Она плакала из-за того, что собиралась с собой сделать. Но ее разум был тверд.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Воспоминания нахлынули на нее зеленым потоком. Делегация мчалась в вагоне монорельсовой дороги с открытым верхом, со свистом проносясь в просветах между деревьями. Чику приходилось то и дело протягивать руку, чтобы придержать шляпу, но она наслаждалась ощущением движения, простым удовольствием от дуновения ветерка на лице.
— Итак, — сказал их хозяин, сцепив пальцы домиком, — соответствуют ли наши договоренности вашим строгим стандартам, представители?
Чику была достаточно мудра, чтобы оставаться вежливо уклончивой. — Нам нужно будет тщательно проанализировать наши выводы, представитель Эндозо, а затем представить официальный отчет нашей законодательной Ассамблее.
— Хотя, — сказал Ной, — к тому, что мы видели, нельзя придраться. Не так ли, Гонити?
После Чику и Ноя Гонити Намбозе была третьим членом делегации "Занзибара". Эксперт по динамике экосистемы Крусибла, Намбозе сопровождала их, чтобы убедиться, что камера в "Малабаре" подходит для слонов.
— Не предвижу никаких трудностей, — сказала Намбозе, хотя ее тон выдавал ее нервозность.
Ной заговорил вне очереди, поставив молодого представителя в неловкое положение.
— Трудности? — спросил Эндозо, как будто простое упоминание о таких вещах было поводом для беспокойства.
Чику натянуто улыбнулась. — Как я уже сказала, мы здесь для того, чтобы провести тщательную проверку. Мы не можем позволить себе экономить на каких-либо деталях, особенно когда на карту поставлено так много.
— Ну, конечно, нет, — сказал Эндозо с такой же натянутой улыбкой.
Они возвращались к причалу шаттлов. Они уже должны были быть в пути, но Чику попросила еще раз взглянуть на предполагаемую камеру, прежде чем они вернутся на свой голокорабль. Именно здесь, в этом чудесном лесистом месте, могло разместиться ответвившееся стадо слонов.
Здесь, в "Малабаре", еще не было слонов, но там был подходящий биом и стабильная экология, которая уже поддерживала крупных травоядных животных. К интродукции слонов нужно было бы подходить осторожно — животные "Занзибара" не покидали своих мест в течение ста лет с момента отбытия, — но Чику не видела непреодолимых проблем. Они уже делали это однажды, экспортируя небольшую часть стада в "Маджули". Это был один из первых успехов в политической карьере Чику.
Пока выполнялись формальности, в доке для шаттлов их маленькое квадратное суденышко обслужили и подготовили к отлету. Хотя день прошел хорошо, Чику все еще чувствовала себя измученной. Это стало кульминацией месяцев тщательной подготовки и кропотливой работы комитета, приведшей Ассамблею к ее точке зрения.
В последнее время Чику задавалась вопросом, не стала ли усталость глубже. Прошло много десятилетий с тех пор, как она в последний раз была в спячке. Последние две заявки Чику и Ноя были отклонены — предположительно, они были слишком дороги для усилий сообщества. В какой-то степени это было лестно. А Мпоси и Ндеге, когда к ним обратились с этим вопросом, вовсе не одобрили идею оторваться от своих друзей и рутины. Но Чику слышала, что к ее следующей просьбе могут отнестись более благосклонно. Шестьдесят лет, если они получат полное одобрение — этого достаточно, чтобы доставить их всего к тридцати годам от места назначения.
Тридцать лет — это ничто, они все могли легко это вынести. И если бы детям это не понравилось, они со временем разделили бы точку зрения своих родителей.
— Я доложу нашему председателю, — сказал Эндозо. — Мы с большим интересом будем ждать вашего отчета о наших объектах.
Они сформировали пылинки и обменялись ими в знак добрых намерений. Эндозо принес две дополнительные пылинки, предоставленные высокопоставленными членами его собственного законодательного органа. Как обычно, пылинки не должны были разглашаться до более позднего времени.
Вскоре три политика "Занзибара" были на пути домой, пристегнутые ремнями безопасности к своим креслам, когда шаттл стартовал с причала "Малабара". Оторвавшись от голокорабля и гудящей армады его вспомогательных судов, они быстро ускорились. Вскоре двигатели затихли, и кабина погрузилась в невесомость. В таком маленьком корабле не было места для обеспечения искусственной гравитации.
Ной был первым, кто испустил громкий вздох сдерживаемого напряжения. — Саркастичный ублюдок. Ему не так уж сильно нужно было тыкать нас в это носом, не так ли?
— Он просто выполнял свою работу, — сказала Чику, соглашаясь со своим мужем, но стараясь не произвести неправильного впечатления на молодую Намбозе. — Мы нуждаемся в их сотрудничестве гораздо больше, чем они в нашем, и у них отличные условия. Но они действительно должны соответствовать нашим требованиям — или, я бы сказала, требованиям слонов. Там будут жить они, а не мы. Так что ради них нам лучше все сделать правильно.
— Ваша фамилия, — нерешительно произнесла Намбозе. — Это ведь не совпадение, не так ли? Ваше отношение к этим животным?
Чику бывала на этой дороге достаточно часто, чтобы знать, куда она ведет.
— Нет, это не совпадение. Работа со слонами — это что-то вроде семейной традиции.
— Собираетесь проделать долгий путь в прошлое?
— Путь назад — в Африку и к работе, которую там выполнял мой дядя.
— Джеффри Экинья?
Итак, нетерпеливая Намбозе выполняла свою домашнюю работу.
— Правильно. — Чику надеялась, что твердая, но вежливая лаконичность ее ответа послужит верным сигналом. Она была слишком измотана для урока истории, каким бы благонамеренным ни было расследование.
К сожалению, Намбозе было не так-то легко обескуражить.
— Вы когда-нибудь встречались с ним?
— Один или два раза.
— В Африке?
— В Восточноафриканской федерации. Это то место, где мы жили, откуда мы все пришли. Недалеко от старой границы между Танзанией и Кенией.
— Моя семья была родом гораздо дальше на юг, — сказала Намбозе.
— Гонити — это зулусское имя, не так ли? — Чику надеялась сменить тему. — Оно очень красивое.
За время их беседы изображение голокорабля "Малабар" уменьшилось до сине-зеленого отпечатка большого пальца, размытого по краям, слегка не в фокусе. Свет лился из разросшихся сообществ и сервисных структур, окутывающих оболочку голокорабля от полюса до полюса. Огромный корабль-астероид ощетинился тонким, похожим на персик пушком стыковочных шипов и сервисных башен. Сотни небольших кораблей находились в постоянном подчинении.
За "Малабаром" Чику разглядела огни полудюжины других голокораблей, большинство из которых были настолько слабыми, что их можно было принять за планеты или звезды. Другие суда местного каравана были слишком далеко, чтобы их вообще можно было разглядеть. Плавающие надписи идентифицировали их все, а также наиболее крупные такси и шаттлы, курсирующие от одного к другому.
Чику не нуждалась в этих украшениях. Так далеко от переправы, с давним соперничеством и союзами, давно улаженными, формирование местного каравана не менялось десятилетиями. Между этим местом и Крусиблом ничего особенного не изменится.
Отсутствовал только "Пемба".
Они были на этапе замедления полета к "Занзибару", когда Намбозе решила возобновить разговор.
— Говорят, ваш дядя отказался от продления жизни.
— Да, он это сделал.
— Это довольно необычное решение, не так ли?
— Джеффри все равно прожил долгую жизнь по любым разумным человеческим меркам, — ответил Чику. — Он чувствовал, что продлевать ему срок было бы чрезмерным, своего рода жадностью.
— Я не уверена, что понимаю.
Чику подумала: "Мне наплевать, понимаешь ты или нет".
Смягчившись, она сказала: — Я тоже этого не делала, по крайней мере, с самого начала. Джеффри родился всего за тридцать лет до меня, так что он мог бы прожить сотни лет, если бы захотел.
— Почему он этого не сделал?
Чику могла сказать, что она не собирается выпутываться из этого, пока любопытство Намбозе не будет удовлетворено. — Джеффри пытался объяснить мне это во время одного из наших визитов. Если вы ознакомились с его биографией, то знаете, что он был ученым, экспертом в области познания животных. Вот так он и закончил работать со слонами. Однако позже в жизни он отказался от всего этого и вместо этого стал художником. Это обратная сторона того, что случилось с его сестрой Санди — моей матерью. Джеффри увлекся рисованием слонов вместо того, чтобы изучать их, а Санди настолько увлеклась семейными делами, что почувствовала необходимость разобраться в физике, которая сделала нам имя, — принципе Чибеса и все такое. Оказалось, у нее были странные способности к этому, она даже начала придумывать новую математику, которую никто раньше не видел. Лепить числа, как из глины. Разве не чудесно, что жизнь может вместить в себя так много?
Намбозе улыбнулась в знак вежливого согласия. — Полагаю, так оно и есть.
— Как бы то ни было, у Джеффри была небольшая студия в доме, спрятанная в задней части одного из крыльев. В частности, у него были две картины, которые он хотел мне показать, обе изображали слонов вдалеке, а за ними возвышался Килиманджаро. Один был просто холстом, весь рваный по краям, с беспорядочными следами кисти. Другая была сделана им ранее; закончена и вставлена в рамку. Дядя Джеффри спросил меня, какую из них я предпочитаю. Я сказала, что мне больше всего нравится та, что в раме, хотя на самом деле не знала почему. Другая, я полагаю, выглядела оборванной и незаконченной. У нее не было определенного начала и конца. Это было нечто такое, что, возможно, никогда не будет завершено.
— Как жизнь.
— Именно это и имел в виду Джеффри. Рождение и смерть формируют жизнь, придают ей форму. Без этой границы все просто превращается в какой-то разрастающийся беспорядок, в нечто без края, без определения, без центра.
— Вы были с ним согласны?
— Начнем с того, что нет, — сказала Чику.
— А теперь?
— Полагаю, вы могли бы сказать, что у меня немного больше перспективы.
Через некоторое время Намбозе сказала: — Должно быть, было чудесно увидеть слонов в их естественной среде обитания. Я могу понять, почему вы так стремитесь довести это дело до конца. Если мы сможем перевезти часть наших слонов в "Малабар", это сильно повлияет на распределение наших ресурсов.
— Дело не только в слонах, — сказала Чику. — Если бы это началось и закончилось с них, я бы все равно обратилась за помощью в нашем деле. Но мои предки — такие люди, как Джеффри, — понимали кое-что важное. Мы делаем это для слонов не потому, что это приносит нам пользу, или потому, что они будут полезны нам, когда мы приземлимся на Крусибле. Это потому, что мы у них в долгу. Мы творили ужасные вещи с их сородичами на протяжении многих столетий. Поставили их на грань вымирания. Убивали и калечили их ради наживы. Но мы можем стать лучше, чем были. Взяв слонов с собой в космос, даже если это дорого нам обойдется, даже если это заставит нас пойти на жертвы в другом месте, мы показываем, что можем подняться над тем, кем мы были когда-то.
— Если времена станут действительно плохими, — сказала Намбозе, — как вы думаете, мы по-прежнему будем ставить благополучие слонов превыше нашего собственного?
— До этого не дойдет, — сказала Чику после нескольких мгновений раздумий над необычно прямым вопросом. — Мы найдем выход, какими бы трудными ни стали обстоятельства. Это то, что мы всегда делали. Делайте что-нибудь и исправляйтесь. Пробирайтесь через трудности. Обратитесь за помощью извне, если потребуется. Мы — часть сообщества. В этом смысл путешествия с караваном.
Чику закончила, у нее не осталось ни слов, ни ответственности. День наконец-то взял свое. Она не возражала против любопытства Намбозе, но все, чего она сейчас хотела, — это вернуться в свой дом, к Ною, Мпоси и Ндеге.
Намбозе, казалось, собиралась ответить — ее рот слегка приоткрылся, затем застыл. Ее лицо просветлело. На мгновение оно превратилось в поразительный негатив самого себя. Шаттл был залит жестким, обесцвечивающим светом, который по краям достигал чистоты, превосходящей белизну.
Свет резко погас. Чику моргнула, увидев остаточные изображения.
Намбозе сощурила глаза так, что они превратились в узелки. Она сидела лицом вперед, а Ной и Чику — на сиденьях, обращенных вспять.
— Что-то случилось, — сказала Намбозе.
Чику едва смогла заставить себя обернуться, чтобы увидеть то, чему молодой политик стала непосредственным свидетелем.
"Занзибар" все еще был там. Он не был уничтожен, как это сделал "Пемба". Конечно, они не были слишком близко, чтобы можно было выжить при взрыве в "Пембе". Это было ни с чем не сравнимо, ничего такого же масштаба.
Тем не менее, произошло нечто ужасное.
— Задержите сближение, — крикнул Ной. — Займите стационарную позицию на этом расстоянии, пока я не скажу иначе.
Такси повиновалось Ною, как оно повиновалось бы Чику или Намбозе. Ремни безопасности и стремена для ног затянуты.
— Позиция ожидания, — проинформировало Ноя такси.
— С вами все в порядке, Гонити? — спросила Чику у Намбозе. — Вы поймали то, на что был направлен этот взрыв.
— Со мной все в порядке. — Ей удалось снова открыть глаза. — Я думаю, фильтры отключились как раз перед тем, как изображение достигло полной яркости. Как вы думаете, что это было?
Ной отцепился от стремян такси, чтобы подплыть поближе к обзорному окну. — Что-то очень плохое.
На оболочке "Занзибара" была рана, все еще багровеющая. Это было на трети пути между задним полюсом и толстым экватором голокорабля. Из раны вытекали газы, медленно закручиваясь в штопор. Чику не было хорошо видно поврежденный участок, но она предположила, что он простирался на несколько сотен метров, возможно, на целых полкилометра. Отверстие в корпусе, достаточно широкое, чтобы через него мог пролететь шаттл, и с запасом.
Газы все еще выходили наружу. Воздух, водяной пар, другие критически важные летучие вещества... Чику было больно думать о том, как мало они могли позволить себе сэкономить. Извилистый штопор имитировал галактический завиток, Млечный путь в миниатюре.
Внезапно поток газов превратился в тонкую струйку.
— Контроль удерживания, — сказал Ной. — Они запечатали эту камеру, независимо от того, какая из них только что лопнула. Она истекает кровью.
— Что там было? — спросила Намбозе.
— Я не уверена, — сказала Чику. Было трудно соотнести этот внешний вид с ее мысленной картой интерьера голокорабля.
— Отвезите нас внутрь, — сказал Ной такси. — Минимальная скорость сближения.
К тому времени, когда они приблизились к стыковочному узлу, струйка выходящих газов была практически остановлена. Аварийные бригады уже приступили к работе, высыпая из шлюзов корпуса и стыковочных отсеков в служебных кораблях и индивидуальных вакуумных костюмах. К этому времени они наверняка уже проникли бы во взорванную камеру и с территории "Занзибара". Чику наблюдала за фигурами, пока они пересекали внешнюю оболочку, крошечные и яркие, как жуки, в своем светящемся вакуумном снаряжении. Поскольку "Занзибар" все еще вращался — председатель Утоми еще не приказывал остановить вращение, и, возможно, положение не было достаточно серьезным, чтобы оправдать столь радикальные меры — аварийные бригады фактически висели вниз головой, всего в нескольких шагах от того, чтобы их унесло в космос.
