболочкой. В конечном итоге ощущения от процесса облачения в резиновую одежду чем-то всё же понравились и Наташе, от холодной щекотки у неё даже почему-то пару раз сладко перехватывало дух. А потом ещё и тонкий латекс быстро нагрелся на её теле, и ощущения от стянувшей тело тугой резиновой плёнки сразу же стали казаться Наташе гораздо приятней. Ей это показалось похожим на то, будто кто-то невидимый нежно сжал всё её тело в своих упругих объятиях. И это новое чувство было приятным и даже как-то волновало Наташу. Надев, наконец, платья на себя полностью, подруги словно обрели вдруг вторую кожу, гладкую и блестящую. В то же время их собственная кожа уже через минуту почти перестала осязать надетые платья, едва только нежно стянувшая её тончайшая резина слегка нагрелась, и теперь малейший ветерок ощущался прямо на коже, словно на телах девочек и не было ничего надето. Странно, но Наташе показалось, что теперь её осязание, благодаря этой, натянутой поверх её кожи тончайшей резиновой плёнке чрезвычайно обострилось! Так оно и было, малейшее прикосновение к туго натянутому латексу остро ощущалось всей кожей! А ещё у подруг, впервые находящихся в одежде из латекса, появилось странное двойственное чувство обнажённости и защищённости тела одновременно. Впоследствии они убедились, что одежда из латекса, надетая на обнажённое тело, подобное чувство вызывает всегда, и девочки быстро полюбили это ощущение. Наташа, надевшая чёрное платье, первой подошла к большому зеркалу в прихожей и, сразу окончательно забыв обо всех своих неприятных ощущениях, возникших у неё поначалу при облачении в латекс, невольно залюбовалась на свое отражение, разглаживая резину на теле руками. Она выглядела теперь нисколько не хуже любой из "тех" фотомоделей. Платье идеально повторяло очертания её стройной фигуры, и лишь небольшие складочки на нем в отдельных местах слегка портили общую картину. Она продолжила тщательно разглаживать мельчайшие морщинки на поверхности хрустящей и попискивающей под пальцами резины, ровнее расправляя её на теле, и не прекращала этого занятия, пока платье не облекло её тело идеально гладкой сверкающей плёнкой. Теперь части её тела, скрытые латексом, казалось отлитыми из блестящего чёрного стекла. В ходе разглаживания резины на теле, у Наташи возникло ещё одно странное противоречивое чувство. Обтянутая идеально повторяющей очертания её фигуры тонкой резиновой оболочкой, собственная кожа казалось ей ныне на ощупь незнакомой и чужой. А её тело, казавшееся теперь ей самой неестественно упругим и скользким, при этом не узнавало сквозь резину прикосновений собственных рук, девочке постоянно чудилось, что её тело гладит кто-то посторонний. К тому же она окончательно убедилась, что чувствительность кожи, благодаря покрывающей её тугой латексной плёнке, действительно значительно возросла. От всего этого у Наташи всё то время, пока она разглаживала платье на себе, словно щекочущий холодный ветерок в животе гулял. Как будто там, легко махая крыльями, летала стая бабочек. Это ощущение было для неё новым и незнакомым, но сразу, вне всяких сомнений, показалось ей очень приятным и волнующим. Она почувствовала вдруг, что её лицо начало всё гореть, отчего-то внезапно раскрасневшись. Все эти, возникшие в связи с облачением тела в латекс ощущения, у Натальи возникли впервые в жизни. Она внимательно оглядела себя в зеркале ещё разок, поворачиваясь то так, то эдак. Теперь, когда на гладкой резине совсем не осталось складок, платье сидело на теле идеально, как ни один другой наряд. Даже самые обтягивающие кожаные мамины наряды не шли ни в какое сравнение с этим платьем! Наташа её теперь явно перещеголяла! Девушка ощутила гордость за себя. Почему-то собственный вид в зеркале снова вызвал у Наташи в животе сладкую дрожь. Она, глядя в зеркало на свою затянутую в сверкающую чёрную резину фигуру, вдруг ощутила себя отнюдь не взбалмошной студенткой, а совсем другим человеком. Она теперь ощущала себя властной и чувственной "роковой женщиной". Она немало таких уже видела на порносайтах — в чёрной коже или резине, с хлыстами и наручниками в руках. Теперь-то она сразу поняла, что это значит, и ей это ощущение понравилось! Одежда сама теперь диктовала ей этот образ и соответствующее ему поведение. Наташа почувствовала, что в платье она преобразилась не только внешне, но и внутренне. До глубины души удовлетворённая своим "роковым" видом, Наталья отвернулась от зеркала и, хотя этого вроде и не требовалось, по-хозяйски стала помогать расправить платье Любаше. Той, и без того возбуждённой процессом облачения в резиновый наряд, прикосновения рук Натальи к своему телу сквозь упругую резину понравились даже больше, чем до этого — собственные прикосновения. Стесняясь ласкать сама себя при подруге, Люба сразу же с наслаждением отдалась в строгие руки Наташи, по-кошачьи выгибаясь под малейшими их прикосновениями. Наташа сначала полагала, что Любаша, насмотревшись фотографий ласкающихся лесбиянок в интернете, теперь только изображает наслаждение, всего лишь дурачась, и играет роль нежного розового резинового ангелочка, жаждущего ласки от суровой подружки. Она охотно включилась в эту игру, и шутливо разглаживая тонкую резину на Любином теле, изображала всё ту же затянутую в чёрный латекс "роковую красавицу", благо это было ей совсем нетрудно, ведь Наташа себя именно таковой и ощущала сейчас. Прямо вот не хватало ей только какой-нибудь плётки в руках! Но постепенно она поняла, что Люба вовсе не дурачится, и по-настоящему наслаждается её прикосновениями к своему телу. Что это розовое нежное существо по-настоящему жаждет ласки от неё! И Наташе это оказалось очень приятно! Люба не сводила восхищённого взгляда с подруги, казавшейся в своей блистающей чёрной резине такой прекрасно-недоступной и властной! Ей так хотелось подчиняться этой новой, ставшей какой-то пугающе незнакомой в своём чёрном наряде подруге! Наталье тоже было приятно гладить тугое и скользкое в латексном платьице тело Любы, и то, что это доставляет взаимное удовольствие, ещё более воодушевило её. Незаметно для себя Наташа уже совсем всерьёз вошла в свой образ роковой красавицы и властной хозяйки. Вскоре она совсем перестала притворяться, что просто разглаживает несуществующие складки, и уже с нескрываемым наслаждением гладила своими ладошками заключённое в упругий латекс тело подруги. Процесс этот становился для Наташи всё более приятен, ведь тело подруги в резиновом платье стало каким-то непривычным, незнакомо тугим и гладким! К тому же Люба совершенно открыто просто упивалась происходящим между ними, она с наслаждением выгибалось, и блаженно жмурилась, словно большая резиновая кошечка. Только что не мурлыкала! Её гибкое блестящее розовое тело невольно хотелось бесконечно гладить и даже тискать и, Наташа просто не смогла удержаться, чтобы этого не сделать. Она, в конце концов, не выдержала и, шагнув совсем вплотную к Любе, нежно обняла её обеими руками. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она крепко прижала к себе затянутую в аппетитный розовый латекс подругу. Сквозь тончайшую резину Наташа сразу ощутила жар её юного девичьего тела и его нежный трепет. А так-же кое-что ещё — твёрдые девичьи груди с твёрдыми горошинами сосков. И тонкий натянутый латекс ощущать их совсем даже не мешал. Возможно, что и напротив, ведь чувствительность кожи в этой тонкой резине даже повысилась. Ей и самой внезапно стало трудно дышать, и она почувствовала, как между ног у неё стало вдруг жарко и влажно. Люба подсознательно, вероятно уже давно ждала подобных действий от Наташи, она тоже с готовностью обняла и нежно прижала к себе тело подруги, туго обтянутое блестящей чёрной резиной. Они и раньше в шутку обнимались, в том числе даже в душе, будучи совершенно обнажёнными, но ощущений, подобных теперешним, у Любы с Наташей это прежде никогда не вызывало. Они слегка отпрянули, оставаясь рядом. Их маленькие груди соприкоснулись и сквозь глянцевую резину платьев у обеих подружек отчётливо проступили напрягшиеся и затвердевшие бугорки сосков, подтверждая их сексуальное возбуждение. Девушки невольно стали тереться грудью и животиками друг о друга. Наслаждение от скольжения гладкой резины по соскам, казавшимся обнаженными, несмотря на обтягивающую их тончайшую резиновую оболочку, было пронзительно сладким, от него у обеих девочек сразу ослабели ноги, и участилось дыхание. Они вынуждены были перейти для удобства на диван, где продолжили тереться затянутыми в латекс телами. Руками они тоже продолжили ласкать тела друг друга сквозь скользкую шелковистую резину. Всё это время подруги не сказали друг другу ни слова, и только всё тяжелей становилось их дыхание. Да им и не нужны уже были слова! Ощущения от прикосновений рук к телу сквозь платья казались всё более приятными и возбуждающими, сильней и сильней будоража подруг. Обтянутые гладким латексом, их собственные тела казались им теперь незнакомыми и прекрасными, совершенными, словно античные статуи, отлитые из некого гибкого металла. Девочкам теперь сразу стали понятны все виденные ими в интернете фотографии, на которых красавицы в резиновых нарядах с наслаждением обнимались и гладили друг друга. Это поистине оказалось восхитительно сладостным занятием, и подруги нисколько не смущаясь, занялись тем, что уже было им так знакомо по тем фотографиям теоретически — лесбийской любовью. Они ни о чём не договаривались, просто делали то, что хотелось делать в данный момент. Несмотря на то, что девочки никогда в своей жизни ещё не занимались лесбосом, да и никогда не планировали этого, они благодаря интернету оказались весьма сведущими в этом деле. По крайней мере, представляли себе — что, где, куда и как. Ну, а практические действия им подсказывали теперь их собственные разгорячённые тела, затянутые в прохладный тонкий латекс. Сначала они сидели, обнявшись и лаская тела друг друга, затем и вовсе легли. Латекс, легонько стиснувший в своих нежных объятиях их юные стройные фигурки, странным образом волновал подруг, у обеих по-прежнему было ощущение, что их тела ласково сжимает в своих объятиях невидимый любовник, и в непроизвольном порыве неожиданно губы девушек слились для поцелуя. Подруги и раньше часто целовались при встречах и расставаниях, но, на сей раз, всё было совсем по-другому. Это был отнюдь не дружеский поцелуйчик! Их губы соединились в страстном поцелуе любовников! Не в силах уже остановиться, подружки всё сильней терлись друг о друга обтянутыми скользкой хрустящей резиной телами. Их руки инстинктивно скользнули друг другу под подолы коротеньких платьев. Теперь их радовало, что платьица настолько коротки. Там пальцы девочек сразу нашли друг у друга нежные, слегка поросшие волосиками сочащиеся влагой бутончики, давно жаждущие, чтобы их погладили и поцеловали. Вот теперь, наконец-то, Наталья окончательно поняла, почему у тех девушек на виденных ею фотографиях было такое наслаждение на лицах! Она сама, наконец, таки ощутила его! Некоторое время подруги гладили и ласкали киски друг другу руками. Но по мере продолжающего расти возбуждения, им и этого стало уже мало. Девочки были теперь уже совсем не в силах противиться своим желаниям, тем более что эти желания у них совпадали, и они прекрасно знали, что им надо делать дальше. В интернете подружки уже не раз рассматривали на фотографиях во всех подробностях, как совершаются подобные дела. Там были целые серии этих фотографий, по которым можно было подробно проследить всю последовательность действий в подобных случаях. Подругам не требовалось изобретать что-то новое! И они оказались неплохими ученицами. Люба скользнули по подруге вниз, принимая так называемую позу "шестьдесят девять", и Наташа уже через мгновение содрогнулась от совершенно нового для неё наслаждения, ощутив нежный язычок подруги на своей давно жаждущей ласки, истекающей соком киске. Она ответила не менее нежным поцелуем в оказавшийся спустя секунду перед её губами розовый влажный бутончик подруги, и сразу ощутила сквозь тонкую резину платья сладкую ответную дрожь её тела. Эта дрожь показалась сказочно приятной и ещё больше взволновала Наташу. Она, словно не раз уже до этого занималась подобными вещами, быстро нащупала кончиком остренького язычка тугой бугорок Любиного клитора и нежно его затеребила. Подруга сразу же блаженно застонала в ответ. Вслед за этим Наталья вновь ощутила её ответную ласку на собственном клиторе и тоже невольно охнула от наслаждения. Это было совсем непохоже на то чувство, которое она испытывала во время своих недавних неудачных опытов по мастурбации! "Так вот оно что! Надо было настроиться! А я то, вот дура-то была!" — Наташа тут же забыла об этой, промелькнувшей в её голове на переферии сознания мысли, и задышала часто-часто. Снова и снова подруги целовали и ласкали друг друга подобным образом, давно уже будучи не в силах остановиться. Скоро их дыхание еще более участилось и, внезапно для себя, они почти одновременно содрогнулись, тесно сплетя свои туго обтянутые резиной тела в сладостных судорогах оргазма, уже знакомого Любе, но первого в Наташиной жизни. Правда, и Любины ощущения в этот раз были гораздо острее и ярче, то ли оттого, что на сей раз, её клитор ласкала подруга, а не она сама, то ли оттого, что на сей раз, всё её тело нежно стягивал гладкий восхитительный латекс, столь давно ею вожделённый. А, скорее всего, все эти ощущения у неё превосходно дополняли и изрядно усиливали друг друга. Последовавшее после оргазма приятное расслабление постепенно перешло у подружек в дремоту, и девочки, незаметно для себя, так и заснули на диване в своих латексных платьицах, по-прежнему нежно обнимая друг друга.