Дэвид Вебер "Первая победа" (Миры Хонор 7)

— Из любви к...! — Жак заставил себя сделать глубокий вдох. — Я говорил ей дюжину раз, что директора санкционировали наш ответ не только для того, чтобы наказать их за то, что с ней случилось. Такого рода дерьмо нельзя допускать, и все они понимали, что это было настоящим посланием "Рабсиле". Почему, черт возьми, она не может это понять?

— О, я не знаю. Может быть, потому, что, возможно, это и было "посланием", но, черт возьми, это точно не было мотивом, насколько тебе было известно. — Альфред резко усмехнулся. — На случай, если ты не заметил, моя жена очень проницательна. И она подозревает — как и я, — что ты прекрасно подготовился к тому, чтобы преподнести операцию директорам в качестве упражнения по отправке сообщений... при условии, что это позволит тебе получить голову каждого человека, который санкционировал похищение, пытки и убийство твоей сестры.

Он пристально смотрел на Жака секунд тридцать или около того, подняв брови в вежливом вопросе, но Жак отказался отвечать.

— В любом случае, — продолжил Альфред, — сделай мне одолжение и постарайся не получить пулю в лоб в Силезии. Ты, вероятно, окажешься здесь на обратном пути в Беовульф задолго до того, как я вернусь домой с "Септером", и было бы на самом деле предпочтительнее, чтобы ты прибыл в гости целым и невредимым. Понял?

— Да, — признал Жак с кривой улыбкой. — Понял, Альфред. Я понял это.

Клиника королевы Элизабет,

город Лэндинг,

планета Мантикора,

двойная система Мантикоры,

июнь 1853 года п.в.

— Доктор Бентон-Рамирес-и-Чоу! Как приятно тебя видеть. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

Челюсть Эллисон Харрингтон сжалась, когда веселый голос прорезал гул фоновых разговоров, наполнявший кафетерий врачей клиники.

Жесткие миндалевидные глаза с огненной сердцевиной оторвались от мини-компьютера и посмотрели на светловолосого, худощавого врача, стоявшего за пустым стулом по другую сторону ее стола. Он был едва ли на десять сантиметров выше ее, с голубыми глазами, и она знала его слишком хорошо.

Она очень, очень серьезно подумала о том, чтобы сказать ему, что да, она, конечно, была бы против, если бы он присоединился к ней. К сожалению, такого поведения не ожидали от штатного врача, и поэтому вместо этого она обнажила зубы в том, что особо милосердная душа могла бы назвать улыбкой.

— Конечно, нет, доктор Иллескью, — солгала она сквозь зубы.

— Спасибо.

Иллескью устроился на уже не пустующем стуле и постучал по столешнице, чтобы открыть меню. Он быстро просмотрел его, затем поднял глаза на Эллисон.

— Как поживает хонгшао ниупа? — Она заметила, что он действительно произнес это правильно.

— Все в порядке, — ответила она.

— Но держу пари, не так хорошо, как там, в Гренделе! — весело сказал он, и она снова заставила себя улыбнуться. Хонгшао ниупа, бифштекс, тушеный в красном вине с горными грибами, луком и перцем, был фирменным блюдом Беовульфа, и любой по-настоящему снобистский гурман знал, справедливо это или нет, но беовульфиане готовили его лучше, чем кто-либо другой во вселенной.

— На самом деле, — сказала она ему, — учитывая тот факт, что это кафетерий, а не четырех— или пятизвездочный ресторан, как у Демпси, это ничуть не хуже всего, что я когда-либо пробовала на Беовульфе.

— Действительно? — усмехнулся он. — Ну, я думаю, тут ты должна быть вежлива.

"Он явно считает, что говорит остроумно", — подумала Эллисон. Было бы неплохо, если бы он был прав в этом более чем наполовину.

— Я действительно стараюсь быть вежливой, но в данном случае это не что иное, как правда, — сказала она.

Он одарил ее понимающей улыбкой, но указал основное блюдо в меню, затем выбрал закуску и напиток и закрыл меню.

— Я немного удивился, обнаружив тебя в штате клиники королевы Элизабет, — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Я бы ожидал увидеть кого-то из Бентонов-Рамиресов-и-Чоу в одной из крупных больниц Беовульфа. Разве это не то, что ты планировала сделать?

Эллисон задумалась об убийстве, но затем с сожалением отбросила это искушение. Она прекратила свои недолгие отношения с Францем Иллескью на Беовульфе вскоре после того, как увидела Альфреда Харрингтона. Не потому, что она сразу признала в нем свою родственную душу, а из-за презрения Иллескью к военному неандертальцу, который мог претендовать на поступление в университет Игнаца Земмельвайса только потому, что там постоянно резервировалось небольшое количество мест для мантикорского флота. До этого момента она не осознавала, насколько поверхностным был Иллескью, хотя "поверхностный", возможно, не совсем подходящее слово. Она знала достаточно беовульфиан, которые испытывали только презрение к мужчинам и женщинам в форме, обеспечивавшим им достаточную безопасность, чтобы они могли относиться к своим защитникам с таким презрением.

Но все равно это было пробуждение. Иллескью был умным, иногда очаровательным собеседником и любовником выше среднего, но Эллисон знала слишком многих из этих мужчин и женщин в форме. К его чести, предположила она, Иллескью воспринял ее уход из его постели, по крайней мере, внешне, с достоинством.

— Нет, — сказала она теперь. — Это было не то, что я "планировала" сделать. Возможно, так бы и случилось, если бы я не встретила Альфреда, но на самом деле это было не то, чего я хотела. Если уж на то пошло, это не совсем то, чего я хочу здесь, в Звездном королевстве. По крайней мере, не навсегда. Мне нравится персонал и трудности здесь, в клинике королевы Элизабет, но я планирую заняться частной практикой, как только пройду все ступени.

— Ой! Выставишь свою вывеску здесь, в Лэндинге?

— Возможно. Или на Сфинксе.

— Что ж, надеюсь, что твои будущие пациенты будут должным образом благодарны тебе. Не часто мы видим в Звездном королевстве кого-то с твоими навыками. Особенно тех, кто к тому же Бентон-Рамирес-и-Чоу!

— Лично на меня, — сказала она немного сдержанно, — больше производит впечатление чья-то компетентность, чем его фамилия.

— О, конечно. Конечно!

Он махнул рукой жестом, который мог бы сойти за извинение, затем отвел взгляд, когда появился серверный робот с его заказом на выпивку. Он с удовольствием отхлебнул, затем снова обратил свое внимание на Эллисон.

— Итак, ты занимаешься генетикой? — спросил он, и Эллисон кивнула. — У меня неонатология и акушерство, — сказал он. — Как и у тебя, сейчас время специализации.

— Я не удивлена, — ответила она. — И акушерство и гинекология действительно, действительно на высоте. Я работала с парой детских генетиков, и они первоклассные специалисты.

— Так я и слышал. С другой стороны, я, вероятно, был избалован, когда учился в ординатуре в Земмельвайсе.

Эллисон задалась вопросом, действительно ли он думал, что никто не сможет подслушать их разговор. Конечно, зная его, можно было подумать, что ему было бы все равно. Она подозревала, что он будет менее популярен среди своих коллег-врачей.

— Ну что ж! — он сделал еще глоток. — Я понимаю, что ты пошла дальше и вышла замуж за Харрингтона и с тех пор застряла здесь, на Мантикоре, но, может быть, ты слышала, что случилось с Кляйнманом, когда он вернулся домой с Беовульфа? Я сам вернулся всего несколько дней назад и не смог его найти.

— Джордж Кляйнман? — Эллисон пожала плечами. — Я так понимаю, он иммигрировал в Эревон. Думаю, у него там семья.

— В самом деле? Я никогда этого не знал. А как насчет Джефферс? Знаю, что она планировала заняться частной практикой, и мне было интересно...

Эллисон с нетерпением ожидала лимонный пирог в кафетерии. Теперь, с сожалением, она решила, что если отказ от десерта будет ценой того, чтобы как можно быстрее сбежать от Франца Иллескью, она безропотно заплатит эту цену.

Поместье Харрингтон,

графство Дювалье,

герцогство Шэдоу Вэйл,

планета Сфинкс,

двойная система Мантикоры,

август 1853 года п.в.

— Итак, как дела у тебя с доктором Иллескью, Элли? — спросила Ребекка Харрингтон с лукавой улыбкой, нарезая буханку ржаного хлеба, еще теплого из духовки.

— О, Боже! — Эллисон оторвалась от помешивания супа из моллюсков и закатила глаза. — Тебе действительно обязательно было упоминать о нем прямо перед тем, как мы поедим?

— У нее низкое и неуместное чувство юмора, — заметил Александр Харрингтон, ни к кому конкретно не обращаясь, пока накрывал на стол.

На данный момент в огромном доме Харрингтонов фактически жили только он и Ребекка, хотя Ричард взял за правило регулярно навещать их. Однако иногда клану Харрингтон действительно требовалось все это пространство. Александр Харрингтон был одним из девяти братьев и сестер, четверо из которых были близнецами. Что, по его словам, и было причиной, по которой они с Ребеккой остановились на пяти.

— Ты действительно хочешь поговорить о низком чувстве юмора женщины, которая сказала "да", когда ты сделал предложение? — выпалила в ответ Ребекка, и Александр усмехнулся.

Александр и Альфред могли бы быть клонами, подумала Эллисон, в то время как у Ричарда были светлые волосы Ребекки и зеленые глаза. К тому же по росту он был ближе к простым смертным. Во всяком случае, к некоторым. Иногда — ладно, обычно — Эллисон чувствовала себя карликом рядом со своими родственниками. Сестры Альфреда больше пошли в своего отца, чем в мать, и самая низкорослая из них была почти 178 сантиметров ростом. Даже Ребекка была на добрых семь сантиметров выше ее собственных 157 сантиметров.

— Шутки в сторону, — Ребекка отложила хлебный нож и унесла нарезанный хлеб из кухни, — принесла ли твоя... консультация плоды?

— В некотором роде.

Эллисон осторожно подняла кастрюлю и тоже понесла ее к обеденному столу из королевского дуба, который Карл Зивоник Харрингтон изготовил вручную три стандартных столетия назад. На самом деле она приспособилась к более высокой гравитации Сфинкса лучше, чем ожидала, но все равно часто использовала свой личный антиграв, и его зона действия составляла всего 150 сантиметров в поперечнике. Момент, когда что-то размером с кастрюлю пересекает границу с нормальной гравитацией Сфинкса и внезапно снова весит на треть больше, чем следовало бы, может оказаться непростым.

И кастрюля харрингтонского размера с дымящейся похлебкой из моллюсков как раз была "непростой". Даже после шести стандартных лет наблюдения за тем, как Альфред раскладывает еду, Эллисон была поражена количеством калорий, необходимых для поддержания метаболизма по методу Мейердала. Всплеск, если бы она уронила кастрюлю, был бы невероятным.

Но она без приключений разместила ее на островке с подогревом в центре стола и почувствовала легкое удовлетворение от того, что ни Ребекка, ни Алекс не предложили ей отнести ее и не настороженно стояли рядом.

— По крайней мере, он перестал отпускать глупые шутки, — продолжила она, устраиваясь на своем стуле. — Думаю, он был убежден, что на самом деле шутит.

— Действительно? — Ребекка улыбнулась ей. — Забавно. Судя по описанию Альфреда, вместе с тем, что ты сказала о его представлении о "юморе", я бы думала, что проблема заключалась в том, что он был законченным придурком с ущемленным мужским самолюбием.

Эллисон фыркнула от смеха.

— Альфред не лучший судья "уязвленному мужскому самолюбию" Франца, — сказала она. — Имейте в виду, его эго — одна из причин, по которой он может убедить себя, что у него есть чувство юмора. Он, несомненно, тоже завидует всем этим сантиметрам Альфреда, и тот факт, что я оказалась с Альфредом, а не с ним, раздражает. Если уж на то пошло, он слишком презрительно относится к военным в целом. Но он также знает, по крайней мере, кое-что из того, что случилось со мной, и он знает, что Альфред вытащил меня из этого. — Ее глаза потемнели, но она достигла точки, когда могла говорить об этом почти — почти — как будто это случилось с кем-то другим. — Сомневаюсь, что они с Альфредом когда-нибудь понравятся друг другу, но я, честно говоря, не думаю, что за этим стояла какая-то тоска отвергнутого бывшего любовника.

Ребекка кивнула, хотя было очевидно, что у нее были некоторые сомнения.

— В любом случае, — продолжила Эллисон, когда Алекс начал разливать похлебку по трем тарелкам, — когда я объяснила, почему не нахожу смешными его постоянные сравнения между Мантикорой и всем, что связано с Беовульфом, он довольно быстро их прекратил. Думаю, он действительно не осознавал, что, возможно, ставит меня в неловкое положение. Он воспринимал это как шутки и ожидал, что я разделю смех с ним и его аудиторией. Сомневаюсь, что ему когда-либо приходило в голову, что он может заставить кого-то думать обо мне как об одной из тех беовульфианок.

Ребекка снова кивнула, на этот раз с пониманием. Мантикора видела много беовульфиан, учитывая туннельную сеть, и Эллисон едва ли была первой беовульфианкой, вошедшей через брак в мантикорскую семью, или наоборот. Несмотря на это, слишком многие граждане Беовульфа прекрасно понимали древность своей собственной звездной нации и ее роль в создании Солнечной лиги и не стеснялись смотреть свысока на моносистемное государство, которое имело наглость называть себя Звездным королевством.

— Ты сказала, что твоя небольшая беседа помогла с шутками, — сказал Алекс. — Как я понимаю, с другой частью не получилось?

— Нет, — вздохнула Эллисон. — Хотя, честно говоря, боюсь, что к тому времени, как я добралась до этого, все уже выплыло наружу.

Оба Харрингтона поморщились в знак понимания. Ее собственный заведующий отделом и некоторые другие старшие врачи всегда знали о семейных связях Эллисон. Остальной персонал больницы знал только, что она была выпускницей беовульфианского университета Земмельвайса, которую до замужества звали Чоу.

Теперь секрет раскрылся, и некоторые люди неизбежно предположили, что семейные связи, а не способности, объясняли ее стремительный взлет в отделе генетики клиники королевы Элизабет, что было менее чем полезно для ее решимости стать доктором Харрингтон и добиться успеха или потерпеть неудачу в зависимости от ее собственных заслуг.

— Что ж, — сказала она, откладывая себе ломтик хлеба, прежде чем передать тарелку Алексу, — если он — худшая из моих проблем, то мне повезло больше, чем многим людям. И, на более радостной ноте, я получила письмо от Альфреда как раз перед тем, как подняться на борт шаттла!

— Ты получила? — рассмеялась Ребекка. — Парень, очевидно, все еще без ума от тебя, — она закатила глаза. — Нам повезло, если мы получаем письмо каждые шесть стандартных месяцев!

— Не знаю насчет "без ума", — ответила Эллисон со скромной улыбкой, — но у меня действительно есть несколько мер воспитания, в которых отказано простому родителю. И я сказала ему, что без колебаний применю их, когда он вернется домой, если только он не напишет.

— Рад за тебя! — сказал Алекс со смешком.

— Итак, как он? — спросила Ребекка, потянувшись за ложкой.

— Думаю, скучает по нам больше, чем хочет признать, но он, кажется, действительно счастлив в качестве хирурга "Септера". Он говорит, что это немного скучно — по его словам, "Септер", по сути, просто нависает зловещей угрозой, в то время как более легкие подразделения занимаются реальной защитой торговли, — но могу сказать, что ему нравится это задание. Это гораздо больше похоже на должность врача общей практики, чем все, что у него было в Бэссингфорде, но это хорошо для него. И он гораздо счастливее от того, что поддерживает здоровье людей, чем когда был морским пехотинцем.