1924 год. Наследница

— Так это просто здорово, Петр Сергеевич, — искренне обрадовался я. — Мне как раз и нужно, чтобы за вами не было никаких следов, ведущих к какой-нибудь организации или подполью. Я вне политики.

— Обычно так и говорят провокаторы, — усмехнулся Власов. — Нет, по большому счету мы вам верим, Александр. Вы действительно жили в Красноярске, судя по деталям нашего прошлого разговора, да и письмо княгини подлинное. Анастасия Васильевна ручается за то, что это ее рука. Вот только за последние годы мы привыкли быть осторожными, а вас я вижу лишь второй раз в своей жизни.

— Понимаю, Владимир Михайлович, поэтому мы поступим так. Я изложу вам суть дела, но без подробностей, а вы уже сами решите, подойдет это вам или нет. Только перед этим ответьте мне на пару вопросов. Хорошо?

— Что ж, давайте, попробуем, — сказал Власов.

— Скажу сразу: я не собираюсь здесь оставаться и спустя какое-то время уеду в Европу. Как вы, господа, собираетесь устраивать свою жизнь в ближайшие годы?

— В отличие от вас, у меня нет желания покидать Россию. У меня была возможность уехать, но раз я это не сделал тогда, так почему должен уезжать сейчас? Да и подобных мыслей у меня никогда не было, — ответ Зворыкина прозвучал довольно резко.

— Скажу прямо: у меня есть печальный опыт жизни на чужбине, и я не хотел бы его снова повторить, — ответил мне на мой вопрос Владимир. — Вот только есть и обратная сторона: здесь я тоже никому не нужен, а для кое-кого даже опасен. Понимаю, что не ответил на ваш вопрос, но у меня нет пока другого ответа.

— Понял вас, господа. Теперь скажите мне, вам нужны деньги?

— Что за вопрос? Конечно, нужны, — ухмыльнулся Власов. — У меня от обедов в рабочей столовой скоро заворот кишок будет, поэтому скажу кратко: чем больше, тем лучше.

— То, что вы хотите нам предложить, как-то может задеть честь офицера и дворянина? — настороженно спросил меня Зворыкин.

Я предполагал подобный вопрос, поэтому у меня был готовый ответ.

— Сейчас вы сами себе на него ответите. Нам надо будет забрать с одного склада сейф, отвезти в тихое место, затем вскрыть и поделить содержимое, между нами.

— Со склада? — сейчас в тоне бывшего царского офицера звучали презрительные нотки. — Я вас правильно понял?

— Именно так, Владимир Михайлович. Никому не нужный сейф стоит на складе.

— И что в этом сейфе? — спросил Петр Сергеевич.

— Он битком набит золотом и ювелирными украшениями, которые, в свое время, украли большевики. Все делим поровну. Так как, вам интересно мое предложение?

— Интересно, — сразу согласился Власов. — Мне интересно.

— Если все так, как вы мне говорите, я бы тоже принял в этом участие, — осторожно подтвердил свое согласие Зворыкин.

— Раз так, тогда мы сразу перейдем к деталям. Скажите, ни у кого из вас не имеется знакомых в Кремле?

— Смеетесь? — усмехнулся Власов. — Мы с большевиками всегда были по разные стороны баррикад.

— Меня интересуют не кремлевские властители, а те, кто работает на них. Обслуживающий персонал. Комендантская рота. Гараж. Подумайте, покопайтесь в памяти. Может, кто-то и найдется.

— Сейф, значит, в Кремле? — уточнил Власов.

— Именно так.

— Как его с таким содержимым поместили на склад? — поинтересовался Зворыкин.

— Об этом и всем остальном мы поговорим позже, — усмехнулся я.

— А открыть его там и просто вынести золото, никак нельзя? — поинтересовался Владимир.

— Ключ от него утерян и замок, как я понимаю, сложный, раз его сразу не могли вскрыть. Именно поэтому его оттащили на склад, а со временем о нем просто забыли.

— То есть вы сами точно ничего не знаете? Только с чьих-то слов?

— Это не слова, Петр Сергеевич. Есть официальный документ, но, к сожалению, я не могу его вам предъявить.

— То, что вы сказали, Александр, звучит довольно заманчиво, но при этом, как оказалось, ничем не подтверждено. Я прав? — подвел свой итог Зворыкин.

— Правы, Петр Сергеевич. Вы можете рассчитывать только на мое честное слово.

— Извините, Александр, но у меня нет привычки, просто так верить на слово малознакомому человеку.

— Именно поэтому я и спрашивал про возможных знакомых в Кремле. Нам для начала только и надо, чтобы найти человека, у которого есть возможность посмотреть списки вещей, лежащих на складах и подтвердить наличие такого сейфа. Думаю, когда вы убедитесь в его наличии, вы по-другому начнете смотреть на это дело.

— Пусть так, мы найдем нужного нам человека, но он за бесплатно работать не будет. Да и вообще это дело потребует определенных расходов! Сейф надо будет вывезти, затем потребуется специалист, чтобы его вскрыть. На это все нужны деньги! И думаю, немалые!

— Не волнуйтесь, Петр Сергеевич, меня такие деньги есть, — успокоил я въедливого Зворыкина.

— Хоть и авантюрой попахивает, но мне такое дело очень даже по душе, — неожиданно поддержал меня Власов. — Как там, у большевиков: грабь награбленное? Так давайте последуем их лозунгу, господа!

— А вот про себя я такое сказать не могу, — ворчливо возразил ему Зворыкин. — Я двенадцать лет служил закону, поэтому вы меня должны понять, господа.

— Значит, тебе, любезный Петр Сергеевич, нравится сидеть в советской конторе за сорок пять рублей в месяц? — явно с ехидцей спросил своего приятеля Владимир.

— Не нравится, но это не значит, что я должен идти грабить прохожих в темной подворотне.

— Насколько я могу судить, Петя, ты уже на полпути к семейному счастью. Тогда позволь тебя спросить: каким ты видишь свое будущее?

— Каким я его вижу — мое личное дело! И попрошу тебя впредь не лезть ко мне с подобными бестактными вопросами!

— Ну, извини меня, дружище, — Власов повернул голову ко мне. — У вас, Александр, есть какой-нибудь план?

— Пока нет, но будет обязательно, а пока мне было нужно ваше принципиальное согласие. Я так понимаю, что с вами, Владимир Михайлович, мы договорились.

— С удовольствием поучаствую в этом деле.

— У меня к вам, господа, есть еще один вопрос. Вы не знаете способа, как раздобыть надежный паспорт?

Как ни странно, но на этот вопрос ответил мне Зворыкин: — Ничего не вижу сложного. В большинстве советских учреждений бюрократия и взятки расцвели пышным цветом. Как мне сказал бывший крестьянин, а ныне советский чиновник: не подмажешь — не поедешь. Городские власти, в том числе в милиции, сделают вам любой документ, только плати. Если хотите, могу вам в этом поспособствовать.

"Значит, границы твоей щепетильности все же есть, — усмехнулся я про себя. — Ловко же ты вписался в советскую систему, уважаемый Петр Сергеевич".

— Был бы вам очень благодарен.

— Я все уточню, а потом вам скажу. А встретимся с вами завтра.... Скажем... в 12 часов дня, у лавочки, где мы встретились в первый раз.

Я встал.

— Думайте, господа, над моим предложением, думайте. Теперь, извините. Мне надо идти.

Придя на встречу первым, я сел на скамейку и изредка поводя головой по сторонам, перебирал в памяти приятные моменты нашей, затянувшейся до утра, встречи с Машей Осокиной. Бывшая гимназистка, а теперь делопроизводитель в одном советском учреждении, девушка вела свободный образ жизни, который, как она считала, соответствует современной раскрепощенной женщине. Я был не понаслышке знаком с сексуальной политикой большевиков, которые даже такой вопрос сумели поставить с ног на голову.

Войдя в комнату Маши, я быстро огляделся по сторонам. Кровать, платяной шкаф, стол и два стула занимали почти все пространство маленькой комнатки, так что пройти между ними можно было только боком. На столе стояла открытая бутылка вина и вазочка с конфетами, правда, вместо бокалов стояли стаканы.

— Прошу к столу, — пригласила меня хозяйка комнаты.

Сели, я налил вина в стаканы: — За нечаянное знакомство?

— Я Маша. А как тебя зовут?

— Саша. За знакомство!

Мы выпили, после чего кокетливо глядя на меня, девушка спросила: — Нравлюсь я тебе, Сашенька?

— Нравишься, Машенька, — в тон ей ответил я.

— Хочешь еще вина?

— Я тебя хочу. Иди ко мне, девочка.

Девушка поднялась, обошла стол и послушно уселась своим упругим задом на мои колени. Обняв, я крепко поцеловал ее губы, после чего моя рука пустилась путешествовать по ее обнаженному телу, так как под ее халатом не оказалось никакой одежды. Маша, тесно прижавшись ко мне, не сопротивлялась, только тихонечко постанывала, когда мои пальцы касались ее интимных мест. В какой-то момент она тяжело задышала, а потом тихо сказала: — Все. Все. Идем.

Еще спустя несколько минут мы оказались в ее кровати. Стоило мне продолжить ласки, как девушка изогнулась и застонала. Для меня это стало сигналом, чтобы приступить к действиям. Мария оказалась весьма чувствительной особой, заводя меня своими криками и стонами, словно пружину, до самого предела. На землю уже упали глубокие сумерки, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

— Хорошо-то, как мне с тобой, Сашенька. Ой, как хорошо, — ворковала, лежа у моего плеча, девушка. Повернувшись на бок, я посмотрел в разгоряченное лицо Маши и сказал: — Как ты смотришь на то, чтобы продлить наше знакомство в ресторане?

— Ты приглашаешь меня....

— Приглашаю. Кушать сильно хочется.

— И мне, — хихикнула девушка.

Когда мы шли по коридору к выходу, я подумал, что ее страстные стоны, слушала половина населения квартиры, но криков народного гнева, как ни странно, не последовало.

"Видно народ решил не связываться с хулиганом, которого я столь художественно изобразил, — решил я, тем более что другого варианта, как бы и не было.

Случилась, правда, одна неловкость, если ее можно так назвать. Когда мы в одиннадцатом часу вечера выходили из подъезда, то неожиданно наткнулись на возвращающуюся домой Таню с парнем. Увидев нас, девушка сначала обожгла меня презрительным взглядом, а когда я предложил им составить нам компанию, то получил довольно резкий отказ. У ее парня при нашем кратком диалоге сделалось растерянное и злое лицо.

Приятные воспоминания улетучились, стоило мне увидеть идущего по бульвару Зворыкина, но что мне сразу не понравилось, так его лицо, которое просто излучало тревогу.

— Добрый день, Петр Сергеевич. У вас что-то случилось?

— Здравствуйте, Александр. Заметили? — он криво усмехнулся. — Видно я здорово разволновался, раз вы сумели что-то прочитать на моем лице.

— Так что все же случилось?

— У меня сегодня появилось ощущение, что за мной следят. Это никак не может быть связано с вами?

— Не думаю. Я всего лишь три дня как в Москве, поэтому вряд ли смог привлечь внимание кого-либо.

— Будем надеяться, что во все виновата моя излишняя подозрительность. Вернемся к вашему вопросу. У вас есть хоть какой-то документ, удостоверяющий вашу личность?

— Чужая трудовая книжка и нансеновский паспорт.

— Нет, это все не подойдет. Был бы у вас такой документ, новый паспорт обошелся бы вам в семьдесят рублей, а без документа будет стоить сто пятьдесят, правда обещали сделать в течение двух дней. Так как?

— Вот, держите, — я достал из кармана деньги и бумагу, на которой были написаны мои данные. Зворыкин пробежал глазами по бумаге, потом сложил лист вчетверо и аккуратно, вместе с деньгами, засунул в карман.

— Я смотрю, в советской России все продается и покупается.

— Не все, но многое. Были бы деньги. Люди говорят, что это НЭП разлагает, только черта с два! Пролетарии, которые стоят у власти, уже сейчас хотят жить при коммунизме, а ведь кругом столько соблазнов: рестораны, казино, бордели. Вот только с зарплатой в пятьдесят-шестьдесят рублей в них не сунешься, поэтому те из них, кто заполучил хлебную должность, считают: раз появилась возможность, то греби деньги лопатой и живи красивой жизнью. Причем это касается не только чиновников, но и милицию, а возможно и чекисты подвержены этому тлетворному влиянию. Знаете, среди нэпманов даже шутка такая ходит, что отличие между пролетарским судом и ревтрибуналом определяется только разницей в цене. Что? Не поняли? Чтобы вас не расстреляли, надо занести им намного больше денег.

— Да понял я, понял.

— Значит, с паспортом мы все решили. Теперь, насчет Кремля. Сегодня с утра я съездил к одному своему хорошему знакомому. Думаю, посоветуюсь с ним, и знаете что? Он сумел меня весьма порадовать. Может, вам приходилось слышать о большевистской организации под названием "Пролеткульт"?

— Не только слышать. У меня было довольно плотное знакомство с представительницей из этой самой организации.

Зворыкин сразу понял, что я хотел сказать, поэтому усмехнулся: — Плотное? Ну-ну. Так я продолжу. Сей товарищ, по имени Николенька Сухин, меня и надоумил. Есть у них отдел охраны памятников, так вот при нем сейчас образовалась новая контора — государственные центральные реставрационные мастерские. Так вот у них в планах есть проведение реставрационных работ в Кремле, причем в этом году. Как вам?

— У меня нет слов, Петр Сергеевич. За такое короткое время вы проделали просто огромную работу, — польстил я Зворыкину. — Так он нам поможет?

Тому мои слова явно пришлись по душе, даже строгое выражение лица как-то смягчилось.

— Думаю, он не откажет в моей просьбе и поможет получить для нас пропуска в Кремль.

— Значит, мы станем реставраторами?

— Точно не скажу. Так как структура новая, только-только образовалась, а судя по словам Сухина, они пока сами толком ничего не знают. Официально у них есть только начальник, который дал вышестоящему руководству на утверждение перечень будущих работ. После согласования и утверждения в различных инстанциях....

— Извините, что перебиваю вас, Петр Сергеевич, но я человек дела. Что от меня потребуется?

— Сухин сказал, что за четыреста рублей, в течение недели, он все устроит. Исходя из его слов, он, скажем так, поможет нам устроиться на работу в эти самые мастерские, а также постарается поспособствовать получению пропусков в Кремль. Как он мне сказал: даст нам выход на нужного человечка.

— Не обманет?

— Не рискнет.

— Один из ваших бывших подопечных? — догадался я.

— Можно сказать и так. За двенадцать лет службы в полиции меня судьба сводила с разными преступниками. Сухин — аферист. Ох, и ловок был, шельма. Такие аферы крутил, аж дух захватывал, а сейчас устроился у большевиков, даже в начальники выбился.

— Вы, я так думаю, следователем были?

— Эко, какой вы любознательный, Александр, — в голосе Зворыкина сейчас слышалось недовольство, чувствовалось, что ему неприятен этот разговор. — Да был следователем, а последние три года — важняком.

— Это следователь по особо важным делам. Я прав?

— Правы, — сухо ответил он. — Так что договариваться с ним?

— Конечно. А на какой срок мы получим пропуска?

— Запрос напишет на две недели, но при этом обещает организовать письменное ходатайство от высшего руководства.

— Сейчас у меня с собой таких денег нет, поэтому давайте встретимся сегодня еще раз, вечером. Вы не против?

В следующее мгновение в поле моего зрения попали два подозрительных типа, направлявшихся к нам.