Ловушка для Максимуса Клайда. Книга 2

Думать и размышлять было некогда. Схема действий автоматически появилась на моем внутреннем экране. Я накрыл всю зону огня воздушным колпаком и резко понизил содержание кислорода, оказавшегося под ним, пустив его на изготовление воды, понижая одновременно с этим температуру примерно до минус тридцати градусов. Всё это я проделал секунд за десять. Выждав ещё столько же, убрал воздушный колпак.

Пожар прекратился. Я вздохнул с облегчением. Вроде бы справился. На все мои действия ушло не больше полминуты.

Я подошёл к автобусу. Заглянул внутрь салона через разбитые окна и начал вытаскивать людей из образовавшейся там мешанины тел, тряпья и искорёженного металла.

Пока я был один, то не опасался пользоваться магией, в основном пытаясь с помощью левитации вытащить этот клубок тел из салона наружу, где растащить их было бы значительно легче.

К тому времени, когда ко мне подбежали на помощь проснувшиеся пассажиры моего автобуса, половина пострадавших мною уже была вытащена и лежала прямо на дороге. Оставшихся в салоне быстро достали и положили рядом. Затем, тех, кто стонал и шевелился, относили в сторонку, на обочину дороги. Кто не подавал признаков жизни, оставляли на месте. Мой диагност работал на полной скорости, так как я давно перешёл на ускоренный режим работы своего сознания, оставив на управление телом небольшую его часть, чтобы не пугать окружающих людей. Поэтому мои движения оставались на прежней, обычной скорости. Всего я насчитал 47 пассажиров и 19 из них были мертвы. Мы подъехали слишком поздно. Часть из них погибла в момент удара, но человек 10 сгорели. Среди живых большинство сильно обгорели и если не принять мер, то и половины из них не выживет.

Я составил магему заживления кожного покрова и, дублируя её, стал заполнять энергией и направлять на всех выживших по порядку. Много времени это не заняло. Моё исцеление не сопровождалось какими-либо жестами или словами. Я просто стоял на месте и переводил взгляд с одного пострадавшего на другого.

Закончив лечение от ожогов, ещё раз запустил диагност, чтобы иметь полную информацию о пострадавших. Вдруг кто-то ещё требует немедленной помощи. Таковых нашлось ещё двое. У одной женщины оказался неудачный перелом ребра, осколок которого проткнул лёгкое, и требовалось немедленное вмешательство. Я подошёл к ней ближе и телекинезом вытащил осколок ребра из лёгкого, сразу же заживляя его ткани. Сам осколок выкинул порталом подальше в поле и запустил процесс восстановления её сломанного ребра. Всё, женщина теперь была вне опасности, и я перешёл ко второму пострадавшему.

Диагност показал, что он находился в коме, возраст 18 лет, и у него был перелом позвоночника плюс черепно-мозговая травма не совместимая с жизнью. Вероятность исцеления менее одного процента.

Что-то подтолкнуло меня снять копию памяти этого парня. Сплошное копирование без отбора информации занимает мало времени и через несколько минут его память была сконцентрирована в определённой области моего мозга. Не откладывая надолго просмотр скопированной памяти, я сразу же выделил для этой цели часть своего сознания и перевёл её на ускоренный режим работы. Мне было самому интересно, что меня побудило сделать это.

Тем временем, молодой человек скончался. Я отошёл в сторону и набросил на себя магему скрыта, после чего вернулся и обшарил его карманы. Бумажник в кармане куртки и документы во внутреннем кармане его пиджака стали моей добычей. Раскрыв паспорт, я поразился сходством лица на фотографии с моим. Я отдал задание диагносту запомнить физические особенности умершего парня. Кстати, его тоже звали Максимом. Однако мистика какая-то. Лыков, Максим Савельевич, таково было его полное имя.

В бумажнике было немного налички, банковская карта и таких же размеров закатанный в ламинат пропуск в общежитие. Там же обнаружилась фотография девушки. Капризные губы и надменный взгляд. В нагрудном кармане пиджака нашёлся студенческий билет, из которого следовало, что Максим Савельевич Лыков был студентом первого курса факультета иностранных языков Санкт-Петербургского государственного университета.

Я подумал, что грех не воспользоваться подворачивающейся возможностью окончательно обрубить все концы, ещё связывающие меня с Максимом Ланге и начать новую жизнь под личиной Максима Лыкова.

Я увеличил долю сознания, занимавшуюся просмотром памяти парня и перешёл на просмотр последнего года его жизни, начиная с окончания школы. Это заняло минут пять реального времени. Пролистал память за последний месяц и сутки. Выяснил, что в его вещах нет ничего важного, никаких документов.

Родом Максим Лыков был из далёкого уральского городка. Он был единственным и поздним ребёнком своих родителей, которые в свою очередь были детдомовцами и родственников не имели. У обоих это был второй брак. У матери в первом браке детей не было, что и послужило причиной их развода. У отца была дочь, но она уже выросла и вышла замуж. Это была единственная, оставшаяся в живых родственница Максима. Отец его умер лет 5 тому назад, а мать в прошлом году, как раз за две недели перед Новым Годом и Максим ездил домой на похороны. Затем он продал, не торгуясь их двухкомнатную квартирку, сходил в родную школу, повидался с учителями. Среди одноклассников у него друзей не было, поэтому специально встречи с ними он не искал. Единственный его друг, с которым он познакомился и подружился в спортивной секции, после школы решил пойти по военной линии и в настоящее время служил срочную в армии. Была у Максима и подружка, фотографию которой я видел в его бумажнике. Однако, перспектив их дружба не имела, причём из-за девушки. Переводчик — не та профессия, которую она хотела бы видеть у своего мужа. Максим по этому поводу сильно переживал.

Сейчас Максим возвращался в университет, и впереди его ждала зимняя сессия, уже через несколько дней ему предстояло сдавать первый экзамен. В это время послышались сирены пожарных и полицейских машин и машин скорой помощи, едущих со стороны Великого Новгорода. Авария произошла в деревне Спасская Полисть на Т-образном перекрёстке, где на федеральную трассу выходит шоссе местного значения. Водитель лесовоза, выезжавший на федеральную трассу, как и водитель автобуса, ехавшего по ней, оба погибли и восстановить истинную причину столкновения вряд ли удастся. Хотя понятно, что виноват водитель лесовоза. Скорее всего, это у него была техническая неисправность.

Глава 25. Отныне — Максим Лыков

— Извини, парень, — сказал я мёртвому Максиму Лыкову. — Тебе уже всё равно, а я постараюсь не посрамить твоё имя. Я возьму его себе.

Я положил свои документы в стазис-карман, создав в нём для этой цели небольшое отделение. Потом документы Лыкова рассовал по своим карманам, а его тело тоже убрал в стазис-карман, создав в нем ещё одно отделение, сказав ему при этом:

— Я потом похороню тебя, как полагается, в твоём родном городе, рядом с твоими родителями. А пока полежи в стазис-кармане. Здесь тихо, спокойно и никто тебя не потревожит.

Убрав тело Лыкова, я занял его место в цепочке пострадавших, лежащих на обочине дороги, и снял с себя магему скрыта. Моих манипуляций никто не заметил, поскольку внимание всех присутствующих было приковано к подъезжающим машинам.

Вскоре меня вместе с другими пострадавшими погрузили в машину скорой помощи и увезли. Пока мы ехали в Великий Новгород, я, с помощью картинок, предоставляемых мне диагностом, внимательно ознакомился с физическими особенностями тела Максима Лыкова.

Соорудил себе пару родинок в тех местах, где они были у Лыкова. У него были чуть мельче зубы, чем у меня, чуть-чуть другой изгиб губ, форма ушей. Лица были похожи и в то же самое время каждой своей чертой немного отличались друг от друга. Для меня все эти изменения не представили никаких трудностей. Максим Лыков был даже красивее Максима Ланге. Рост у нас обоих был почти одинаковый, я был на один сантиметр выше. Глаза и отпечатки пальцев я изменять не стал, у меня ещё теплилась надежда как-нибудь получить наследство Максима Ланге, тем более, что все изменения, которые я уже провёл и ещё собирался проводить, не изменяли мою природу с точки зрения генетики.

Теперь нужно было поработать с голосом. Я запустил в памяти эпизоды последнего месяца из жизни Лыкова, где он что-то говорил вслух и дал задание диагносту смоделировать этот голос на моих связках. Они у меня были модернизированы, укреплены и были способны издавать звуки во всём диапазоне человеческих возможностей. Но тембральный окрас голоса был индивидуален для каждого человека. Однако, мой диагност справился с этой задачей и теперь я не волновался по этому поводу.

Тем временем мы уже подъезжали к больнице, и чтобы не вводить врачей в изумление своим здоровым видом, я скопировал с тела Лыкова его синяки, ссадины и даже пару ожогов. Один на руке, другой на ноге. А на голове, где у него была травма, соорудил себе здоровенный шишак. Пусть у меня, ко всему прочему, будет сотрясение мозга. А сам, чтобы не терять времени, стал распаковывать в своей памяти всю жизнь Максима Лыкова, начиная с дня рождения, перейдя в ускоренный режим, естественно. И чтобы этот процесс прошёл быстрее, я погрузил себя в состояние комы, дав команду диагносту вывести меня из неё через сутки.

* * *

За эти сутки я прожил всю короткую жизнь Максима Лыкова. Из полезных приобретений был итальянский язык, который Максим стал изучать ещё в школе и уже неплохо его знал. Знания, полученные Максимом за первый семестр в университете, хорошо легли на аналогичные знания, которые я совсем недавно скачал с вокзальной проститутки Эльзы и дочери банкира Лизы Трипольской.

Вообще нужно было подумать, стоит ли возвращаться на факультет иностранных языков. Если уж учиться, то может быть стоит перевестись на какой-нибудь другой факультет. После некоторых размышлений я подумал, что всё-таки знания, приобретённые вот таким способом, каким они попали ко мне, обладают некой ущербностью. Они не имеют эмоциональной окраски, которая имеет место быть, когда ты получаешь эти знания традиционным путём. Кроме этого, полученные без труда знания лежат в памяти мёртвым грузом. Это как таскать с собой большую энциклопедию. Открыл, прочитал, узнал. А знания, полученные тобой на студенческой скамье, представляют собой не только факты и готовые рецепты, главное они несут с собой твои размышления, ошибки и открытия, которые ты совершаешь сам в процессе обучения. Именно твой труд, направленный на постижение нужных тебе знаний и делает из тебя специалиста, профессионала, что, кстати, не исключает полезность энциклопедических познаний. Я знал, о чем размышлял. Худо, бедно, а за спиной у меня два факультета столичной академии магии и магистратура. Это вам не баран чихнул.

Короче говоря, я подумал, что бросить университет я всегда успею. Как говорил в фильме «Кавказская пленница» товарищ Саахов: "… торопиться не надо…".

Диагност показал мне, что пора выходить из комы и стал возвращать меня к жизни. Первым моим ощущением было ощущение ласковой женской руки, гладящей мою щеку. Послышались звуки девичьего голоса, который тихо говорил:

— Проснись, красавчик. Ты же практически здоровый, тебе только по голове сильно чем-то приложило. Проснись, взгляни на меня. Посмотри, какая красивая девушка за тобой ухаживает.

Я открыл глаза и увидел прямо перед собой внимательно и ласково смотрящие на меня серые глаза, тонкие брови, высокий красивый лоб, красивый небольшой носик, чуть вздёрнутый. А её пухлые губки были такими притягательными, что я подался чуть-чуть вперёд в стремлении дотянуться до них. И мои мысли были услышаны. Девушка в белом чепчике и халате наклонилась и сладко так меня поцеловала, что у меня весь организм мигом пришёл в боевое состояние.

Тут моя сиделка широко открыла глаза и взвизгнула:

— Он проснулся, проснулся!

Она вскочила со стула, на котором сидела и выбежала из палаты.

— Облом! — подумал я, оглядываясь вокруг. Кроме меня в палате были ещё двое больных. Оба спали или были в коме, сразу не различишь. Я отправил к ним свой диагност.

Тут дверь в палату распахнулась, и вошли сразу трое. Впереди шёл мужчина около 50 лет, одетый в синюю врачебную униформу, за ним моя сиделка и медсестра постарше.

Врач посмотрел на показания приборов, к которым я, оказывается был прикреплён, затем достал свой фонендоскоп и прослушал меня. Потом попросил меня сесть и послушал со спины. Удовлетворённо хмыкнул и попросил меня встать. Я встал, мне не трудно. Оказалось, что я лежал голый. Моя сиделка покраснела как помидор, но глаз не отвела. Было видно, что я ей действительно понравился. Старшая медсестра, та даже глазом не моргнула. Мой осмотр продолжился. Они заглянули во все дырки моего тела. Обстукали молоточком мои колени и локти, помахали им перед глазами. Потом выдали халат, и повели на томограф. После томографа, мне выдали несколько бумажек и заставили пройтись по кабинетам специалистов. Я сдал анализы, прошёл флюорографию, с меня сняли кардиограмму, осмотрели с помощью УЗИ. Не забыли покормить меня завтраком и обедом, после которого вызвали из палаты в кабинет к лечащему врачу. Ссадины, синяки и ожоги, как и шишку на голове я себе не заживлял. В отличие от соседей по палате, которых я исцелил, оставив только нескольких повреждений кожного покрова, и вывел из состояния комы.

— В общем и целом, ты, Максим, здоров как бык. На тебе пахать можно. Синяки твои пройдут, ожоги заживают весьма удовлетворительно. Шишка на голове тоже пройдёт. Сотрясение мозга, в результате которого ты впал в коматозное состояние, вот что меня продолжает тревожить.

Врач посмотрел на меня и спросил:

— Потери памяти у тебя нет?

Я пожал плечами:

— Да, вроде бы нет.

— Если тебе нужно, я могу выписать тебя прямо сейчас. Но я бы хотел понаблюдать за тобой хотя бы недельку, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке и с этой стороны тоже.

— Да, нет, пожалуй. Выписывайте прямо сейчас, у меня уже зимняя сессия началась. Сегодня девятое января, а у меня двенадцатого первый экзамен. Справочку только мне на всякий случай напишите для предъявления в деканат.

— Ну, смотри, как скажешь.

Доктор достал уже подготовленную им справку и проставил дату выписки:

— Вот, держи свою справку. И давай договоримся так. При первых же признаках ухудшения состояния звони мне прямо на мой сотовый. Я тебя всегда смогу уложить на пару недель. Я в этой больнице самый главный. Если надумаешь лечиться в своей поликлинике, то передашь лечащему врачу мой номер телефона, а я ему уж сам растолкую, что тут у тебя было. И все анализы твои сегодняшние смогу ему переправить. Ну, всё, давай, бывай здоров.

Он пожал мне руку и выпроводил из кабинета, а я вернулся в свою палату, около которой меня уже поджидала моя бывшая сиделка.

— Уезжаешь, красавчик? — спросила она. — Эх, где мои 17 лет?

— Меня Максимом зовут, — сказал я.

— Лена, — ответила она, подавая мне руку.

— Спасибо, тебе, Лена, — сказал я, целуя её руку. — Будешь в Питере, звони. Я учусь в университете на факультете иностранных языков.