Сетро

Паренек метельщик безразлично посторонился, давая им дорогу. Судя по всему, их компания не вызвала у него удивления. Подумаешь, невидаль. Девка со шпагой, причем одетая по мужски, двое подростков, не иначе пейзане, да еще с ними головорез, и тоже одет не как подобает воину, или наемнику. Такой наряд больше подошел бы пастуху, хотя нет, для пастуха больно хорош — кузнецу или мельнику, в самый раз.

Внутри, тоже было не людно. И не богато. Пол застелен соломой, причем солому эту давно не меняли. Два длинных стола посреди зала, и несколько маленьких жались к стенам. Крутая лестница ведет на второй этаж, и маленькая дверь, откуда слышны кухонные звуки и запахи. У входа на лавке дремал широкоплечий детина, с круглым, наивным лицом. Не иначе охранник, или вышибала. Значит, все же случаются в "Веселом пропойце" шумные гулянки, и время от времени приходится урезонивать слишком веселых гостей.

Хозяин, точь в точь такой, каким положено быть содержателю постоялого двора — бородатый и пузатенький — похоже, тоже дремал, сидя на стуле у холодного очага. Двое горожан, с виду не слишком зажиточные ремесленники, обедали кашей, сидя за одним из малых столов, культурно сняв шапки, и тщательно облизывая с обеих сторон ложки, прежде чем очередной раз погрузить их в кашу. Обстоятельные, приличные люди.

— Любезный!— позвал Сетро, усаживаясь за один из общих столов.

— Чего господа изволят?— ответил хозяин, не поднимаясь со своего места. Впрочем, один глаз он все же открыл, видать не посчитал посетителей совсем уж никчемными оборванцами.

— Две комнаты, до утра,— сказал Сетро,— а пока поесть и выпить. Что у тебя есть, чтоб не пришлось очень уж долго ждать?

— Эээ,— хозяин встал и приблизился,— каша?

Сетро поморщился, и покачал головой. Скале фыркнула.

— Кашу, дружок, отдай курам. Есть у тебя куры?

— Есть,— озадачено сказал толстяк.

— Отлично, неси. Только чтоб хорошо прожаренных. Еще пива, и... да, а молоко имеется?

— А как же.

— Молоко тоже неси. И что бы еще такое у тебя попросить...

— Печеночка гусиная, со сметанным соусом,— начал улыбаться хозяин.

— Во во, трезвая мысль.

— Жаркое. Только вчерашнее?

— Годится, только, друг мой — поскорее.

Толстяк кивнул и умчался на кухню.

— Ну, вот, наконец, и поедим,— сказал Сетро.

Скале опять фыркнула. Бишка, загрустивший, когда Сетро отказался от каши, опять повеселел. Хотя и считал, что каша тоже не помешает. Велке было все равно. Еда ее не интересовала. Обычная еда. Из всего перечисленного ей причиталось только молоко. Молоко вампирка любила, и всегда пила с удовольствием. По сути, это была единственная пища, кроме крови, которую она могла есть. Точнее пить. Но только днем. Ночью она по-прежнему становилась одержимой. И если бы не добровольное донорство брата, Сетро не рискнул бы спать по ночам.

Из кухни появилась расторопная служаночка — конопатая и пухленькая, и стол начал заполнятся блюдами и мисками. В глиняных кружках запенилось пиво. Вкусно запахло жареным мясом с чесноком.

— Не завтра, так послезавтра,— сказал Сетро, ломая руками золотистую курицу,— мы будем в месте, которое называется Эспеф.

— Нет тута такого места,— сказал Бишка,— ни в дне пути, ни дальше, нету. Это скорее до самого моря надоть идтить. Тама много городов, с чудными названиями.

— Ты уж мне поверь,— сказал Сетро,— послезавтра мы там будем.

Бишка пожал плечами, дескать, чего спорить, будущее покажет.

— Так вот место это необычное. Вам с сестрой многое покажется странным, и непривычным. Но боятся там ничего не надо.

— А никто и не боится,— сказал Бишка.

— Вот и славно. Вы там наверняка увидите, много того, что здесь у вас называют колдовством. Там живет столько колдунов, сколько вы за всю жизнь не видели. В общем, то там только колдуны и живут. Понимаете? Все умеют колдовать, кто меньше...

— А кто очень даже больше,— сказала Скале.

— Да. Так вот, если Велке где и могут помочь, то только там. Но это еще не значит, что помогут. Может быть и так, что Велкина трансформация необратима. Понимаешь, что это значит.

— Угу,— ответил Бишка, выскребая печенку из миски.— Значит так вомпирой и останется.

— Верно, так вот, возможно, что я не смогу потом проводить вас домой, а сами вы, это уж точно, дороги не найдете. Так что подумайте сами, стоит ли вам идти в Эспеф. Вы там можете надолго застрять.

— Сет, перестань их пугать, они могут пожить у нас,— сказала Скале.

— Они должны знать, что их ждет.

— Чего эта, мы дома та не видели,— трезво рассудил Бишка,— тама нас все одно убьют. Не наши деревенские, так иерархи пожалуют.

— А ты, что скажешь?— рискнул Сетро обратиться к Велке.

Девочка потупилась и вцепилась в кружку с молоком.

— Пойдешь с нами, или здесь останешься?

— Пойду,— ответила тихо.

— Решено, завтра по утру покидаем этот гостеприимный город, и как только позволит поток, поворачиваем крипт на Эспеф.

Сетро замолчал, поскольку к столу подошел хозяин.

— Значитца, господа, комнаты ваши под третьим и шестым нумером,— сказал он,— я вот щас велю в них убрать и, вселяйтесь на здоровье.

— Спасибо любезный, сколько с нас за постой и обед?

— Это значица, так куры, печенка и пиво, ага, молоко у нас бесплатно, коли, обедаете, жаркое туда же, вместе с ночлегом будет, значит, пол сильва и еще четыре грана.

— Держи.

— Благодарствую, господа, благодарствую. Эй, Ма!!!

С верху лестницы, показалась взлохмаченная голова, и недовольный женский голос спросил:

— Чего?

— Приберись в третьем и шестом, да полы хорошенько помой, и проветри.

— Полы то в обеих мыть?— спросила женщина.

— В обеих,— ответил хозяин, и добавил, разводя руками,— полная дура.

Хозяин отошел. А Ма, затопала где-то там наверху, тяжелой походкой, заскрипела половицами, забормотала недовольно. О чем не разобрать, если конечно не прислушиваться, да и так понятно о чем. О том, что, сволочи опять натоптали, а ей снова и снова убирать, а вчерась было еще хуже, и жалование ей не идет.

Велка, допила молоко и, шепнув брату на ухо пару слов, вышла во двор. Сетро, сытый, довольный, и от того благодушный больше чем можно было себе позволить, проводил ее взглядом. Лишь когда за ней закрылась дверь, спросил у Бишки:

— Куда это она?

— А, до ветру,— махнул рукой Бишка. В руке он держал куриную ногу.

— Ну что, Бишон,— сказала Скале,— давай полечимся.

— Прям щас, че ли?— спросил Бишка, по быстрому доедая курятину.

— Сейчас, самое время,— сказала Скале,— давай Бишон,

Бишка нахмурился, не любил, просто бесился, когда его звали полным именем. И дернул же кто за язык, назвать им это самое полное имя. Бишон, так звали пса княжеского управляющего. Поганую зловредную зверюгу. Сколько раз драться пришлось со своими, деревенскими, за то, что дразнили, уже и не вспомнить, счет давно потерян. Так и тут теперь, та же история.

— Смелей,— сказала Скале.

Бишка аккуратно отложил на край блюда, куриную кость, культурно вытер руки об штаны и, придвинувшись к Скале, повернулся спиной. Скале, не обращая внимания на любопытно косящегося на них хозяина, на поглядывающих из-под тишка ремесленников, улыбнулась, прикрыла глаза — иногда ей мешал свет — и провела рукой, едва касаясь кончиками пальцев, от затылка по шее по спине, задержала руку над поясницей. Тихо, очень тихо выдохнула. По всему залу пахнуло грибной сыростью, и свежестью, что бывает только перед грозой.

Эхм, побежали по хребту мурашки. Прохладная рука легла на затылок, мягко толкнула. Голова закружилась, закололи мозг тоненькие иголочки. Пол жизни не жалко бы отдать, за эти минуты. И пусть дразнит Бишоном, пусть придирается, поправляя каждое слово. По большому счету, даже ну его к болотным демонам это лечение, лишь бы сидеть вот так перед ней, лишь бы касалась затылка прохладная нежная рука. И голос у нее никакой не ехидный. Эхм, кончилось. Так быстро. Так жаль.

С поверха, над лестничными перилами появилась взлохмаченная голова женщины, по имени Ма.

— Им как господам стелить?— громко, на весь зал крикнула она.— С простынями?

— С простынями,— ответил трактирщик, и только руками развел, виновато. Мол, простите уж, дуру убогую. Не со зла она — по скудоумию.

Сетро добродушно усмехнулся.

— Сет,— сказала Скале,— как ты думаешь, может нам не нужно снова идти на Лож. Мне кажется, там тупик.

— Почему?— спросил Сетро.

— Кажется. Чувство у меня такое,— сказала Скале,— слишком там все запущено. Травокрысы эти... Очень уж плотный заслон, там, наверное, и людей то нет.

— Мы же не людей ищем,— сказал Сетро,— а дорогу. Если заслон плотный, значит наверняка, есть что охранять. Вдруг там прямой путь начинается, а? До самого центра спирали.

Скале только фыркнула презрительно.

— Ну не знаю, тупика я там не почувствовал. А вот напряжение по линии — растет. Это точно. На Лож, скорее прорыв, а не тупик.

— Так уж и прорыв. Размечтался. Я считаю, что лучше хорошенько проверить Фиалку. Дорога там, я уверена.

— Это не потому, что на Фиалке, делают платья с оторочкой, из меха огневицы?— спросил Сетро.

— Дурак,— сказала Скале.— Между прочим, мне нужно платье. Долго ходить в этих тряпках, я не намерена.

Сетро улыбнулся.

— Сейчас устроимся, и пройдемся по местным лавкам. Ты только не рассчитывай на эксклюзивные модели, все же провинция. Да и денег у нас осталось...

— Угу.

— Знаешь,— задумчиво сказал Сетро, и блеснул на нее глазами,— наверное, мы с тобой переночуем в третьем "нумере", а Бишка с Велкой, пускай в шестом, а?

Скале улыбнулась игриво.

— Справишься, а Бишка?— спросил Сетро.

Бишка нахмурился, стал серьезным и деловитым.

— А чево нам? Впервой че ли.

— Покормишь, и глаз с нее не спускай.

— Да ладно, знаю,— ответил Бишка.

— Знаешь, и прекрасно. По-моему, нам уже постелили простыни, как господам. Вы идите, устраивайтесь, а я пока погляжу, куда там пропала наша королева ночи. Что-то долго ее нет, не загрызла бы кого.

Сетро подхватил меч, и вышел.

На крыльце, он остановился. Паренек — засыпающий метельщик, уже закончил работу. Метла одиноко стояла под крыльцом, прислоненная к стене, а сам он, помогал возчикам, накрывать телеги, серыми парусиновыми полотнищами. Четыре телеги, нагруженные мешками, стояли в ряд, у забора, оглоблями упираясь в землю. А в конюшне, тепло фыркали и переступали копытами лошади. Отдыхали, и хрустели зерном. Возчики, человек шесть, зубоскалили чуть в стороне. Все крепкие, молодые мужики, бородатые и загорелые, со щегольски висящими на поясах кнутами. Только двое из них, совсем с виду сопляки, почти мальчишки, вместе с метельщиком суетились у телег. Судя по безусым лицам, долго им еще придется, чистить лошадей, собирать хворост для костра, на ночных стоянках в поле, таскать воду, и мешки на собственной спине, и спать под телегами, на дворе, пока старшие и опытные, степенно обсуждают "важные" дела, стучат в трактирах кружками, и скалятся на красивых девушек.

Сетро осмотрелся, на него тоже бросили несколько любопытных взглядов, но не слишком пристальных. На тех, кто носит за поясом меч, не стоит смотреть слишком уж пристально, да и подходить к ним, и заговаривать, тоже не к чему. С тем, кто носит меч, не о чем говорить, тому, кто больше знаком с плугом, или лопатой. Другие они. Совсем другие. Не интересуют их виды на урожай, и почем идет капуста, на ярмарке в Начерту, и уж подавно, не интересно им, будет ли послабление податей, по случаю свадьбы старого дана Мертока, на шестнадцатилетней Пелисе Терпской. Каждому сверчку, от века свой насест положен, и это еще посмотреть надо, чей насест будет удобней. Кто в покое и мире, среди родни, и под крышей помрет, а кого в поле расклюют горластые вороны.

Велки во дворе не было. Даже там, слева от конюшни, где высилось маленькое дощатое строение. Дверь строения, с традиционно вырезанным на ней ромбиком, была приоткрыта, и даже с крыльца, видно, что никого там нет.

Сет прошелся по двору, заглянул в конюшню. Может Велка, зашла сюда полюбоваться на лошадей, скормить им пучок сладкой травы. Нет, конечно. Что интересного в лошадях, для выросшей в деревне девчонки. Сет напряг слух. Почти всем, кто ходит по разным мирам, дает крипт, способность хорошо слышать. Очень хорошо слышать. Сетро услышал, как один из возчиков, рассказывает друзьям, о скрытых — обычно под одеждой — достоинствах, некой Меллы, дочери шорника. Услышал, как из кухонного окна доносится звон кастрюль, и басовитое ворчание женщины по имени Ма. Как мыши в подвале, прогрызли мешок с пшеном, и мелкие зерна сыплются на деревянный пол. Как поселившиеся на чердаке мелкие птахи, что-то делят, и не могут поделить с помощью одной лишь дипломатии. А потом услышал шепот. Противный, с нервным придыханием, негромкий говорок.

Доносился он из-за сарая, где разросшиеся лопухи, почти закрыли узкую тропинку, ведущую на задний двор.

Туда Сет и направился, не слишком торопясь, и ступая неслышно, как выслеживающий мышь, матерый котище. Велка была там, за сараем, и опасности никакой не было. В этом шепоте была только грязь, липкая и вонючая.

— А еще, есть у меня цепочка, серебряна. На шею одевать. А на ей три золотые розочки. Красивые страсть. Хочешь, покажу? В нумере она у меня. А если понравится тебе, так и подарить могу. А что, мне для такой девочки красивой не жалко. Ты как уснут все, приходи ко мне в двенадцатый нумер. Там я тебе все покажу, и цепочку, и ящерку с крыльями. У меня там и конфеты есть. Леденцы. Из-за моря те леденцы привозят, здеся таких нету. А сладкие, мм... и не бывает почитай вкуснее тех конфетов. Я тебя угощу, мне не жалко. Вот придешь, и ешь, сколько хочешь.

Сетро тихо прокрался, по заросшей лопухом тропинке, и повернул за угол. Конечно, Велка была там. А еще там был обладатель слащавого голоса — начинающий толстеть, средних лет детина, с коротенькой бородкой, и зализанными, не иначе с помощью сахарной воды, волосами. Детина сидел перед Велкой на корточках, смотрел на нее снизу вверх масляными глазками, а рукой, словно невзначай, поглаживал по заду. Одет он был в белую льняную рубаху, и кожаные штаны, какие носят те, кому приходится часто и много ездить верхом. Еще на нем был богатый наборный пояс, и сапоги, расшитые бисером. Видать приказчик, из особо приближенных, или мелкий купец. Кто его знает, может и верно, есть у него цепочка.

Велка стояла перед ним молча, опустив взгляд, теребила в руках сорванную ромашку, и кажется, даже краснела — шельма.

Сета, детина не заметил и продолжал заливаться:

— Ты только приходи, у меня тех конфетов, полно, бери, не хочу. Да я тебе все отдам. И цепочку отдам, и ящерку смешную, мне то они к чему. А вот такой девочке красивой, как раз и пригодится. Придешь, сладенькая?

— А мне отдашь?— спросил Сетро.— я не такой красивый, но конфеты тоже люблю, да и на ящерку посмотрел бы.

Велка вздрогнула, выронила истерзанный цветок. Детина отдернул руку, вскочил на ноги, разулыбался толстогубо. Сетро смотрел на него, хмурясь, и ничего хорошего этот взгляд не предвещал.