Шелдон постанывал, опустив голову, пока я массировал ему шею. У него была прохладная кожа, по сравнению с моими ладонями. Европеец. Привык жить в более холодном климате...

Он положил руку мне на колено, чтобы удобнее было лежать. Это было страное ощущение. Очень странное. Через кожу штанов я чувствовал его пальцы — тонкие, длинные. Сильные. Я начал массировать ему руку, придерживая за запястье, и он сжал пальцы на моей ладони. Он держал меня за руку.

Шелдон!

Меня!

Держал за руку!

Я машинально замедлил темп движений.

Я не понимал, что с ним происходит.

Кончики его пальцев были холодными. Или мне это казалось? Я только сейчас ощутил, что мне жарко. А Шелдон... Звук его голоса был похож на тот, тогда, в той комнате... Только мягче, тише, сдержаннее. Ему нравилось то, что я делал? Он крепко держал меня за руку, сжимая пальцы. Я уже не массировал, а просто гладил его по руке. Что с ним происходило?... что происходило со мной?.. Я не верил себе, я не мог верить, что меня может возбуждать мужчина. Этого не могло быть! Это просто было невозможно!

Шелдон глухо и почти мучительно застонал, уткнувшись лицом в локоть. У меня по спине прокатилась горячая дрожь. Невозможно, невозможно, невозможно. Это просто было каким-то наваждением, у меня и у него. Я погладил его по спине, чтобы немножечко успокоить, наклонился, чтобы дотянуться до шеи... Шелдон совершенно определенно подался вверх, чтобы прижаться ко мне, а я... я... я... непроизвольно... просто тело ответило раньше, чем я подумал... я прижался к нему... на одну секунду... Шелдон простонал, кажется, "мать твою"... обычное его ругательство... я не знаю, понимал ли он сам, что делает. Я дернулся назад, надеясь, что это не вышло слишком резко. Руки ощутимо дрожали, его спина под ними казалась почти холодной. И это странное ощущение прохлады на ладонях показалось желанным. Я испугался. Я чувствовал жар даже на щеках. Кое-как закончив массаж, я укрыл его одеялом и ушел, так и не сказав ему ни слова. По-моему, Шелдон матерился, я слышал его, пока шел к лестнице вниз.

Что это было? Что было с ним?

Что было со мной?!

Я не мог унять дрожь в руках, сердце заходилось бешенным стуком. Что происходило?! Что происходило со мной и Шелдоном?!?!

Среда, 11 Февраля 2004 г. 22:58

Эль...

Я явно переборщилс дохой. Руки дрожат до сих пор а во рту мерзкий привкус. Нда. Скоро я начну поливать кровью раковину почти каждй день если не сбавлю обороты. А как их сбавишь, если напряжение не уходит? Вот и тогда...в самый драмматический момент когда я, признаться даже не знал, что сказать, кровь ливанула фонтаном из носа. Мерзопакостное ощущение. Липкая жижа. Сразу всопимнаю ощущениее ее на лице, стекающей по щекам , шее, за ворот рубашки...ссыхающейся под жарким солнцем и запекающейся, стягивая кожу. ...за, что люблю кокаин так за то. что он помогает забыть. А вот за, что ненавижу, так это за то, что отходняк после него помогает впосмнить, все самое неприятное и гадкое чтопроисзодило с тобой в этой жизни. Мерзкий озноб, испарина, ломит кости....и ведь это даже не ломка, просто оходняк. А может это у меня персонально на него такая реакция. А тут я еще и действительно хватанул лишнего. Да...мало мне не показалось. Странно.я помню все, что я делал и говорил. Помню какой кайф было сжимать в кулаке его жесткие густые волосы и заставлять его слушать. Его смущало каждое мое слово, он чувствовал себя не в своей тарелке, на шаткой земле отношений в которых он более чем не уверен. И я сноваодержал над ним верх. Я щнаю куда бить.О! Я знаю это очень хорошо. Но порой, я через чур увлекаюсь этой игрой и сегодня яэто понял весьма отчетливо. Мне вдруг ришло в голову. что бы я делал если-б он ушел. Я ненавижу себя за это, но я почувствовал как липкая волна ужаса, почти такая же отвратительная как запах крови запекшейся на моем лице, прокатилась по спине, вниз по позвоночнику. Я знаю, что выживу, заю, что я не калека и не инвалид. Я выживу и буду продолжать существовать....в темноте. В вечном мраке. Но теперь к мраку добавится еще и тишина. Да, Эль немногословен, но по крайней мере он есть. Как бы я не издевался и не глумился над ним, я понимаю, понимаю , что делаю это лишь по тому, что мне отвратительна сама мысль о том на сколько же я внем нуждаюсь. Я злюсь на него за то, что я как ревнивая баба ревную. его к памяти о его жене, ревную к гипотетической мысли о том, что ему надоест возиться со мной и он найдет себе женщину,или любой другой фактор который отвлечет его от меня. оторвет. заставит забыть про мое существование.

И это ужасает. Это действительно по настоящему пугает меня. Он есть...и значит в моей мире который лишился координатов есть некая ось на которую я могу положится. Есть его голос, описывающий мне , что происходит, есть его рука которая в случае чего всегда окажется рядом.

Я научился играть на его жалости ко мне. Это еще один повод для моей жестокости и язвительности. Он жалеет меня. Я знаю. Он умен и не показывает этого, но я знаю, что это так. Ну, что-ж. Еще один козырь у меня в рукаве.

Он не сможет бросить меня. А если сможет? Что если чаша его терпения переполнится?

Да...от части я признаюсь, что должно быть так хочу его по тому, что знаю. какая сильная секс привязка. У меня не так мало осталось средств для манипуляций , а это действует сильно. Более чем сильно, особенно для таких людей какон.

Он раздражает меня своим релегиозным занудством, своей почти материнской опекой которая порой просто выводит меня из себя, своим тяжелым молчанием...но когда он сегодня взял меня за руку что-б показать где он находится, я вздохнул с облегчением.

Эль. Он привносит в мою жизнь ощущение реальности.

Мне страшно т мысли, что мне СТРАШНО потерять его. Неуежил это зависимость? В таком случае я прав отталкивая его как можно дальше. Или быть может все таки стоит притянуть его ближе? Диллема.

Как же голова то болит...кто бы знал! Будь у меня глаза мне бы сейчас хотелось вырвать их. Но ...за меня это услужливо сделал доктор Гевара.

Невероятно, но факт, иногда даже мне хочется склонить кому-то голоу на плечо. Фу! Какие сантименты..и все же факт. Хочется. Неужели я все таки все еще человек?

Интересно если да. что я за человек. Я сам себя не понимаю в последнее время. Одо знаю точно..Шэлдон Джеффри Сэндз которым я был умер 2 ноября, в день всех святых, на площади...а то, что живет теперь...это вероятно какая-то уродливая насмешка над тем чем он был кода-то.

Ну могла ли мне тогда прийти в голову мысль, что мне будет так нужен этот чертов мексиканец?

И , что я буду решительно не знать как дать ему это понять. стоит ли и зачем вообще.

Глупо. Идиотизм да и только.

Приди в себя Шэлдон. Хватит думать задницей. Уж кто-кто..а ты должен думтаь головой.

Не так ли?

В тот день я только после полудня вышел из комнаты и спустился вниз. Сэндз лежал на диване в гостиной. Он был во всем черном — джинсы, расстегнутая рубашка. Одна босая нога была свешена вниз с дивана и он покачивал ей в такт, громко подпевая MTV. В данный момент там играли Doors.

Он странно выглядел, но я рад был его видеть. Я сбежал по лестнице, не скрывая своего присутствия, быстро прошел на кухню. Видя его, я чувствовал одновременно облегчение и нервозность. Глотнул кофе, чтобы успокоиться. Кофе был отвратительным, растворимая бурда. Я насыпал себе несколько ложек, но крепче он от этого не стал.

Держа кружку в руках, выглянул из кухни в гостиную.

— Дай мне закурить, амиго, — вальяжным тоном позвал Сэндз. Я взял с холодильника пачку и подошел к нему. Протянул сигарету, коснувшись его пальцев, чтобы он мог взять ее. Но Сэндз внезапно схватил мою руку и резко дернул к себе, так что я едва не упал на него, рухнув на колени перед диваном.

— Какие у тебя планы на вечер? — издевательским тоном осведомился он.

Я потянул назад свою руку, чтобы высвободиться. Такой тон действовал мне на нервы. Отвечать ему на это я не собирался.

— Что, не скажешь мне даже пару слов? — усмехнулся он. — Как это мило с твоей стороны. И это после всего, что было между нами вчера, — он хрипло и нервно рассмеялся, запрокинув голову. Пальцы на моей руке были ледяными и держали крепко, — Все вы мужчины такие.

— Между нами ничего вчера не было, — раздраженно буркнул я, стараясь остаться спокойным. Разговаривать с ним сейчас было бесполезно — на любое мое слово он ответил бы потоком издевок и жестоких насмешек. Когда на него находило, он бил наотмашь — словами, но от этого не менее болезненно.

— Что же ты мне сразу не сказал, что тоже любишь трахаться с мужиками? — спросил Сэндз, — Сэкономили бы на борделе. И нам обоим приятно, и расходов меньше. С деньгами у нас сейчас сам знаешь, не очень.

— Хватит бредить, — я попытался встать на ноги, но Сэндз больно схватил меня за волосы.

— Куда! Я еще не договорил... амиго. — Он ухмыльнулся. — Значит, по-твоему, я брежу, да? Я брежу? — он снова рассмеялся, в голосе послышались звонкие нотки истерики, — А чей же тогда член вчера упирался мне в задницу, а? Тогда-то я понял, что имел в виду тот мудак, который называл тебя сааамым бааальшиим мексиканцем. Интересно, откуда он это узнал? Не расскажешь?

Его цепкие пальцы на моей руке были невозможно холодными, я почувствовал ледяные перышки, ползущие вверх от запястья, которое он держал.

— Оставь меня в покое. Я не знаю, о чем ты говоришь.

Издевательская ухмылка Сэндза, его нервный смех, его близость действовали на меня... одуряюще.

— Все ты прекрасно понимаешь. Не пытайся казаться еще большим идиотом, чем ты есть на самом деле.

Вытянув руку, он властно, почти по-хозяйски провел по моему лицу пальцами, словно исследуя его.

— Дорого бы я дал, чтобы знать, какое у тебя сейчас выражение лица, детка, — прошептал он.

— Никакое.

Игра. Издевки. Это выводило меня из себя. Мне совершенно не хотелось играть по тем неизвестным правилам, которые он устанавливал для себя и меня.

— Отпусти меня, Сэндз. Сейчас же, — тихо приказал я.

Судорожно вздохнув, он хихикнул.

— А с какой стати мне тебя отпускать, красавчик? Может быть, мне нравится держать тебя за волосы.

— Мне не нравится. — ответил я.

Он притянул мое лицо к своим губам так близко, что я слышал его дыхание, и прошептал:

— Так скажи мне, что тебе нравится, и я это сделаю. Будь уверен, — пообещал он, ухмыльнувшись.

Игра. Только игра. Он вовсе не пылал ко мне страстью, его просто забавляло заставлять меня испытывать смущение, боль, обиду... Его развлекало играть моими чувствами в покер с самим собой.

— Хватит. Отпусти меня.

— А если не отпущу, что ты мне сделаешь? Ну, что? Что?! — с вызовом потребовал он.

— Ничего.

Вывернув кисть из его пальцев, я дернул от себя руку, державшую меня за волосы, но он мгновенно перехватил ее другой и рванул меня к себе.

— Интересно, а твоя бывшая жена, — он ухмыльнулся, — знала, каким "о р у ж и е м" ты, прости за прямоту, заебал половину наркобаронов Латинской Америки?

— Сволочь... — пальцы сжались в кулак, но ударить его было нельзя. С силой выдернув руку, не заботясь о его сломанном запястье, которому могло это повредить, я отлетел от него на пару шагов, — Какая же ты грязная, низкая, подлая сволочь, Сэндз! — крикнул я.

— Bingo! — Он с самодовольной улыбкой приподнялся на локте, — И эту грязную, низкую, подлую сволочь ты сейчас хочешь до потери пульса. Ну и кто ты после этого? — Он рассмеялся и раскинул руки, изображая религиозный экстаз, — Святой мариачи!

Перестав смеяться, он внезапно сменил тон на почти серьезный, повернув голову в мою сторону:

— Хочешь трахнуть меня? Прямо сейчас, здесь? Хочешь меня?

— Черта с два! — крикнул я, — Черта с два ты мне нужен!

Я ненавидел его, до бешенства ненавидел за то, что он был прав. Провалиться ему за это в преисподнюю, но я абсолютно отчетливо ощущал, как же он прав...

— Тогда какого хрена ты здесь со мной сидишь? Мы оба знаем, что любить меня невозможно. Дело, которое связывало нас, уже закончено. Только не говори, что ты здесь из чистого альтруизма.

— Я живу здесь, если ты не забыл! Хочешь выгнать меня на улицу? Валяй! Мне пойти собирать вещи?!

Я был зол, я в самом деле был зол на него. Не знаю, что бы я сделал, если бы он ответил мне да... ...Сэндз неожиданно и очень быстро побледнел, из носа темным фонтаном хлынула кровь. Он покачнулся. Я кинулся к нему подхватить, чтобы он не свалился с дивана. Кровь заливала ему рубашку.

Взвалив его на себя, я потащил его в ванну. Его била мелкая дрожь, он был бледен, как полотно и пытался свернуться в клубочек.

Кокаин. Только сейчас до меня дошло. Много кокаина. Слишком много. Вот откуда были его нервный истерический смех, ледяные пальцы, его странное поведение, вся эта чушь, которую он нес...

Ну куда я мог уйти от него?.. Как я мог его оставить?..

Сэндз приходил в себя долго. Он не был без сознания, но его сознание плавало где-то на грани бреда и яви. Я сидел на кровати в его комнате, держа на коленях гитару, смотря на него. Передозировка кокаина, как я мог предполагать по его состоянию, не представляла для его жизни серьезной опасности, но хорошо ему не было.

Где-то через час он начал приходить в себя. Это было заметно по успокаивавшемуся дыханию, по цвету лица. Повернув лицо в мою сторону, он повел рукой по одеялу, и я дал ему свою.

— Ты все еще здесь? — хрипло и тихо спросил Сэндз, почти одними губами.

— Здесь, — ответил я. — Хочешь пить?

Сэндз только кивнул. После отходняка всегда страшно хочется пить, я это знал. Наклонившись к нему, я просунул руку под его плечи и приподнял, чтобы ему было удобнее. То ли от слабости, то ли по другой причине он легонько привалился головой к моему плечу. Он показался мне просто невесомым сейчас. Сэндз вообще не отличался крупным телосложением, а в этот момент был просто как перышко.

Пересохшими губами он взял край стакана, мелкими глотками начал пить.

— Может, тебе следует быть осторожнее с этим? — спросил я.

— Я тут собрался на днях отправиться на хуй. Не хочешь ли вместе со мной? — со слабой ироничной усмешкой ответил Сэндз, отрываясь от стакана.

Да уж, вот теперь я верю, что ему гораздо лучше. Если он в силах продолжать издеваться, значит, он почти пришел в себя. Я был рад это слышать. Я жалел о своих словах. Не знаю, чем бы все кончилось, не случись этого приступа. Мне даже думать об этом было страшно.

Глядя на его все еще бледное лицо, на которое только начали возвращаться краски, на темные очки, которые он никогда не снимал, на потрескавшиеся бескровные губы — я понял, как по-настоящему дорог мне этот человек. Который смеется надо мной, который играет мной, который использует меня для своего развлечения. Мой единственный друг. Мне хотелось обнять его и сказать, что я никогда никуда не уйду. Но он, естественно, только высмеял бы мою сентиментальность.

Я просто поправил упавшие ему на лицо волосы и уложил обратно. Сел рядом, не выпуская его руки.