Легенды Ассиора. Война

— Ну и что делать будем? Я смотрю, горизонтов вообще не видим, на старости лет оборзели совсем. — Федор начал заводиться, он вдруг осознал, как полтора десятка, разжиревших правителей, подставили под удар целый народ.

— Что ты хочешь сказать магик? — лениво, явно чувствуя свое превосходство, задал Федору вопрос, один из сидящих за столом совета. — Ты понимаешь магик, где ты находишься. Одно мое слово страже, и....

— Одно мое слово Сигурду, — перебил его Федор, — и тебя ублюдок, повесят за ноги без штанов на морозе. Я тебе сейчас кое-что расскажу. Да воев охраны позови, пусть послушают, чем тут старейшины заняты, какие вопросы решают.

Когда в комнату вошли еще два десятка воев, облаченных в меха, и одетых в тяжелый доспех. Федор начал говорить, обращаясь к тому старейшине, которого так бестактно прервал:

— Начнем с того, что по твоему, ублюдок, приказу, твои вои, нанесли смертное оскорбление Воличевскому воеводе. Выкрали у него гостя, к которому воевода имеет кровный долг, да еще и приходится тот гость, бароном Шон Тергом, Двенадцатиградским князем и истинным Готлингом.

Ну, воевода, соответственно, огорчился страшно, собрал войско, и сейчас, стоит на выходе из ущелья. Так, что больше, караваны через ледяное ущелье не идут, уважаемый.

Через несколько дней, люди начнут голодать, за триста лет ваши запасы продовольствия, насколько я осведомлен, поистощились. Продали вы их на плато, в тяжелые времена, а накоплением новых не занимался ни кто. Не верили вы, что такое возможно, зажрались.

Рассчитываете на непобедимых воев, — ан не тут то было. Ледяные стражи, хороши в ближнем бою, а прежде чем они из ущелья выйдут, их стрелами перебьют. Да и не пошлет воевода Сигурд, своих воев на верную смерть.

Вы его за дурачка держали, а теперь он здесь главный. Стеона вас не накормит, она сама, на привозном живет, да у вольных шлемов, с этим не сильно разгуляешься. Так что, не совет старейшин вы теперь, а банда зажравшихся торгашей, которых военный вождь, своей властью может просто голыми на мороз выгнать. А я попрошу его, с вами, так и поступить, он вас за меня просил, не снизошли. А он снизойдет, я ему власть дал, вот и весь сказ.

Вы думаете, что послали гонца в Стеону, и по мою душу придут. Да захотят прийти, многие за мою смерть не поскупятся, только кто после этого, с вами, предавшими Двенадцатиградского князя, дело иметь будет. Пока свои не вырежут, и своих предателями величать будут, — зажрались вы, мерзавцы.

Тишина, которая повисла в комнате, была мертвой. Каждый из присутствующих осознавал сказанное, а произошедшее, касалось каждого жителя долины.

Повинуясь приказу, просто жесту, военного вождя, вои скрутили старейшин и вывели их из комнаты, исключение составил молодой Олонд. Вои, просто не смогли, заподозрить его в предательстве, а Федор и не возражал. Ему были нужны сторонники, среди глав кланов, и не только военные вожди. Ведь то, что сейчас произошло, являлось, по сути, военным путчем, а военные плохо умеют управлять страной, история его мира это неоднократно доказала.

Глава 3

Тяжелы будут труды их,

Много боли познают тела и души их.

Но иного пути у них, просто не будет.

Соломоново решение

Теперь нужно было решать, что делать. Все присутствующие с интересом смотрели на Федора. А он сидел, молча, глубоко задумавшись. Ожидание тянулось долго, хмурая физиономия князя, не обещала ничего хорошего, тревожить истинного Готлинга просто боялись. В комнату входили вои, что-то шептали своим вождям, но тишину старались соблюдать, как поплатились за привычку орать предыдущие старейшины, знали все. Ожидание затягивалось, но Федор все молчал, наконец, он встал и медленно произнес:

— Соберите тех, кто встанет во главе родов, после этих ублюдков.

— Да, собственно они уже все здесь, — ответил один из вождей, — вон ждут в соседнем зале. И широким жестом указал на дальнюю дверь, через которую, Федор вошел в совет, сегодня утром.

— Ну, тогда пошли, потолкуем, — бросил он, направляясь в ту сторону.

Зал не то чтобы был переполнен, но народу хватало. Кресел в зале не было, еще не привыкли к длинным речам, да и прохладно, каминов и печей тут тоже не было. Федор влез на соответствующее возвышение, на которое вела лестница из трех ступенек, вздохнул и начал речугу.

— Уважаемые вои, начал он, — я не хочу войны, по этому, товары пойдут, как только гонец достигнет армии Воличевского воеводы. Но главнее о чем я хотел сказать не это. Главное, я могу снять проклятие с долины льдов.

После этих слов, тишина в зале стала физически ощутимой. Федор помолчал и продолжил:

— Прежние старейшины, были против, они хорошо устроились и так. Что скажете вы люди, как велите, так и будет.

Зал зашумел срезу, словно кто-то резко включил громкость. Толпа зашевелилась, к месту, на котором стоял магик, начали протискиваться люди. Поняв, что наступило время дебатов, Федор сошел с трибуны.

К помосту подошли сразу четверо, но взобрался на помост только один, самый уважаемый, спора не было, его просто пропустили сразу. Он поднялся на трибуну и начал говорить:

— Люди, магик предлагает нам начать жить как наши далекие предки. Жить без постоянного холода, иметь здоровых детей, он предлагает нам условия, когда начнут действовать защитные магические силы, он предлагает совсем изменить нашу жизнь. Это путь для сохранения нашего народа, или для его гибели. Еще неизвестно, как это будет, и что захочет за это магик, но давайте так, пусть поднимут руки те, кто считает, что проклятие надо снять!

Лес рук, поднялся в зале.

— Кто против?

Тишина.

Федор был просто ошарашен происходящим, демократическое решение, блин. Тем не менее, когда оратор сошел вниз, он вновь поднялся на трибуну и заговорил:

— Я рад. Что вы приняли такое решение, но не все так просто, раньше из долины вытекала река, я пришел сюда по ее сухому руслу. По этому пути, ринется грязный поток, перенасыщенный разлагающимися трупами, и древним злом, которые остались еще со времен Ареийских войн, все это выльется в береговые болота, и обрушится на стоящие рядом селения. Сама долина, на какое-то время станет озером, вам нужно будет уйти из нее, на время, но уйти. Затем долину придется чистить от остатков зла, которые и ныне лежат во льду. Но я думаю, народ долины справится, это ваша земля и, ни кто не смеет ее у вас отобрать.

Присутствующие в зале одобрительно зашумели.

— Теперь еще одно, народ долины, станет великим, если будет думать не только о себе, но и о других, — продолжил речь Федор, — мы пошлем гонцов во все селения, по руслу реки, и предупредим людей. Кроме того, нужно выслать делегацию к хозяину болот, он тоже должен быть в курсе, а вот тогда колдовать. Населению же долины, нужно выйти из нее, до того момента, пока будут достигнуты все договоренности. Да, и подчините старую дрогу, это будет гораздо легче, пока воды нет, у меня все.

* * *

В путь тронулись перед рассветом следующего дня, как утверждал Сигурд, до полудня они должны были быть уже в крепости. Кроме того, нужно до восхода проскочить гладкое поле, иначе собаки не выдержат.

Еще затемно, его закутали в меха, дали меховой намордник, с прорезями для глаз, и усадили на легкие бамбуковые сани, на металлических полозьях. Позади встал местный каюр, с тонкой тростниковой палкой, так по-родному, напоминающей удочку. В назначенный час, каюры вскрикнули, и караван из трех десятков упряжек выскочил из города, и устремился в темноту.

Солнце еще не взошло, но вот-вот должно было показаться, а пока, над долиной висела серая мгла. Только теперь Федор и мог рассмотреть эту самую долину, из-за которой было столько разговоров. Огромное ледяное поле, состоящее из ровного, словно полированного льда, простиралось на многие километры в стороны и вперед. Казалось, что видна округлость планеты, еще чуть, чуть и ... . Но, на самом горизонте, вставали, словно стены серые исполины гор, которые окружали широкий ледяной простор, закрыв солнце от прямого взгляда тяжелыми и крутыми скальными уступами. Федор представил, как заблестит лед, когда солнце окажется в зените и ужаснулся. Правда, собачки неслись со скоростью километров сорок в час, но пока, обжигающий морозом ветер бил в лицо, и он, натянув намордник, закрыл глаза и, приготовился ждать.

Первые лучи солнца, отразившись от зеркальной поверхности, нанесли по путникам, просто физически ощутимый удар. Федор почувствовал его силу, даже через закрытые веки, а каково было животным, и управляющими ими людям. Но местные только весело покрикивали на собачек, которые вовсе не сбавили ход. Федор понял, что опасность, они миновали благополучно, и путешествие обещает быть коротким.

Так оно и случилось, около полудня сани замедлили свой бег, и остановились вовсе. Федор открыл глаза, и впервые посмотрел на границу долины, не скованным квадзияровой рубахой, взглядом.

Казалось, что долина накрыта огромным идеально прозрачным куполом, только вот здесь, на краю, на высоту примерно в два человеческих роста, купол имел серебристый, металлический цвет, этакую, теплоизолирующую завесу, в самой горячей точке. Тут же, прямо на льдине, стояло насколько небольших деревянных строений, предназначенных для отдыха каюров, как про себя Федор продолжал называть возчиков, и собак. Из труб шел дымок, поскольку здесь, на краю долины, проблем с топливом не было.

Пытаясь осознать величие сотворенного древними магами, Федор представил, что в долине просто лежит огромная ледяная глыба, заизолированная теплонепроницаемым куполом. Холодильник блин, натуральный холодильник.

Каюры стали распрягать усталых собак, а поднявшиеся с саней люди, загребая широкими меховыми полами снег, подошли к краю ледяной глыбы. В некоторых местах, возле самого края завесы, были вбиты довольно высокие колья. На его глазах несколько воинов охраны, ухватившись рукой за кол, шагнули через завесу.

Федор решил, что, чтобы спуститься на землю надо прыгать через завесу, и что вои проделывают это, держась за этот дрын. Прыгать, так прыгать, и прыгнул, десантура нам не привыкать, пролетел не высоко, метров с полутора, но, приземлившись, он почти по колено вляпался в какую-то сине-бурую гадость.

В крепости стояла жара, градусов двадцать пять, тридцать, а он в шубах, да еще моментальный переход, словно вышел из холодильника, да сердечко, для таких упражнений, должно быть не слабым. Федор подобрал полы шубы и огляделся. Пришлось напомнить самому себе, это не твой мир, спрашивай, дурак, а потом прыгай.

Завеса действительно была непроницаемой для тепла и света, действительно мутной, но, там где во льду были вбиты колья, с этой стороны, стояли деревянные площадки с лесенками, на одну из них, не спеша, выходил Ворон. Как только он преодолел мутный полог завесы, к нему поспешили люди, которые помогли снять шубу и накинули на голову легкую влажную полотняную повязку, для защиты от солнца.

Сине бурая гадость, в которой стоял Федор, простиралась метров на пять, от купола, и площадка была сделана над ней. Не высокие, мясистые, непонятного происхождения, стебли, с крошечными волосками и округлыми шляпкам сверху, покрывали все пространство занимаемое грязью. Причем столбы, которые держали площадку в этой гадости, были каменными, а сам помост деревянным. Прикинув, что эта фигня, может разъедать дерево, Федор поспешил из нее выбраться, еще раз про себя выругался и пошел к площадке, понимая, что, таким образом, по глупости, просто мог скончаться, от сердечного приступа при резкой смене температур, или утонуть в каком-либо едком дерьме, будь здесь поглубже.

Держа в руках шубу, измазанный по колено в этой гадости он подошел к улыбающемуся Ворону.

 Слушай батор, и во что это я так влип,— задал он вопрос, который его, на самом деле, вообще не волновал, но он старался отвлечь мага посторенним разговором.

 Существует мнение уважаемый, — задумчиво и не спеша начал тот, — что влип ты в первооснову магии этого мира.

 В смысле в дерьмо, — наивно поинтересовался Федор.

 Некоторые ученые Стеоны, которые не маги, считают, что в принципе, причиной самого существования силы, или если угодно магии, является крошечная спора некоего гриба, разновидность плесени, — начал объяснять стоящий рядом магистр.

 Сам по себе гриб мал и почти не съедобен, но он распространяет вокруг себя ареал силы. Корневища гриба пронзают весь континент, и те разноцветные каналы силы, которые ты можешь видеть, являются продолжением его корневой системы. Особенно много плесени в равнинных районах и по берегам рек, грибок не любит света, зато с удовольствием заполняет пустоты в камне, главное, чтобы были сырость доступ воздуха и гниль, исключение составляют места скопления силы, вот как здесь. Я не знаю, есть ли 'синяя плесень' на других континентах, но видимо есть, люди есть везде, а она их верный и надежный спутник. А вот в море, плесени нет, поэтому там нет и магии, боится, этот грибок, соленой воды. — Начал пояснять стоящий рядом магистр.

 Стало быть, вся ваша магия, есть защитное свойство некоего глюцинагенчика, великолепно!

 Нет, все совсем не так, — встал на защиту ученых Ворон. Если тебе угодно, то грибок является порождением данного мира, не он породил этот мир, — этот мир породил его. Искоренить его уже не однажды пытались, но, попробуй искорени спорное растение, одна спора, и через год колония. В общем, это бесполезно. Отсюда многое происходит не так, как мы бы хотели. Например, многие технические изобретения, кстати, доставшиеся от твоих предков тоже, действуют, только, далеко в море, посему, развитие этого мира тормозится, и уже много веков, остается примерно на одном уровне. В смысле технического развития.

 Ишь, как заговорил, где только выучился, ну а духовное?

 Ну, это ты должен знать не хуже меня, человек везде человек. Наше несовершенство наша беда, и наше спасение.

 В смысле, рад бы в рай да грехи не пускают.

 И в этом тоже, если люди найдут абсолютный покой, который устроит всех, то человечество просто само погибнет, без посторонней помощи, вымрет и все. Доколе существует жажда наживы, зависть, ревность, пытливость ума и любопытство, люди неистребимы.

 Половина перечисленного тобой есть зло, — так учили меня, — задумчиво сказал Федор.

 А собственно кто разделил, что есть добро, а что есть зло, — лукаво глядя на Федора, ответил маг, ты сам так учил.

Стоящая рядом Нея, слушая их, просто корчилась от хохота, а Федор, который уже изрядно вспотел, начал злиться.

 Вот сдохну от жары здесь и сейчас, а вы будете дальше рассуждать о добре и зле, — отрезал он, опуская шубу на землю. К нему тут же подбежали служители, которые во время их разговора стояли в сторонке, и начали помогать раздеваться.

 Должен же ты, хоть во что ни будь вляпаться, ты же иначе дня прожить не можешь, либо в героях, либо вон, по колено в этом, ну в первооснове, — резюмировал произошедшее, уже давно знающий Федора Ворон. К великому восторгу Неи.