Самый главный тест

— Ну,... э-э,... Марго,... цены да,... — пробурчал гангрел, — Но нам вообще-то через Сибирь сейчас китайскую контрафактную мазь начали гнать. Цены у них терпимые...

Офиге-е-еть! Нет, то, что китайцы наводнили своими товарами весь мир, давно уже стало привычным. То, что они копируют (правда, криво) все что угодно, тоже никого не удивляет. Но чтобы еще и СМ начать подделывать? Это, знаете ли, уже за гранью...

— Ванюша, — хихикнула вентру, — только не говори мне, что тебя устраивает качество китайской фальшивки. Можно одеваться в китайские шмотки и ездить на их автомобилях. По крайней мере, это не критично. Китайские копии АК, пусть они и уступают оригиналу, все равно, можно использовать по назначению. Но доверять свою жизнь мази, изготовленной где-то 'на коленке' с нарушениями технологии, по-моему, просто глупо.

— Марго, да я же не спорю, — Иван примиряюще поднял руки, — Ходят слухи, что кто-то уже сгорел, попользовавшись ей. Говорят, эта мазь полуденное солнце вообще не держит, стирается-смывается куда как легко, а из побочных эффектов там не одна чесотка, как у вашей, а целый букет всякой хрени. Говно, одним словом. Я просто проинформировал вас, что китайцы уже и до СМ добрались.

— Потому-то, Ванюша, — поспешила вставить Маргарита, — нам и нужно быстрее возобновлять производство, чтобы вытеснить с рынка эту дрянь. Ты же старожил местный. Вот и припомни, где тут у вас поблизости есть что-нибудь связанное с химией, что можно было бы прихватизировать, — вентру ухмыльнулась, сверкнув своими аккуратными снежно-белыми клычками.

— Прихватизировать..., — повторил Иван, запуская в бороду пятерню, — Да у нас тут уже все, что можно, схватизировали, и, что нельзя, тоже... Хотя..., — гангрел задумчиво почесывал бороду, — Есть вообще-то одна организация по вашему профилю. Я наводил справки.

— Что за организация? — оживился отец.

— У нас, в Красноуральске, еще с советских времен был филиал Московского ВНИИ антибиотиков с опытным производством. При институте там небольшая фабрика была. Ну, лекарства какие-то экспериментальные делали.

— Похоже, это то, что нам нужно. Так что там с институтом?

— Да ничего, — пожал плечами Иван, — тоже, что и везде. Благополучно приватизировался, благополучно обанкротился. Ну, может, и не обанкротился, но работать перестал, сотрудников поувольняли. Руководство нынешнее живет тем, что площади в аренду сдает. В корпусе института теперь всяких контор немеряно, а в здании фабрики вроде бы склад какой-то.

— Чудненько, — улыбнулась Маргарита, — А кому принадлежит все это хозяйство?

— Вот с этим-то как раз и загвоздка, — хмыкнул гангрел, — Институт с прилегающей территорией принадлежит то ли, брату, то ли еще какому-то родственнику нашего начальника ГорУВД, ну, в общем, этот самый родственничек там главный акционер. Институт он навряд ли станет продавать. Зачем ему это? Место кормное. А если поймет, что эта организация вам очень нужна, и вы готовы ее купить, то заломит такие бабки...

Моя наставница, кажется, даже чуточку обиделась.

— Ты, видимо, забыл, Ваня, что я вентру. Мне ли бояться каких-то там родственников мелких местных начальничков? Да если я захочу, то этот брат-сват (или кто он там?) свой институт на блюдечке с голубой каемочкой мне преподнесет, да еще и поблагодарит, что я согласилась его взять!

Вообще-то Маргарита не преувеличивала. Она и в самом деле могла такое проделать. Была я как-то на занятиях, которые вентру проводят для своей молодежи. Как вам, например, такое название учебного курса: 'Использование спектров сил для достижения желаемого при ведении деловых переговоров'. Это довольно-таки большой объем лекций, совмещенных с практическими занятиями. Мухлюют наши вентру, ох, мухлюют! Потому и бизнесмены такие все из себя успешные.

На губах Ивана появилась улыбка. И была в ней, как мне показалось, ирония.

— Ну-у, Марго, обижаешь, — пробасил гангрел, — Я помню, что вы жулики. А вот ты, похоже, забыла о наших уральских особенностях.

И Иван рассказал, много чего рассказал. Выходило, примерно, следующее. Уже после развала Советского Союза, в период недоброй памяти 'парада суверенитетов', в Уральской республике, провозгласившей независимость и выход из состава Российской Федерации, началась дележка власти. Творилось черт те что: по вечерам на улицах стрельба, взрывы, словно война началась. Впрочем, война и в самом деле шла — одни авторитетные господа боролись за влияние с другими авторитетными господами. Боролись, как умели. Когда на кону сумасшедшие деньги и почти ничем не ограниченная власть, тут уж все средства хороши. И как, скажите, сохранить Маскарад в таких условиях. Только договоришься с властями какого-либо уровня, наладишь контакты, глядь, а этих властей уже и в помине нет, новые какие-то появились... Случалось, что на занимавшихся бизнесом каинитов наезжали братки-люди. Вам смешно? Это и в самом деле выглядит шуткой. Слишком уж несопоставимые фигуры: каиниты и какие-то там братки. Но, предпринимательству такие разборки ме-шали совсем нешуточно. Нужно ведь не просто щелкнуть по носу зарвавшихся наглецов, при этом надо еще как-то и Маскарад соблюсти, не раскрыть свою нечеловеческую сущность. У Охотников тоже было не все просто. И к ним, случалось, подкатывали какие-то криминальные элементы, а порой — чиновники разных уровней. Последние зачастую оказывались наглее любого бандита. Обстановка беззакония и чехарды во власти надоела всем: что Охотникам, что каинитам. В итоге на очередном заседании Совместной Комиссии кто-то из малкавиан, отличавшихся, как известно, своим... нестандартным мышлением, предложил идею тотальной 'упыризации' высших эшелонов власти в республике. Это предложение было сумасшедшим ровно настолько, чтобы и впрямь выглядеть удачным решением проблемы. Люди, стоявшие на тот момент у власти, казались ничем не лучше и не хуже своих предшественников, или тех, кто мог бы последовать за ними. Других на их место искать не стали — лучшее враг хорошего. В результате руководство республики приобщилось к Тайне, получило эликсир долголетия и разделило бремя ответственности за соблюдение Маскарада.

Они не стали упырями ни в одном из кланов, и уж, конечно, их не привязывали к крови каких-то конкретных каинитов — все это встретило бы жесткое сопротивление Охотников. Не приняли их и в Охотничье братство — против такого категорически возражали бы каиниты. Не Охотники, не упыри... Третья сила. Третья сторона в триумвирате хранителей Маскарада. Себя они стали называть форсерами от слова 'форсированный'. Форсированный двигатель — форсированный человек, ну, аналогия ясна. С появлением форсеров положение в республике стабилизировалась. В целом, передел собственности завершился, а связанные с ним эксцессы, включая дурацкие наезды на Охотников и каинитов, были решительно пресечены на самом высоком уровне.

Вообще, в сложившийся триумвират форсеры вписались легко. Как любые нормальные чиновники, они были сугубо практичными людьми, лишенными каких-либо иллюзий и готовых работать хоть с чертом, если считали это полезным. В каинитах (по крайней мере, местных, уральских) они, в первую очередь, видели состоятельных граждан, сотрудничество с которыми (хотя и несло определенный риск) могло быть весьма выгодным. И на Охотников у представителей третьей силы тоже был свой взгляд. Видимо в силу чиновничьего цинизма форсеры вовсе не считали их эдакими неподкупными защитниками человечества. Скорее уж (и не без оснований) их рассматривали как конкурентную каинитам силу, способную ограничивать амбиции кровососущей братии, но, по большому счету, не менее опасную, чем каиниты.

Попав меж двух полюсов, форсеры заняли официально нейтральную позицию. Они, мол, олицетворяют собой государственную власть, а государству безразлично, кем являются его граждане. Главное, чтобы эти граждане следовали Закону. На самом деле не все, конечно, было так просто и гладко. Кто-то из форсеров в большей степени тяготел к каинитам, кто-то — к Охотникам. Сказывались личные предпочтения, место, где чиновник получал нужную ему кровь, интересы бизнеса, в конце концов, да мало ли еще что?

...Маргарита, покручивая локон, задумчиво глядела на Ивана.

— Поправь меня, Ваня, если я неправильно поняла, — наконец проговорила она, — Итак, если я ментально повоздействую на владельца того института, побудив передать мне свой пакет акций, то он пожалуется родственнику-менту. А этот самый начальник городского УВД — форсер. Так?

Иван кивнул.

— Тут, Марго, и сомневаться нечего. На таких должностях у нас обычных людей не бывает. Да даже если и посадят обычного, так все равно потом сделают форсером. А уж он сразу врубится, что с продажей института дело нечисто.

— И этот начальничек побежит жаловаться Охотникам?

Новый кивок Ивана.

— Марго, пойми, здесь на Урале, чиновники высшего и среднего звена знают о нас, и если случается что-то необычное, все понимают, что это наших рук дело. К нам относятся неплохо, даже очень хорошо. Но никто в здравом уме не станет раздаривать свое добро, или пусть не свое, а родичей. Тут и гадать нечего, он настучит Охотникам. Те вызовут вас на Совместную Комиссию. Прополощат мозги на тему: как нехорошо использовать свои преимущества против беззащитных людей, и потребуют вернуть собственность ее законному владельцу. Нет, ты, конечно, можешь наплевать на их требования. Ну, а дальше-то что? Пусть даже Охотники и местные форсеры не рискнут проводить силовую акцию, в любом случае, они не дадут нормально работать этому институту. И на всех ваших начинаниях здесь у нас можно будет поставить крест.

Я гляжу на свою наставницу: глаза горят, на губах ухмылка. Ну, ясно, какую-то каверзу задумала. Не та она личность, знаете ли, чтобы так просто отказаться от своих планов. А всякие 'мелочи', вроде чьего-то там права на потребовавшуюся ей собственность, Маргариту, как истинную вентру, вообще не волнуют.

— Что ж, Ванюша, — промурлыкала она, — значит, будем действовать чуточку по-другому. Этот институт мы сможем отобрать у владельца и без использования ментального воздействия, простым совершенно законным способом, — и, улыбнувшись, добавила, — ну, почти законным.

— Мама, ты хочешь провести рейдерский захват? — спросила стоявшая рядом Нина.

— Конечно, доча, — ответила Маргарита, и как-то совсем по-человечески коснулась ее щеки, погладила.

Глядя на них, мне стало вдруг немножко грустно. Мама умерла, когда рожала меня, а отец... Мой человеческий отец никогда не снисходил до таких ласк.

— Марго, что там за захват ты планируешь? — заинтересовался Иван, — По телеку раз была передача про этих ваших великоросских рейдеров. Только из нее я так и не понял, почему у вас справиться-то с ними не могут? У нас же вот вроде никаких рейдеров нету.

Ответил отец.

— Это потому, Ваня, что на Урале передел собственности, по сути, завершен. Крупные собственники, кто не погиб в разборках, вошли в госструктуры и стали форсерами. В каждой губернии у вас на сегодняшний момент уже сложилась своя вертикаль власти, и иерархия собственности. Каждый знает свое место в системе и трений обычно не возникает. Ну, а случись какой-то конфликт интересов, то вашим форсерам нет необходимости разыгрывать сложные комбинации, вполне достаточно административного ресурса. Вот потому и рейдеров тут нет.

— Ох, Максим, — Иван покачал головой и коротко рассмеялся — блеснули внушительного вида клыки, — беда с вами умными: 'вертикаль власти', 'административный ресурс'. Нет бы по-простому объяснить, чтобы даже мне, деревенщине, понятно было... Ты мне вот что скажи: почему, когда эти ваши рейдеры у кого-то добро отнимают, их не сажают?

Отец пожал плечами.

— Да их сажать не за что. Несовершенство законодательной базы.

Ответ вызвал у гангрела новый приступ веселья. Вмешалась Маргарита.

— Сейчас, Ванюша, объясню просто и доходчиво. Допустим, тебя на улице грабят, отнимают кошелек...

Услышав это, Иван ухмыльнулся. Ну, да, у такого отними, попробуй.

— Допустим, грабителей больше и они такие же сильные, как и ты, — гнула свое Маргарита, — Ты остаешься без денег и идешь в милицию разбираться. А те, кто тебя ограбил, они никуда не скрываются. Они в той же милиции представляют все документы, доказывающие, что своим кошельком ты владел незаконно. Что и кошелек этот, и деньги в нем — их собственность. И не придерешься, Ванюша. По закону будет выходить именно так. А если эти грабители понаглее окажутся, так они тебе еще и иск за моральный ущерб вчинят. Оттого, что ты кошель свой им сразу не отдал, а попытался сопротивляться.

Гангрел только хмыкнул.

— Всегда, — говорит, — знал, что в Великороссии вашей одно жулье, и законы у вас для жуликов. Не зря же вы, вентру, именно там и поселились.

Маргарита рассмеялась. На Ивана, старого приятеля, которого знала еще по партизанскому отряду, она ничуть не обижалась.

— Будет по-честному, Ваня, если жулик ограбит жулика, — все еще улыбаясь, сказала вентру, — Ты же не думаешь, что нынешний хозяин института честным путем получил над ним контроль?

...................................................................................................

2

Осень потихоньку вступала в свои права — на деревьях уже появились первые желтые листья. На небе ни облачка. Сухо и тепло, хотя временами начинает подувать прохладный ветерок. Кажется, этот период называют бабьим летом. (Что 'летом' зовут, это понятно, а вот почему 'бабьим', интересно?)

Мы шли по городу. Мы, это я, Ночка и Вика — три подружки, а вместе с нами Алешка. Его выделил в провожатые Иван. Алексей — молодой гангрел, коренной уралец. Колоритная личность, доложу я вам. Выглядел он как хиппи, во всяком случае, так, как я их себе представляла. Длинные патлы, заношенная, местами протертая до дыр джинсовка, за спиной украшенный бисером рюкзачок-котомка из джинсовой ткани, на руках фенечки чуть не до локтей, и даже пацифик у него был, на котором висел (ну, надо же!) уже совсем 'выдохшийся' наш тремерский 'Плащ крови'.

Оказалось, лет десять назад Лешка ездил 'стопом' в Малороссию, а по дороге заскакивал к нам. Тогда ему пацифик и зачаровали. Только вот потом уже обновить заклятие не получилось — не заносило его в наши края, а на Урале тремеры редко бывали. Мне не жалко, помогла парню — восстановила чары.

Образ хиппи-пацифиста смазывали в Алешке, пожалуй, лишь два момента. Во-первых, телосложение. Он, как и любой гангрел, был большим: рост под два метра, ну, и ширина соответствующая. (Рядом с ним даже крепыш Кабан смотрелся как-то худосочно). А еще в образ не вписывалась висящая на поясе потертая кобура с..., кажется, 'Макаровым'. Это что же за пацифист такой, если он с оружием? Не удержалась, спросила Лешку. 'Так ведь у нас, — отвечает, — без оружия ходят только дети, психи, наркоманы да приезжие. А если ты уралец и имеешь право на разрешение, то ствол должен быть, иначе уважать не будут. Даже человеческие женщины у нас и то почти все имеют оружие. Не каждая его с собой таскает, это да. Некоторые даже пользоваться-то стволом толком не умеют, но дома что-нибудь огнестрельное есть почти у любой. Это как..., — Лешка задумался и, прищелкнув пальцами, произнес, — как выражение статуса!' 'У-у-у, какие мы слова-то знаем!' — съязвила Ночка. В ответ Лексей только плечами пожал, мол, знаю, ну и что? Добрейшее существо, этот парень. А еще, по-моему, он флегматик и полнейший пофигист. На нашу Светку временами находят приступы 'стервизма', но Лешке, похоже, все ее колкости по барабану. Он попросту не обращает на них внимания и это, кажется, еще больше распаляет Ночку. 'Алеша, — говорит она елейным голосом, — а ты сам-то из своего пистолета стрелять умеешь? Или он у тебя тоже для статуса?' (Ну, Светка, ну, стерва! И чего к парню привязалась?) 'Немножко умею, — невозмутимо отвечает гангрел, — но, ты, конечно, права. Пистолет у меня больше так, для порядка. Полагается у нас, чтобы у мужчины оружие было, вот и приходится с собой таскать. А вообще-то не нужен мне никакой огнестрел. Я же не бруйянин, стреляю так себе. Другое дело трансформация. Если в нее войду, да когтями кого-нибудь задену, то малым точно не покажется'. Сказал и посмотрел на Ночку. Та сразу надулась. 'Да ты, — фырчит, — сначала достать меня попробуй своими когтями. Я за это время десять раз тебя пристрелить успею'. Алексей уставился на Светку, смотрит удивленно: 'Светлана, — говорит, — как тебе в голову пришло, что я могу поднять руку на друзей нашего клана, да еще на такую симпатичную девчонку как ты'. У Ночки, вероятно от неожиданности, досрочно закончился приступ стервозности, потому что ответила она ему уже совершенно нормальным тоном: 'Леша, извини. Это наверно переезд на меня так подействовал, вот и нервничаю немного. Так куда мы еще пойдем?' Гангрел наморщил лоб: 'Ну, можно еще в 'Проспект' зайти. Девчонки, да вы ведь уже в четырех магазинах были! Неужели ничего не нашли?'