Надо мною "Безоблачное небо" - 2 часть

На лекциях нам рассказывали про графическую защитную магию Охотников (хотя сами они магией ее, кажется, не считают). Общий смысл примерно такой: берется кусок мела, да-да, обычный мелок, каким пользуются в школе; затем мелок этот особым образом освящается (там какая-то своя достаточно сложная процедура). Таким "мелком" Охотник чертит на твердой поверхности (стене, полу, каком-нибудь предмете) геометрическую фигуру, в нее помещается изображение символа веры и какие-то там еще символы, а потом читается наговор. В результате таких вот процедур нарисованная фигура начинает интенсивно и достаточно долго излучать святость. Получается замечательный охранный барьер. Конечно, знак этот можно каким-нибудь образом убрать, например, просто стереть. Элементарно: берешь мокрую тряпку и стираешь. Одна маленькая неувязочка — каинит к нему фиг подойдет. Эта святость на несколько метров шибает и чем ближе к знаку, тем фиговее делается. Вот так-то. Стоим мы перед этим барьером, и вижу я по отражениям ребят — приуныл народ. Понимают, что план наш по обходу Охотников и удару им в тыл, трещит по всем швам. И речь теперь, по большому счету, идет уже не о том, как прищучить наших противников, а как бы выйти в расчетную точку и при этом не очень опоздать. Гарантии то никакой нет, что и другие тоннели не будут запечатаны Охотничьими охранными знаками. Ученики смотрят на меня, и в глазах их читается: ты же эксперт, у тебя же не зря черный знак на запястьях, ты должна что-то придумать. Специалисты, те сочувствуют, по отражениям видно. Они то знают, что такое ответственность, когда другие смотрят на тебя, ждут какого-то выхода, решения и надо бы его принять, а ты не знаешь, на что решиться. Посмотрела я на них на всех и внутренне усмехнулась, себе: вот и посмотрим, Кира, как твоя пониженная чувствительность к эгрегорам поможет тебе; хоть раз используешь ее на что-то действительно полезное, а то какая польза для вот этих ребят, что ты можешь зайти в церковь и пожать священнику руку. Короче, прокрутила я это в своем мозгу и двинулась к охранному знаку. Сзади послышался чей-то испуганный вскрик и голос: "Молчи, она знает, что делает".

Вначале было просто тепло, потом стало горячо и начала болеть голова, около самого знака пекло так, как будто я стояла вплотную к большому костру, в висках стучали молоты, а в теле чувствовалась слабость. Впрочем, все это казалось терпимым, честно говоря, думала, будет хуже. Я стояла перед знаком и пыталась сообразить, чем же его стереть, ведь не рукой же, в самом деле? Боязно к нему голой рукой прикасаться, а у ребят не догадалась какую-нибудь тряпку спросить. Возвращаться не стану, мне может и не хватить решимости идти сюда второй раз. Вообще-то у меня есть носовой платок, но он слишком уж маленький — руку обожгу. Что бы такое придумать? Вдруг вспомнилась тетя Дуся с ее замечательными большими половыми тряпками. Вот бы кого сюда! Кстати, и к знаку она могла бы без проблем подойти. Что ей сделается? Упыриха. Не забыть бы потом, раз пошла такая фигня, надо будет перед руководством поставить вопрос о включении в патрульные группы упырей для таких вот случаев. Однако, что, блин, делать-то? Прямо хоть трусы свои на тряпку пускай! Хотя... , зачем трусы? Я расстегнула пуговицы на куртке, взялась за бюстгалтер и рванула. От такого грубого обращения лопнули бретельки, сломалась застежка, а сей необходимый компонент дамского нижнего белья, остался в моей руке. Вот и тряпочка готова! Вообще-то жалко. Новый комплект был, и Сережке нравилось, когда я его надевала...

Стала я своим лифчиком эту чертову, в смысле святую, фигуру стирать, а она не стирается. Что за ерунда? Начерчена, вроде мелом, да видно, что это мел, но не стирается, хоть тресни. По стене, разве что, немножко размазалась, а святость как излучала, так и излучает. Мне и так то, прямо скажем, фигово, а уж когда трешь это "художество"... Такое ощущение, будто руку в огонь суешь. Начинаю понимать я, что долго так не выдержу: и сама мучаюсь, и толка никакого. Вот если б тряпку мою смочить чем-нибудь, только чем? Плюнуть? Так физиология у нас не такая, как у людей — слюны почти не выделяется. По этой же причине и воды у меня быть не может — не пьем мы ее. Кровь! Кровь есть! Как-то сразу не подумалось: слишком уж ценен для нас этот напиток, чтобы тряпки им мочить. Только делать все равно нечего, снимаю флягу, откручиваю колпачок и лью на лифчик. (Не очень-то он и впитывает — синтетика, блин, но ладно, вроде влажный). Провожу тряпкой по стене. Ох! Кровь шипит и слегка дымится, словно тряпку я к раскаленной плите приложила, а линии фигуры начинают стираться, исчезать. Сразу стало легче, святость пошла на спад — целостность компонентов охранного знака нарушена. Через несколько минут я облегченно вздохнула: ффух, вот и все. Устало привалилась к стене, где только что был охранный знак, хлебнула из фляжки — не всю кровь на тряпку вылила. Стою, отдыхаю. Все-таки я это сделала! Наши поняли, что охранного барьера больше нет, стали подходить, стоят поодаль, глазеют на меня и молчат. Да что с ними такое? Ой, блин! Не сразу до меня дошло. Выгляжу то я как?! Стоит эдакое чудо-юдо в заправленной в штаны и расстегнутой до пупа куртке, грудь наружу, руки обожженные (лицо, кажется, тоже), стоит и держит в руке грязный, окровавленный бюстгалтер. Видок, наверно, тот еще. Усмехнулась мысленно, посмотрела на парней. "Чо уставились? — говорю (и собственного голоса не узнаю — хриплым он стал каким-то), — Девушек топлесс не видели что ли?" Сказала, сунула лифчик в карман (вдруг снова знак попадется) и стала застегиваться. Среди учеников послышался чей-то нервный смешок.

Уже когда двигались по тоннелю дальше, сзади краем уха уловила чей-то негромкий разговор. Кажется, это были ученики. "...У нее, правда, в человеческой родне Охотники?" "Ну, да. Сам видел. Она, когда на Арене гангрела замочила, после с каким-то Охотником обнималась". "Теперь понятно, как она вообще к этому знаку подойти смогла. Ну, и девчонка..." "Чо, понравилась что ли? У нее, между прочим, есть парень-тореадор. Тоже вроде бы эксперт. Смотри, уши оторвет". "Да я что, дурак что ли к экспертше лезть? Мне больше нравится, когда это я круче своей девчонки". Позади послышался тихий смех.

Мы уже почти дошли до пересечения с галереей, идущей перпендикулярно нашему тоннелю. Осталось только пройти по ней минут двадцать в восточную сторону, а там и Охотничий заслон. Короче говоря, враг рядом, пора решать, как будем действовать. Посовещавшись, минут пятнадцать, мы выработали свой план. Немного потренировались в согласованности действий и двинули дальше. Уже на подходе я начала лоцировать заслон Охотников. Насчитала девять человек, четверо куда-то подевались. Нащупать их так и не удалось. В расположении Охотников была одна странность: они почему-то не выставили дальних постов и располагались все относительно компактно. Не означает ли это ослабление действия заклинания подчинения по мере удаления подконтрольного от капеллана? В этом случае подобное расположение бойцов оправдано: капеллан опасается, что далеко отстоящие Охотники могут выйти из-под контроля. Что ж, нам то это как раз на руку. Стараясь двигаться как можно осторожнее, мы вышли на "стартовую" позицию. Я машу рукой — пора! Почти одновременно восемь "Чисток" возникают в Охотничьем лагере. "Чистка", вообще то, не опасное заклинание, и служит всего лишь для отвлечения внимания. Бьет оно по площади и тому, кто попадет на "Чистку", на короткое время становится плохо. Ну, закашляться может, блевануть, но в эти недолгие секунды человек или каинит теряет боеспособность. Конечно, у Охотников была защита, ослабляющая действие наших заклятий, но восемь "Чисток" зараз, появившихся практически на одной и той же площади... Вслед за "Чистками", почти одновременно с ними, к Охотникам улетело пять гранат. Бросали мы их синхронно: я, Димка-специалист и еще один ученик, причем не вручную, а с помощью "Телекинеза". Мы с Димкой по две за раз и одну парень-ученик, как менее опытный. С помощью "Телекинеза" что-либо метать можно очень точно, если умеешь, то практически со стопроцентной гарантией попадания куда надо. Наши гранаты разорвались по всей площади лагеря, а одурманенные "Чистками" Охотники, не смогли вовремя отреагировать. Следом за первым почти сразу же (зря что ли репетировали) последовал второй удар — снова "Чистки" и гранаты. А потом мы, стреляя на бегу, выскочили к заслону. Сопротивления нам оказать уже не могли. Последовали очереди — распаленные стычкой бойцы добивали раненных. "Не стрелять!" — крикнула я. Поздно — в лагере остались одни трупы. Хотя, нет — один из Охотников был еще жив... пока. Осколки гранаты, а, может, наши пули, разорвали ему бок. Обычный человек сразу бы умер, но Охотник обычным не был, и потому все еще держался за жизнь. Он неотрывно смотрел на меня, и я почувствовала — зовет. Я подошла к Охотнику, наклонилась над ним. С первого взгляда было ясно — ему уже ничего не поможет, даже кровь каинита. Вырвать его из лап смерти мог только Поцелуй Каина, но ведь он откажется — на то и Охотник. "Центр... с "Шабашом" спутались... предатели..., — прошептали его губы, — Мы все под контролем... амулеты... ничего не могли... Ловушка... Базу светловолосых вампиров уничтожить... сегодня. Погибнут все... твари..." Глаза Охотника закрылись, смертная судорога дернула тело. Все — отлетела душа. Не знаю уж, в какой рай попадают их души, но его достойна там оказаться. Он не стал предателем, пусть на грани смерти, но превозмог контроль. Он даже у самой Костлявой сумел отвоевать время, чтобы успеть предупредить. Покойся с миром, солдат, ты ушел свободным.

О чем же он хотел мне сказать? Про то, что Центр заключил соглашение с "Шабашем" мы уже догадывались, знали и про амулеты, и про контроль. То, что Охотники хотели заманить нас в ловушку, тоже ясно. Что он там говорил про тореадоров? Ведь "светловолосые вампиры" — это наверняка тореадоры. Их базу Охотники хотели сегодня уничтожить и при этом должны были погибнуть все тореадоры. Интересно, и как Охотники собрались уничтожать целый клан, к тому же отнюдь не слабый, да еще на его собственной базе? И еще хотелось бы знать, почему Охотник обозвал тореадоров тварями, ведь ко мне же он не проявлял враждебности, хотя я тоже каинитка, напротив, все это сообщил мне. И тут до меня дошло. Черт, да я блондинка перекрашенная! Твари — не тореадоры, твари нападут на тореадоров. Отец Каин! Если Охотник имел в виду тех волкоподобных зверей, а каких же еще, то тореадоры против них беззащитны. Твари их посшибают ментальными ударами, а потом Охотники попросту перестреляют валяющихся без сознания. Надо спешить к нашим, может быть все таки еще не поздно? Я подозвала старших пятерок: "Парни нам нужно идти на соединение со вторым эшелоном. В намеченную нам точку не пойдем. Охотник сообщил важную информацию: сегодня Охотники вынесут базу тореадоров. Там будут твари, как та, что встретил наш патруль. Против этих зверей тореадорам не выстоять. Надо предупредить наших, может быть еще успеем".

Мы шли быстрым маршем по галереям и переходам, а в голове все время вертелось: где сейчас Сергей? Мне очень не хотелось потерять его снова и на этот раз навсегда. А еще, кроме Сережки, хоть он и был мне из тореадоров самым близким, там, на их базе оставались те, кого я уважала, кого считала своими друзьями. Они не должны погибнуть. Временами я лоцировала менталучом пространство впереди и вокруг — пока никого не было. Во время перехода мы напоролись на еще один защитный знак Охотников. Чтобы не обходить, я его стерла. В этот раз все получилось гораздо быстрее и легче, чем тогда. Когда двинулись дальше, я забрала у кого-то из учеников одну из его фляжек. "Тебе, — говорю, — и одной хватит, а у меня, еще один такой знак, и крови вообще не останется". Ученик не возражал, попробовал бы... ...Сражение я сначала услышала. Далеко впереди по тоннелям разносился шум боя: чьи-то крики, рев, раскатистый треск очередей, гулкие хлопки одиночных, взрывы. Мы прибавили шагу и... напоролись на трех каинитов. Они стояли, перегородив нам дорогу, растрепанные, в пропыленных, местами порванных камуфляжах и лица у них были, словно пеплом присыпанные, хмурые и усталые. В центре стоял Стас, двух других я не узнала. "Третий эшелон?! Назад! Отходите на базу! Здесь вы ничем не поможете! — заорал Стас, — Че, не поняли?! Назад!!" И тут он сообразил, кто перед ним: "Кира? Что ты делаешь в третьем эшелоне? Какой му... к тебя туда засунул?" Стас в своем репертуаре, апломб так и прет, надо бы его остудить малость. "Кажется, это был Генрих Карлович, — отвечаю, — или папа, точно не скажу". Стас тут же дал задний ход: "Э-э... ну, наверно, у них были свои резоны. В любом случае, сейчас все изменилось. На базу тореадоров напали. Атакованы все входы, даже с поверхности. В самом начале операции тореадоры отозвали всех своих бойцов на защиту базы..." "Самое гадкое, — вступил в разговор другой парень (кажется, тоже кто-то из наших), — в нападении вовсю используются искусственные монстры. Да ты их знаешь, ваш же патруль впервые с таким столкнулся. Сколько их на базе тореадоров и что там сейчас творится, никто не знает. Наши пытаются пробиться к восточному входу, но пока не очень получается. Охотники его блокируют, а этих монструозных волков и снаружи немало, кстати, волками управляют не Охотники, каиниты какие-то". "Да, ясно, какие — "Шабашники"! — проговорил молчавший до того третий из парней. (Этот был наверняка не тремер — не те черты). — А ты, значит, та самая Кира? — парень улыбнулся (хорошая у него была улыбка, добрая, только тоже, как и он сам, пропыленная какая-то, словно потускневшая), — Мама часто тебя мне в пример ставила..." "Мама? — повторила я, — так ты — сын Маргариты?" "Ну, да, — отозвался парень, — Младший я. Нина давно уже мастер, а я еще только специалист. Денис меня зовут". Я пожала протянутую руку: "Хорошая у тебя мама, Денис". В ответ он только кивнул, и устало улыбнулся. Стас снова взял нити разговора в свои руки, повернулся к моей команде: "Так, народ, Кира остается, а вы возвращайтесь на базу. Кровь всю сюда. Всю до последней фляжки. У нас тут мастера без крови подыхают". Заметив разочарованные лица ребят, Стас добавил: "Да не переживайте вы так. Успеете еще навоеваться, а там, — Стас показал за спину, — из наших только мастера. Даже экспертов на периферию выпихнули. Если ты не мастер, твари щит прошибают. Мы вон с Витькой, — Стас показал на другого парня-тремера, — попали в конус удара и привет — вырубились. Сейчас голова — как котел, ничего не соображает и концентрация никакущая, с простейшими заклинаниями проблемы. Так что, ребята, нечего вам туда соваться. Возвращайтесь на базу. Ее тоже охранять кому-то надо, а то случится, как с тореадорами..." Моя команда сдала фляги, мы напоследок обнялись и ребята двинулись в обратный путь. "Ну, что, Кира, — сказал Стас, подбирая фляги, — забирай десять штук. Одну можешь себе оставить — пригодится. Остальные раздашь мастерам. Наши команды двигаются к восточному входу двумя группами. В одной — наши мастера, гангрелы и снайперы-носферату, в другой — мастера-бруйяне, вентру и несколько гангрелов. Куда пойдешь?" "Какая команда ближе к входу на базу?" Стас нахмурил лоб и задумался, вмешался Денис: "Ближе та группа, где наши вентру. Она идет прямым путем, там короче, правда, там и сопротивление выше". "Денис, — поинтересовалась я, — Как же получилось, что вы с бруйянами в одной команде? Вы же друг друга терпеть не можете". Вентру усмехнулся: "Видишь ли, Кира, бруйяне, конечно, те еще хамы и невежи, и достатку нашему вечно завидуют, но одно у них не отнимешь, они отличные бойцы, только с ментальной защитой у них фигово. В отряде они — основная ударная сила, а мама, сестра и остальные наши мастера прикрывают их от ментальных атак. Все вентру устойчивы к таким воздействиям, а наши мастера, кроме того, могут защищать от ментальных ударов не только себя, но и других". Я переложила фляги в свой рюкзачок, повернулась к Стасу: "Я пойду к вентру и бруйянам, — и уже Денису, — Тебе маме ничего не надо передать?" Денис оживился: "Передай ей, что я очухался, — и, заметив мою заинтересованность, пояснил, — Я сдуру в сознание твари залез, чуть с ума не сошел, до сих пор в голове мутится, но об этом ты маме не говори". "Куда идти-то?" "Прямо по этому коридору", — ответил Денис.