| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я простонала, не понимая, как вообще могла оказаться в такой ситуации, когда услышала:
— Спорим, Бьорк этого смерда меньше, чем за минуту в землю вкатает?
'Гад! Какой гад ползучий это сказал?! Ну, конечно же, Ален! Нет, блондинчик, своей смертью ты не умрешь!' — встречаюсь взглядом с наглыми голубыми глазами, но тут в наш немой диалог: 'Умри, смерд!' и 'Если выживу — ты будешь лысым!' — вклинивается Его Высочество принц Дерек.
— Минуту? — принц насмешливо покосился на Алена. — Не много ли чести? Секунд тридцать — и этот выскочка с переломанными ногами.
— Двадцать — и Бьорк схватит его за горло, — Ален отбросил назад ухоженные волосы и улыбнулся мне во все тридцать два.
— Пятнадцать — и твой смерд будет рыдать, как девчонка.
— Десять — и...
— Ну все! — и только я закатала рукава, больше всего на свете желая сейчас врезать по сиятельным физиономиям прынца с блондинчиком, как откуда-то слева прозвучал гонг.
— Вот черт, — только сейчас я вспомнила, как попала.
Как невезучая героиня ужастика я медленно развернулась, а там... Бьорк выпрямился во все свои два с половиной роста, и я почувствовала себя не Давидом, а синюшним куренком перед взбешенным и явно натренированным Голиафом.
'Ну почему, почему, почему я не тренировалась с Таем и Тороном?'
Сразу вспомнились наши утренние занятия, когда я кое-как поспевала за оборотнями, а Рейнхард как бы случайно оказывался рядом, подбегал, стискивал в сильных руках, прикусывая чувствительное местечко у основания шеи, и я...
— Смотри на меня, поганец, когда я буду ломать твою тощую шею! — сняв куртку, Бьорк бросил ее на землю и попер на меня.
Я попятилась, Бьорк ускорился, я ушла влево, куратор — за мной. Направо — он следом. Я вперед, обманно назад. 'Черт, да с какой же скоростью двигается этот гигант?'
Кручусь волчком, стараясь выиграть время, но Бьорк, будь он неладен, сильнее, быстрее и хитрее в сто раз. И он улыбается, явно зная об этом. Играет, как кот с мышонком. Еще минута — и он загонит меня к голубому мареву магического барьера, а затем...
— Давай, малыш, завали его! — неожиданный окрик вошедшего в раж Михея.
— А что я, по-твоему, делаю? — резко уходя влево, сдуру буркнула я.
Бьорк аж замер от подобной наглости. Весь игривый настрой слетел с него вместе с улыбкой. И тут-то для меня начался настоящий ад.
Наверное, скорость и ловкость оборотней, о которых постоянно твердил Торон, все-таки проявили себя. Иначе как объяснить то, что меня не поймали через пару секунд после начала боя и не скрутили в знак бесконечность?
— Уходи влево!
— Вправо!
— Назад! — бесновалась толпа, то подбадривая, то смеясь над тем, как я драпаю от их будущего или состоявшегося куратора.
И если бы не кровь Рейнхарда, боюсь, валяться бы мне с переломанными конечностями...
— Иди сюда, червь! — пальцы Бьорка схватили воздух в миллиметре от моего рукава.
'М-мамочки! — зачем-то подпрыгиваю, подошвой сапога задевая бедро куратора. — Что делать, что делать? Что делать? Что делать?'
Бьорк, уже красный от стыда и гнева, рычит, обещая порвать меня на оделонские ленточки.
— Что за ленточки? — наверное, мне не стоило его спрашивать.
— Ты-ы-ы! — Бьорк пригнулся, почти догнав и смотря на меня, как на бешеного таракана, а я, наконец, рассмотрела, что изображено на его черепушке. Кошмар какой! Азиатские маски отдыхают перед этими рожами, застывшими в приступе боли и ужаса.
Это подстегнуло меня, и я рванула с удвоенной силой. Вот только сила эта начала таять с каждой секундой.
'Да что делать-то?! — чувствуя, что вот-вот рухну, ударилась в панику. И Бьорк явно понял об этом!
'Черт, черт, черт!'
Из всех уроков боевого искусства я умела делать три вещи — падать, убегать и мастерски притворяться трупешником. Не знакомый с моей сногсшибательной техникой, куратор остановился, размял шею, прищурил и без того по-восточному узкие глаза и приготовился сбить меня одним единым движением.
Не дожидаясь, пока эта груда мускулов погребет меня под своей тушей, я падаю топориком, мгновенно разрушив всю линию его нападения. Куратор замер, не зная как поступить. А я в это время подтягиваю к животу коленки и смотрю на него жалобно-жалобно своими серебристыми глазищами а-ля сиротинушка Марья.
Вокруг нас послышалось возмущенное:
— И чего этот громила против ребенка задумал? Неужто побить? — дородная женщина в белом чепчике.
Я хлюпнула носом, вжимая голову в плечи. 'Поби-и-ть'.
— Да парнишка действительно маленький, несовершеннолетний поди еще, вот и правил не знает! — какой-то учитель.
Я удвоила усилия, выбивая слезу и вспоминая песни из 'Хатико'.
— Совсем в этой академии мозги преподам поотшибало, на таких красавцев кидаются! — одна из девиц.
'Хозяин умер, а пес остался!..'
— Да пробейте хоть кто-нибудь этот барьер, не видите, куратор с ума сошел, ребенка пытает!
'Девять лет жда-а-ал!'
Не знаю, что было написано на моем лице, но толпа рванула в попытке снести барьер.
Барьер прогнулся, народ вдохновился.
Куратор взревел:
— Убью гаденыша!
Замахнулся своим кулачищем, а я, судорожно оглянувшись, зачем-то схватила ободранную сосновую веточку. Быстро, пока Бьорк не очухался, проползла между его ногами и пощекотала веткой левый бок, сама же рыбкой скользнула к правому. Взревев, это животное, стремительно развернулось, но увидело вместо меня только ободранную веточку. Чертыхнувшись, Бьорк попытался схватить ее своими ручищами, но и тут я была шустрее. Секунда — и ветка уже щекочет декана с другого бока.
Куратор молниеносно вильнул в другую сторону, а я, вцепившись в его ремень, нырнула следом. Пару секунд так и кружили — он за веткой, я — за его ремнем, пока этот кожаный предатель не решил расстегнуться.
На площадке все замерли.
— Мама дорогая, — молюсь про себя, когда штаны куратора сползли вниз. — Вот для таких случаев и необходимы трусишки.
Бьорк понимает, что оказался перед всей академией с голым... задом, а я понимаю, что мои дни сочтены.
Рев куратора отдается эхом от высоких академических шпилей, а в моей голове проносится мысль, что у меня есть ровно пара секунд, пока один эксгибиционист не натянет штаны. Пулей лечу на голубовато-прозрачную стену, аккурат на то место, где стоит рыжик. Обеспокоенный, он пытается пробить купол, но его руки вязнут в голубом мареве, а крошечные молнии не позволяют использовать магию.
От усердия веснушки на его чуть искривленном носу стали заметно темнее, а васильково-синие глаза еще больше, еще круглей.
— Прыгай! — наконец, говорит рыжик.
И я прыгаю, но стена, как батут, отбрасывает меня в сторону. Я не сдаюсь и бьюсь о плотное марево снова и снова.
По ту сторону барьера народ подбадривает:
— Давай, малыш, ты сможешь, не дрейфь!
— Всыпь Бьорку!
— Да вы что, ополоумели все? Сдавайся, пока кости целы!
Народ за пленкой разделился на два лагеря. В первом все больше женщин и стариков. Они утирают слезы платочком и приговаривают, какой я маленький. Второй лагерь восторженно ревет, скандируя:
— Давай, малыш. Разделай куратора под орех!
Слышу позади себя ненормальный смех. Точно! Орк, то есть Бьорк. И, кстати, почему у него глаз дергается? Бьорк то сжимает, то разжимает пальцы, и я понимаю, что в своих руках он видит мою тощую шею.
'Прощай, мир, ты был красив, но жесток'.
Одно неуловимое даже для моего нового зрения движение — и меня словно КамАЗом сбивает. Воздух выбивает из моих легких. Я хриплю и сразу не могу понять, что Бьорк просто-напросто схватил меня, как куренка, за горло.
— Дышать, — хриплю я.
Но ему, видимо, слышится что-то другое. Что-то, удачно рифмующееся со словом мать.
— Так ты еще и сквернословишь, паганец?
Толпа смотрит на меня с уважением.
А я трепыхаюсь в кураторских ручищах. В глазах темнеет, я не могу не то что просить о пощаде, но даже вздохнуть.
— Проси пощады! — рычит багровый от стыда и гнева куратор.
Выпучиваю глаза, может, тогда он сообразит, что я не могу, но не потому, что не хочу, а потому что это физически нереально.
— Проси, твареныш! — ноздри Бьорка раздуваются так, что я могу сосчитать волосинки в их глубине.
'Вот блин, не хочу, чтобы это было последним воспоминанием в жизни'.
Ноги мои дрыгаются. Толпа скандирует:
— Дай знак!
— Дай знак!
'Идиоты, какой знак, я дышать не могу!'
Оставляю напрасные попытки отцепить стальные руки от моего горла. 'Знак, мне срочно нужно показать знак!' — в глазах темнеет, и я уже точно не соображаю, что именно собираюсь им показать.
Вспомнив о своей третьей технике, — затаившийся трупешник — откидываю голову в сторону и высовываю язык. Быть может, эта горилла и отпустила бы меня тогда, не до смерти же Бьорк собирался сражаться, но в моей больной голове билось одно-единственное слово — знак. И я показала им этот знак.
Глава 5. Поступление
Толпа впала в оцепенение, на Бьорка вообще стало страшно смотреть. А я, размахивая средним пальцем и пытаясь не задохнуться в совсем не нежных объятиях, старательно вспоминала, что не так с этим знаком. Кажется, в этом мире я его как-то показывала. Рейнхарду. И он...
'О, нет, нет, нет! Пожалуйста, пусть, пусть у людей этот палец не означает...'
— Малыш от страха предлагает Бьорку переспать с ним?
— Ого, а я и не знал, что нашему куратору такие вот отношения нравятся.
— И я!
— И я не знал!
— Ужас какой!
— Так вот почему Бьорк меня вечерами на дополнительные занятия пытался оставить.
— А меня все время щупал, когда у меня ноги судорогой сводило.
— Да я теперь на тренировки ходить не смогу!
— Точняк, брат, кто пойдет на урок тренера-извращенца?
У Бьорка в прямом смысле этого слова отвисла челюсть. Он отшатнулся, в ужасе разжав пальцы, и я кулем рухнула на жесткую землю.
'Больно, твою ж мать', — судорожно хватая ртом воздух, я протянула к куратору руку, пытаясь все объяснить, но от этого он только отпрыгнул назад, неловко запутавшись в собственных ногах и едва не грохнувшись на пол.
Так мы и замерли: я, на земле и с протянутой рукой, и Бьорк, с оттопыренной левой ногой и в полуприседе.
— Эй, народ, а они сражаться собираются или как? — заорал кто-то в толпе.
'Вот кто, кто этот умник, что это сказал?'
И только я впиваюсь кровожадным взглядом в одного патлатого смертника, как боковым зрением замечаю...
'О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть эта темная туча, сминающая народ, не будет Динаром'.
Вот только сегодня явно был не самый удачный день, поскольку сразу же после моей просьбы одновременно случились три вещи: Динар чуть было при всех не воплотился в Зверя, заметив под магическим куполом своего 'племянничка', Бьорк, не издав ни единого звука, молниеносным движением поднялся и кинулся на меня, а я... А я чуть Богу душу не отдала, когда ледяной голос изнутри прошипел: 'Поиграли и хватит'.
И меня словно вытолкнуло из собственного тела. Вот я смотрю, как ко мне мчатся Динар с Бьорком, а в следующий миг я невидимой тенью парю над толпой.
'Сколько же здесь, оказывается, народа!'
Полторы сотни галдящих парней, разодетых дворянок и важных учителей. А в центре, под голубоватым маревом купола, испуганный светловолосый парнишка поднимается с земли и ловко уворачивается от куратора.
Время замирает. Я впиваюсь взглядом в лицо 'Рина', нет, мое лицо! 'Рин' поднимает голову, и я вздрагиваю. Серые глазищи вспыхивают на породистом и прекрасном лице, губы кривятся в только ему понятной улыбке:
'Смотри и учись', — глубокий, чуть хрипловатый голос звучит в голове.
И время вновь возвращается на круги своя.
'Нет, стой, подожди!' — пытаюсь кричать, вот только ни рта, ни голоса у меня нет, но почему-то я все равно знаю, что существо, захватившее мое тело, услышит, даже если я буду шептать.
Динар уже достиг купола, глаза его засветились, когти проступили отчетливо, и только он собрался резануть по барьеру, как 'Рин' повернулся и бросил:
— Не смей!
И Дин так и замирает с занесенной для удара рукой.
'Рин' смотрит пронзительно, холодно. И куда только делись присущие мне стеснительность и неловкость? Все, абсолютно все в этом великолепном теле говорит о том, что его хозяин привык приказывать и не приемлет отказа. Светлые волосы сияют на солнце, глаза под темным частоколом ресниц кажутся живым серебром, а голос, уверенный, чувственный, заставляет признать его превосходство.
— Северный принц! — восторженно протянула одна из девчонок, обмахиваясь веером.
Дин рухнул на колени, опустив голову. Подбежавшая Габи едва не последовала его примеру, но устояла, испуганно повторяя:
— Рин, возьми себя в руки, все хорошо, Рин, все хорошо...
'Да, все просто отлично: я зависла невидимой кляксой между землей и небом, какое-то существо заняло мое тело и собирается на клочки порезать куратора, а так все прекрасно'.
'Рин' хмыкает, будто прочитав мои мысли, и, сделав какое-то неуловимое движение, внезапно оказывается за спиной бегущего Бьорка. Прыжок, удар правой ногой — и куратор падает, пропахав носом землю. Но Бьорк тут же вскакивает, делает разворот и хватает 'Рина' за рубашку, вернее, пытается поймать, потому как двигается этот молодой хищник на нереальной скорости.
— Вот это малыш, вот это скорость! — ахает здоровяк Ван.
— Да ты на стойку его посмотри, — подхватывает Луис.
Бьорк вновь нападает, 'Рин', не делая ни единого лишнего движения, ловко уходит от удара. Двигается спиной вперед и спрятав руки в карманы брюк. Лениво, словно бы нехотя, отчего еще больше разжигает ярость куратора.
Наконец, Бьорк делает обманный выпад, а сам кидается на 'Рина' и проворачивает с ним тот же трюк, что и на мне пару минут назад — хватает за горло и легко поднимает на вытянутых руках.
— Моли о прощении, — рычит куратор, — и я прекращу этот фарс.
Толпа замирает, ожидая ответа. Мне машинально хочется потереть шею — боль от хватки куратора до сих пор отдавалась в том месте, где должна была быть эта самая шея.
— Я жду! — заорал Бьорк, но тут же заткнулся, будто захлебнувшись словами, когда длинные ресницы 'Рина' дрогнули.
— Забавный, зачем ждать собственной смерти? — губы 'Ринальда' растянулись в улыбке, он что-то тихо добавил, а затем его рука легко опустилась на плечо Бьорка.
Я даже сразу не поняла, отчего куратор так дернулся. Не сразу заметила, как подались вперед зрители, как ахнула Габи и Дин, поднявшись, не начал шептать какие-то заклятия.
Раз — яркий солнечный свет отражается в длинных и острых когтях 'Рина', два — звериные лезвия быстро и легко кромсают руку куратора. Бьорк стискивает зубы, чтобы не заорать, и пытается отбросить противника, но тот, вцепившись когтями в плечо, продолжает с видимым наслаждением впиваться когтями в беззащитную плоть. Я моргаю, потому как чувствую запах крови, чувствую, что это мои когти превращают руку куратора в сплошное месиво. Я вижу одновременно и сверху, и глазами 'Рина', но не могу на это смотреть, не могу видеть, как белеет лицо Бьорка и как горячая кровь течет уже по моим когтистым рукам.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
