Спекулянтъ

— Стоимость активов, — терпеливо разъяснил Денис.

— Не понимаю тебя, сынок, уж больно мудрено ты изъясняешься, — с сокрушенным видом признался Иван Кузьмич. — Откуда только слова такие знаешь?

В его комнате на втором этаже имелась приличная библиотека. Видно, прежний владелец тела был большой любитель литературы. Денис, не моргнув глазом, сообщил:

— В книжке прочитал по финансам. Ты мне сам ее подарил, помнишь?

— Это когда такое было? — изумился купец.

— На прошлую пасху... вроде бы.

Купец почесал бровь в великом сомнении.

— Решительно не припомню такого казуса, ты уж не обессудь. Матушка покойная по большей части тебя книгами баловала, мне недосуг было твоим обучением заниматься.

— Ну, может и матушка подарила, — не стал спорить Денис. — Сам знаешь, у меня после молнии все в голове перепуталось.

— Может быть, доктора позовем? — обеспокоился купец.

— В задни... не надо никого доктора! — рассердился Денис. — Говори толком, что в загашнике у нашего друга имеется?!

— Какого друга? — вновь не понял купец.

— Абрама Шнеера! — гаркнул Денис.

— Окстись, какой он нам друг? Чтоб его перевернуло да грохнуло! Чтоб его дьявол прибрал поскорее... прости мне, господи, мои крамольные речи!

Купец размашисто перекрестился. Денис глубокомысленно поддакнул:

— Ну да, здесь я с тобой полностью согласный: таких друзей — за хрен, да в музей!

И тут же кубарем покатился от оглушительной затрещины. Иван Кузьмич навис над ним разъяренным медведем.

— Не много ли воли взял, сынок?! Слова непотребные речешь, отца родного в грош ни ставя! Не погляжу, что хворый, вожжами отхожу за милую душу!

— Виноват, батя, исправлюсь! Честное пионерское! — подняв руки в примирительном жесте, торопливо заверил Денис. Кряхтя поднялся с пола, мысленно наказав себе следить за языком: другое время, иные нравы. — Но вернемся к нашим баранам... Ты так и не ответил, чем владеет наш визави... тьфу ты!.. в общем, ты понял, о ком я говорю.

Бросив сердитый взгляд из-под кустистых бровей, Иван Кузьмич принялся сосредоточенно загибать пальцы.

— Лесопильный цех, механические мастерские, кирпичный завод. Еще ресторация имеется модная, доходный дом дюжины на три нумеров и по мелочи кое-что. Тысяч на триста пятьдесят все потянет... Может и поболее.

Не уступающие в диаметре говяжьим сарделькам конечности гнулись с трудом, заставляя хозяина морщить и без того напряженный от нерадостных мыслей лоб.

— А форма собственности какая?

— Чего — какая? — поперхнулся Иван Кузьмич.

— Товарищество, акционерное общество, артель, — терпеливо пояснил Денис.

— Они же спекулянты — все в звонкую монету обращают. Акционерное общество "Юго-восточное товарищество".

Денис азартно подался вперед.

— Биржа в городе есть? С фондовым отделом?

Схема сложилась окончательно. Оставались мелкие штрихи.

— Есть, как же ей не быть, — растерянно пробасил купец. Ход мыслей сына был для него тайной за семью печатями. — Аккурат рядом с Большой сибирской гостиницей и стоит... Нет, ты скажи: что удумал-то?

— Позже все объясню! — раздраженно отмахнулся Денис. — Слушай, что необходимо будет сделать. Во-первых, извернись, но разыщи тысяч пятнадцать-двадцать сроком на неделю-полторы. Обещай любой процент, особой роли это сыграет: тут либо грудь в крестах, либо... ну, далее по тексту, это ты и без меня знаешь. Во-вторых, мне потребуется свой человек в типографии для... — он задумался на мгновенье и, пробормотав "это тебе пока рано знать", продолжил: — В-третьих, хоть из-под земли достань грамотного маклера, не связанного родственными узами с нашей разлюбезной братией.

— С кем не связанного? — обескуражено уточнил купец.

— С Изей Шниперсоном, — отвлеченно пояснил Денис, почесал в затылке и с надеждой в голосе спросил: — Телеграфный аппарат, что ленты печатает, раздобыть сумеешь?

— Да где ж я его раздобуду? — искренне удивился Иван Кузьмич. — Они, чай, в лавках не пылятся, это тебе не фунт изюма на базаре сторговать.

Денис придвинул кувшин с вишневой наливкой и, проигнорировав гневный взгляд отца, нацедил полный фужер. Пригубил, причмокнул, покачал головой.

— Ладно, с этим разберемся. Как гласит народная мудрость, степень неразрешимости проблемы обратно пропорциональна толщине кошелька... Ну а с остальными-то вопросами как? Сможешь решить?

Купец, в глубине души махнув рукой на непонятные высказывания сына, неуверенно произнес:

— На недельку-другую деньги я займу, друзья в беде не оставят. В типографии, дай бог памяти, племяш Марии Ильиничны наборщиком трудится... — и удивленно искривил брови: — Ты же с ним с малых лет не разлей вода, неужто не помнишь?

— Помню-помню... — поспешил заверить Денис. — И племяша помню, и Надежду Константиновну, и мужа ее, товарища Крупского, прекрасно помню... С маклером-то что?

— Есть у меня давний знакомец. Хитрован известный, в аду с чертями торг вести будет, но слово свое крепко блюдет... Коль дело прибыльным окажется, с радостью ухватится, уговоров излишних не потребуется.

— Вот и славно! — Денис отбил замысловатую дробь по столешнице. — И последний вопрос: финансовые газеты в городе издаются?

— В городе — нет... Но из столицы раз в неделю специальным курьером "Биржевой вестник" шлют... — купец сделал неудачную попытку перехватить фужер у сына. В голосе прозвучали укоризненные нотки: — Не рано ли хмельным баловаться начал?

Денис скорчил выразительную гримасу: отвяжись, мол, не видишь — думаю! Терпкая горечь вишневой настойки окончательно связала несложную конструкцию предстоящей спекуляции.

— В Петербурге родственники у него есть?

— У кого?

— У Шниперсона нашего.

— У них везде родственники имеются, — тяжело вздохнул Иван Кузьмич. — Дядя родной немалую должность в Петербургско-Азовском банке занимает. Брат в особенной канцелярии Министерства финансов служит.

— То, что нужно! — удовлетворенно потер ладони Денис. — Ну что, батя, будем делать им маленькую бяку? Полный цимес, так сказать, и аллес капут.

— Чего делать? — вконец растерялся купец.

Денис, заговорщицки оглянувшись по сторонам, наклонился к отцу:

— А вот что...

Всю следующую неделю Иван Кузьмич ходил, словно его пыльным мешком из-за угла приголубили. Размеренная, устоявшаяся жизнь вдруг обрушилась водопадом событий. Вот он голову и потерял в растерянности великой.

Последний раз такое потрясение случилось, когда его любимого первенца едва не затоптал племенной бык. Слава богу, выжил тогда малой, телом не пострадал, но речи лишился в одночасье. И духом надломился: угрюмым стал, нелюдимым. Благо, что к чтению пристрастился, в книгах ученых себе отдохновение нашел.

Когда выяснилось, что закладные выкуплены его конкурентом, племянником всесильного Полякова, Иван Кузьмич пал духом. Хоть и грешен он — а кто, скажите на милость, нынче без греха? — но такой подлости от судьбы купец никак не ожидал. Мало того, что новую ссуду не возьмешь, так жди в любой момент каверзы от хитрого и бесчестного племени.

Затем Дениску едва не убило молнией. Почернел, осунулся купец от горя, да вильнула хвостом судьба-злодейка, чудо дивное явила: заговорил первенец, избавился от многолетнего недуга. Ему бы свечку в церкви поставить, да возблагодарить всевышнего со всем усердием, но суета и неурядицы не оставили и капли свободного времени.

Наказание не заставило себя ждать — вскоре последовал жестокий завершающий удар. Вернувшийся с прииска доверенный приказчик доложил о результатах тайной ревизии, выявившей неприглядную картину воровства на золотом руднике. Купец окончательно впал в прострацию, в душе распрощавшись со всем своим капиталом. Впору руки на себя наложить, да грех это великий, позор несмываемый на весь род ляжет.

Потому-то и принял он безропотно предложенную сыном комбинацию, слабо доступную в понимании, по-иезуитски коварную и беспощадную. Иван Кузьмич хмыкнул в бороду, покатал незнакомое словечко на языке. Комбинация. Где Дениска их находит только, выражения эти нерусские? Впрочем, то не диво, до книг он всегда охоч был безудержно.

Вновь задумался Иван Кузьмич, вспоминая события последних дней. Дениска пропадал ни свет ни заря, возвращаясь лишь поздней ночью — уставший, похудевший и злой, что пес цепной. Не подступишься, а дело страдает. Стеснялся купец переспрашивать у сына, что иное слово означает. Иное угадывалось интуитивно, но, бывало, смысл ускользал, что налим верткий из садка рыбацкого.

Ухватив себя за бороду, Иван Кузьмич потеребил ее привычно, огляделся по сторонам и рявкнул зычно, подзывая Федьку:

— Поди-ка сюда, оглоед!

Сорванец, с беззаботным видом бредущий по двору, испугано вздрогнул и выпустил из рук истошно голосящую курицу. Пригладил непослушные вихры, приблизился степенно и с независимым видом вопросил:

— Звать изволили, барин?

— Нет, почудилось тебе! — недовольно буркнул купец. — Ты Дениску не видел? Куда он запропал, неугомонный?

Расправив крылья, голосистая птица устремилась к дверям сарая, оставляя за собой пыльный шлейф.

— В типографиях они заседают, ворожат чего-то с дружком своим.

— Ночь на дворе, — удивился купец. — Они там что, ночевать удумали?

— Мне не докладываются, барин, — нахально заявил паренек.

Засопев в гневе — а не угостить ли наглеца хорошей оплеухой? — купец раздраженно буркнул:

— Ты, часом, не ведаешь, что за диво такое: фри-флоат?

Наткнувшись сослепу на миску с водой, курица опрокинула ее на мирно спящую собаку. Дворовой пес очумело вскинулся, заливаясь хриплым лаем.

— Количество акций находящихся в свободном обращении, — с гордостью отчеканил сорванец.

— Отколь знаешь?

Можно подумать, он что-то понял из ответа! Скрывая смущение, купец ухватил сучковатую палку, размахнулся от плеча и ухнул, что есть силы. Дворняга ловко увернулась, обиженно взвизгнув.

— Денис Иванович поведали! — похвастался Федька. — Еще обещались на кулачках хитростям разным обучить, они в этом деле горазды преизрядно.

Коряга со свистом залетела в открытую дверь летней кухни. Пес с глухим, недовольным ворчанием улегся на подстилку. Пернатая живность совсем страх потеряла, произвол творит, бесчинствует безнаказанно, а он виноватым остался. Впору и обидеться на собачью жизнь.

— Самое важное дело, — недовольно пробурчал купец. — Ума на двоих, что у курицы безмозглой, так и крохи остатние повыбьете друг другу... А что такое схема, ведаешь?

Давеча Дениска огорошил очередной просьбой: вынь да выложи ему человека лихого, отчаянного, по столбам гладким лазить умелого. На кой ляд он ему сдался? И схему телеграфных линий в лепешку разбейся, но отыщи. И без этого забот полон рот, умом того и гляди тронешься скоро, так нет — исполняй что велено, и вопросов лишних не задавай.

Иван Кузьмич сплюнул от досады, в сотый раз помянув нечистого. Много загадочного обнаружилось в сыне, правду старики про тихий омут молвят. Другим стал Дениска, изменился в одночасье. Не тихий и скромный молодой человек, что в увечности своей кроме книг да церкви иной отрады не ведал, а... Купец вновь затеребил бороду, подыскивая подходящее слово.

Еще и Федька масла в огонь подлил, взахлеб рассказывая о потасовке с ногаревскими. Встречал купец этих парней в кулачной "стенке", иной раз по перволедью и сам забавой молодецкой не брезговал. Иван Кузьмич покачал головой в удивлении немалом: ногаревские бойцами не последними слыли. Как только Дениска с ними управился в одиночку?

Чудеса!

— Это, барин, такая вот штука...

Федька сложил из пальцев непонятную загогулину, оглядел ее скептически и, подумав немного, оттопырил мизинец в сторону.

— Какая — такая? — сердито засопел купец.

— Врать не буду, барин, сам не знаю, — виновато потупился паренек. — Дениса Ивановича попытайте, он скажет.

Попытаешь его, как же! Третьего дня выдал пятнадцать целковых лихим парням. На дело. Бог с ними, с деньгами: снявши голову, по волосам не плачут. Но ты отцу-то родному разъясни, что за дело такое тайное! Разъяснил, называется... Это, говорит, батя, информационная диверсия будет. Иван Кузьмич вздохнул огорченно. Тех слов чудных, надо думать, и дьякон ученый не слыхивал.

Вчера знакомца старого, что на бирже маклером служит, насилу в гости зазвал. Оплошал купец при разговоре, обмолвился ненароком, мол, Дениска прожект имеет по финансовой части, пособить просит в малом. И дивиденд сулит нехилый.

Хоть и надежный друг Василий Прокопьевич, к словам тем с опаской отнесся — мальцу какая вера! — отнекиваться начал, на занятость ссылался. Насилу уговорил его Иван Кузьмич, поросем молочным соблазнил, да наливкой доброй, урожая прошлого.

Дениску поначалу друг-маклер вполуха слушал, в спеси своей непомерной ехидства не скрывая, но... Иван Кузьмич хмыкнул в бороду удовлетворенно, застолье упомнив. Хоть и грех это, но гордость тогда за сына взяла. Василий Прокопьевич прожект дослушал, да и так и застыл с открытым ртом, о жарком позабыв. И когда прощался честь по чести, физиономия разве что от довольства не лоснилась.

Словом, выглядел старый друг, как заметил Дениска, малость охреневшим.

— Ты, часом, не ведаешь, что сие значит: "охреневший"? — очнувшись от воспоминаний, вкрадчиво спросил купец.

Федька, всецело занятый суматохой, что поднялась в летней кухне, пояснил отвлечено.

— А ну брысь отсюда, негодник! — рассердился купец, не забыв угостить охальника добрым подзатыльником. — Совсем распустились, пороть вас некому!

Вчера за сыном заезжала в рессорной коляске красивая молодая особа — племянница самого Михаила Рябушинского. Приглашала покататься Дениску и смотрела на него влюбленными глазами.

Иван Кузьмич с тайной надеждой, боясь отпугнуть удачу, перекрестился: вот бы с кем породниться! Глянул на закатное небо — пора и почивать. Завтра будет трудный день: завершающая фаза "Операции Ы".

И откуда Дениска только словечки такие берет?

* * *

Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год.

Александровская улица. 09-00.

— Сенсационная новость! Специальный курьерский выпуск "Биржевого вестника"! Раскрыт очередной жидо-масонский заговор! Арестованы главные фигуранты! Только пятьдесят номеров! Налетай — покупай!

Конопатый мальчуган, размахивая зажатой в кулак газетой, бежал по Александровской улице в направлении Уфимской биржи. Свора кудлатых дворняжек, радуясь бесплатному развлечению, с громким лаем сопровождала курьера, норовя ухватить его за пятки.

Городовой Омельянчук поднес было свисток ко рту, надувая щеки, но мельком отметив тусклую медь номерной бляхи разносчика, махнул рукой: "Нехай себе, видать брата подменяет. Но старшине артельному выговор устрою — нельзя по закону мальцов к службе ставить".

Мальчишку окружила толпа горожан. Мелочь сыпалась в холщовый подсумок, газеты рвали из рук. Спустя пять минут курьерский выпуск был раскуплен. Опоздавшие тянули шеи, пытаясь ухватить текст новости из-за

Заглянув через плечо знакомого купца, увлеченно читавшего "Вестник", Омельянчук профессионально выделил фамилии арестованных. " Поляков...Шнеер...Уринсон...Шнеер... Черт, у меня же бумаг абрашкиных на сто семьдесят пять целковых лежит! На старость отложенных. Если братьев евойных схватили, то и за нашего Шнеера примутся".