Слушаю и повинуюсь

— На что?! — воскликнул юноша. — У меня ни гроша.

Мальчик выразительно поглядел на джамбию, прячущуюся за полуистлевшим поясом. Амин схватился за рукоять и тут же отпустил.

— Нет. Это не продам, — твёрдо сказал он.

— Странный ты, — вздохнул мальчик. И припустил вслед за поспешившим на базар юношей. — Эй, погоди! Серьёзно, иди в бани, а я пока тебе прикуплю что-нибудь из одежды.

Амин сжал кулаки.

— Ты, что, не понима.., — и осёкся.

Улыбающийся мальчик протягивал ему горсть чёрных жемчужин.

— Подобрал в саду у ифрита, пока убегали. Правда, я молодец?

* * *

Сайед Ясар уже начал пыхтеть ругательства в лицо Амину (невесть когда отпустили, а на работу только сейчас явился!), когда увидел вдруг перед носом чёрную жемчужину.

Бахрец, поперхнувшись, сразу заметил и аккуратный внешний вид работника и добротную, явно новую одежду.

Булькнул:

— Откуда это?

— Беднякам иногда везёт, сайед, — улыбнулся юноша.

Ясар вытаращился на него, как рыба без воды, выхватил жемчужину, уже представляя, кому её продаст, и прикрикнул на работника, чтобы поторапливался — во дворе ждут-не дождутся ящики с персиками. Потом повернулся к занимающемуся покупателями Фараху, отвесил подзатыльник, чтобы товар продавал, а не на Амина удивлённо пялился. И вдруг встретился глазами с сидящим прямо на прилавке мальчишкой-вором.

Валид улыбнулся, отправляя в рот ещё кусок пахлавы.

— Хотите узнать, где взять жемчуг? — поинтересовался, не дав торговцу позвать стражу.

Ясар с сомнением посмотрел на ребёнка, но всё-таки спросил:

— Где?

Валид облизнул пальцы и улыбнулся.

— Есть тут одна пещера...

А чуть позже колдун Фарук совершенно случайно не досчитался весьма ценного амулета Абрады с заключённой туда спящей джиньей.

Зато на стене его комнаты вместе со следами липких пальцев красовалась торопливая вязь на алатийском: "Хочешь вернуть амулет? А получить жезл Манат, дарующий вечную жизнь? Тогда — есть тут одна пещера..."

* * *

Лёгкая, пронзительная мелодия рабабы парила над кутающимся в ночное покрывало садом. Казалось, даже месяц-Вадд остановил свою колесницу, прислушиваясь.

Игриво вплелась в музыку нотка кануна — музыкант виртуозно перебирал пальцами струны, и вскоре рабаба вторила ему, сменив грусть на томное обещание.

У кого-то остаток ночи обещал быть жарким.

Мальчик в видавшей виды абае сидел на крыше Сераля, вслушиваясь в переливы музыки. Свесив ноги, постукивал пятками в такт. Замирал, когда журчание кануна прерывала тонким шепотком рабаба. Подставив лицо лунным лучам, непонятно улыбался, наслаждаясь.

— То мне было ведомо, что тебя здесь встречу.

Мальчик обернулся, успев заметить, как крохотный огонёк, невозможно вытянувшись, превратился сначала в огненную человеческую фигуру, потом — юношу.

— А... ты, — вздохнул мальчик. — Держи.

Звякнула серебряная цепочка, сверкнул бесчисленными гранями алмаз.

— Твоё желание исполнено, — равнодушно объявил мальчик, не глядя на ифрита.

Тот улыбнулся, пряча амулет. Сказал тихо:

— Ты же ненавидишь людей.

— Мы все ненавидим людей, — заметил мальчик, подпирая подбородок кулачком.

— Тогда почему ты помогаешь этому ибни?

Мальчик промолчал.

— Из всех — ты.., — покачал головой ифрит. — Счастливчик всё-таки. Не с каждым рядом — удача.

Мальчик, не отвечая, поднял голову и, обращаясь не то к небу, не то к месяцу-богу, запел, вторя рабабе и кануну.

Ифрит молча слушал, вертя в руках цепочку амулета.

Людям не дано услышать и понять такое. Разве что лишь раз. Разве что один из многих. Но боги и джины готовы отдать за этот прекрасный голос всё на свете, лишь бы его обладатель пел для них.

Только для них. Всегда.

* * *

Завтракали Амин и Валид, как богачи — в чайхане. Мальчишка жмурился от удовольствия, уничтожая сладости. Амин улыбался.

— Спасибо.

— Фа фо? Фа фе фо фе фефал, — не потрудившись прожевать, отозвался мальчик.

Амин потянулся, потрепал мальчика по волосам. Валид насупился, но от прикосновения не ушёл.

— Позволь, я тебе хоть новую абаю куплю.

— Да ну её к шайтану, — фыркнул мальчик. — Тут абая, у кочевников — дишдаза. Ещё у кого — что-нибудь другое. Глупо. Не хочу.

— Ты собираешься уйти? — удивился Амин. — Но я же предложил тебе вчера мой дом.

— Ты его купи сначала, — фыркнул Валид. — И потом, я же говорил, что я путешественник. Не сидится мне на одном месте, уж извини. Но спасибо. Ты мне тоже, — мальчик задумчиво посмотрел на Амина, — понравился.

Амин с сожалением оглядел мальчика.

— Хорошо. Но знай, что двери моего дома для тебя всегда открыты... Когда я его куплю.

Валид улыбнулся, запихивая в рот лукум. И тут же поперхнулся, когда Амин протянул ему руку.

— Дружба?

Мальчик, колеблясь, осторожно коснулся пальчиками руки юноши.

— Э-э-э... да.

Амин сжал его пальцы.

И тут с улицы донёсся звонкий голос глашатая:

— Слушайте, слушайте все! Великий, осенённый милостью Манат и благосклонной улыбкой Аллат султан Гарибы отдаст свою дочь, луноликую царевну Алию в жёны сильнейшему, который победит других на Испытании! Ровно через шесть лун, смельчаки со всех концов мира, приходите бороться за руку прекрасной Алии!

* * *

— Сдалась тебе эта царевна?! — кричал мальчик, вышагивая вокруг Амина. — Что, девчонок вокруг мало? Может, и не луноликая она вовсе! Ты же хотел купить дом и свою лавочку!

— Ты не понимаешь, — покачал головой Амин. — Если я женюсь на ней, султан поддержит меня, когда я.., — он запнулся.

— Ты на ней не женишься! — крикнул мальчишка. — Ты не знаешь этого султана. Он... Ты не справишься!

— Не веришь в меня? — грустно спросил Амин, глядя на Валида, вышагивающего по комнатушке старого дома юноши.

Мальчишка остановился. Внимательно посмотрел на Амина.

— Послушай. Султану служат джины. И ифриты. И мариды. И гули. И кто только ему не служит!

— Ну ты ещё сюда хумай приплети, — хмыкнул Амин.

Мальчишка побледнел. С силой ударил кулачком по стене.

— Ты безрассудный, наивный дурак, ты помрёшь ни за что! Я не собираюсь на это смотреть! — и решительно направился к двери.

Амин вскочил.

— Постой! Но ты же поможешь мне с джинами?

Мальчик остановился. Оглядел его с ног до головы и фыркнул.

— Как, интересно? Я не колдун и сам не джин, забыл? Я просто путешественник.

— Ты знаешь о них определённо больше меня, — нашёлся Амин. — Пожалуйста, Валид, без тебя я не справлюсь. А когда я стану султаном, я прикажу давать тебе столько лукума и других сладостей, сколько в тебя влезет...

— Такие, как ты, султанами не становятся! — зло перебил Валид.

Дверь хлопнула перед носом вздрогнувшего Амина.

И что это на мальчишку нашло?

* * *

— Как — уходишь? — ахнул Фарах, после внезапного исчезновения Ясара также внезапно обнаруживший себя (вот уж от кого-кого, так от бурдюка не ожидал!) его наследником. — Но я думал, мы могли бы вместе торговать. Без этого бурдюка, да покоится его дух — если он, конечно, покоится — только лучше. Амин, подумай... погоди... ты что, собрался в Гарибу?

Юноша виновато улыбнулся.

— Извини, Фарах. Да, собрался. И я выиграю.

— Ты.., — начал было побагровевший Фарах, но Амин оборвал его:

— Не надо. Я пришёл попрощаться. Смотри, тебя покупатели ждут, — кивнул он на выстроившуюся перед прилавком очередь.

Смуглый кочевник, стоявший первым, воспользовался паузой в беседе и громко потребовал, чтобы ему продали "этих прекрасных сочных фруктов, вах!".

Амин в последний раз посмотрел на лавочку, бывшую его домом целых два года, и повернулся к воротам.

— Погоди! — крикнул ему вслед Фарах. — А как же твой племянник?

Амин, не поворачиваясь, пожал плечами.

Фарах, отвешивая кочевнику лишний персик, смотрел вслед уходящему товарищу, а в голову лезли странные мысли о том, что иногда даже призрак надежды может заставить идти на любые безрассудства.

Хотя причём тут надежда?

* * *

Завернувшись в накидку-бурнус, Амин шагал вместе с караваном. Впереди таяло в дымке вечера солнце. Позади готовилась к ночи Бахра.

Амин непроизвольно погладил рукоять заткнутой за пояс джамбии и вздохнул. Он не знал, на что надеялся. За руку царевны будут бороться и эмиры, и шехзаде. Куда ему? У него даже знакомого колдуна нет.

Он не справится. И сам ведь не верит. Так не лучше ли повернуть обратно в Бахру и забыть обо всём?

Амин упрямо сжал губы и накинул на голову мягкий вязаный капюшон.

У него нет шансов. Никогда не было. И в Бахре — тоже шансов нет. Он всегда был обузой, никому не нужной обузой — для всех. И это никогда, никогда не изменится...

Кто-то дёрнул его за рукав. Хмурясь, Амин обернулся.

— Ты — дурак, — чеканя слова, заявил Валид, приноравливаясь к его шагу. — Но я тебя одного не оставлю.

Амин неверяще уставился на мальчишку.

— Но почему, ты же не хотел...

— Дружба, — печально вздохнул Валид, — она такая. Заставляет делать глупости! Кстати, знаешь, есть у меня парочка знакомых джинов в Гарибе... Эй, ты что делаешь?!

Амин, расчувствовавшись, подхватил мальчишку и крепко обнял.

— Ах ты маленький шайтан...

— Да, я от тебя тоже в восторге, — буркнул мальчик. И обречённо добавил: — И какого шайтана ты ко мне прицепился?..

Ночь вторая. Птица в клетке

Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.

— Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, — сонно пробубнили рядом.

Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего справа верблюда. На верблюде — чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев — покачиваясь, ехал закутанный в хаик Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который всё равно ничего, кроме рабабы не слышал.

А вот Амина раздражало. Всё, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося где можно, и где нельзя.

И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!

— Ну что за ноту ты взял, шайтан, — сонно бубнил мальчик.

В подобные моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.

Но Валид, первым же утром вкусивший прелести путешествия по пустыни, быстро подыскал себе более удобный способ передвижения. Первой его идеей, правда, было ехать верхом на Амине — дескать, это не он царевны ради невесть куда тащится, так зачем бедному ребёнку страдать?

От чего ребёнок сейчас страдал, так это от безделья — поэтому дремал сутки напролёт, разве что время от времени спрашивая, когда они дойдут до Весты — города в устье двух полноводных рек — Бадры и Атаны.

Амин же спрашивал себя, кто будет платить за верблюда, когда до города они всё-таки дойдут...

Пустыня становилась терпимой, только когда садилось солнце — и Амин уже понимал, почему кочевники поклоняются скорее месяцу-Вадд, чем Аллат. От жаркой богини солнца они ничего хорошего не видели.

Останавливались обычно в оазисах или у известных только бедуинам колодцев. От холодной воды сводило зубы, но Амин пил, захлёбываясь, — как и верблюды. И всё равно потом мечтал о фонтанах, теперь прекрасно понимая, почему и у людей, и у зверей при виде источника на бахрском рынке загорались глаза.

Валид слонялся рядом и канючил сладости. Периодически они мальчишке даже перепадали — от сердобольных торговцев, купившихся на жалостливую детскую мордашку.

— Скря-а-ага, — бурчал мальчишка, если получал от ворот поворот.

Амину он говорил то же самое. Но тратить на такую ерунду деньги юноша не желал, даже если приходилось выслушивать бесконечное нытьё.

А ныть мальчишка умел. И ещё совершенно не был приспособлен для путешествий.

— Какой же из тебя путешественник, — ворчал Амин, отшвыривая от визжащего мальчика скорпиона, — если ты даже такой мелочи боишься.

— Я не боюсь! — пищал Валид. И подпрыгивал от ужаса, если Амин шутливо подгонял скорпиона к нему. — Прекрати!

Скорпион бежал, Валид — тоже, но в другую сторону. Да так, что пятки сверкали. И мог пропасть до следующего утра, обнаружившись в компании какого-нибудь пьяного торговца или его слуг, которые до этого мальчишку угощали.

Вот только вечером неизменно находился рядом с Амином, изводя нытьём и капризами. Поэтому когда солнце село, а мальчик вместе с верблюдом вдруг куда-то слинял, Амин забеспокоился: либо очередная каверза, либо... ну не мог же несносный мальчишка потеряться по дороге! Это сложно — караван большой... если только совсем заснул и свалился с верблюда... но тогда тот бы всё равно шёл рядом...

Амин бесцеремонно бегал от костра к костру, беспокоя отдых уставших караванщиков, расспрашивая про мальчишку. Пока не услышал:

— Эй, ибни, твоего сорванца не Валидом зовут?

Высокий пожилой бедуин (с красно-белым платком-куфией, прикрывающим седые волосы и отчасти — морщинистое, обожжённое солнцем лицо) щербато улыбнулся.

— Идём, отведу.

Конечно, мальчишка уже напросился кому-то в шатёр "в гости". И только Амин хотел его увести, как возмутился не только "сорванец", но и хозяева — о гостеприимстве бедуинов ходили легенды. Рассказывали, что сам месяц-Вадд порой спускался к пустынникам — испить чашечку горького ароматного кофе. Оттого и была ночь так благосклонна к кочевникам — намного приветливей, чем сестра Вадда — яркая Аллат.

Бедуин, в чей шатёр забрался Валид, путешествовал с тремя детьми, младший казался ровесником Валида. "Пусть их", — наливая Амину кофе, улыбался бедуин.

Амин со вздохом согласился и попытался поддержать разговор хозяина и пришедших к нему друзей. Но любая речь в конце концов сводилась к верблюдам, а в них юноша не понимал ничего.

— Что это у тебя?

Амин вздрогнул, поняв, что задремал во время очередного рассуждения о том, какая верблюдица лучше.

Один из гостей, до боли напоминающий хозяина шатра — видать, родственник — указывал на выглядывающую из-за пояса юноши джамбию.

Амин нехотя достал кинжал.

Бедуины восхищённо затараторили, перейдя на своё наречие. Клинок пошёл из рук в руки. Добрался до хозяина.

— Сталь древних! — восхищённо причмокнул пожилой бедуин. — Сокровище у тебя, ибни, береги его. Говорят, сталь древних — дом для джина...

Детвора, крутившаяся неподалёку, тут же насторожилась. Зашуршала тихонько: "Расскажи, расскажи", — предвкушая интересную сказку.

Кочевник улыбнулся, отдал джамбию Амину и смилостивился.

— Ну хорошо. Слушайте...

Амин снова задремал, уплывая в уютном аромате кофе. Рядом примостился Валид, положив голову юноше на колени и тихонько посапывая во сне.

— ...Так же мариды, — раздавалось сквозь дрёму, — вторые по силе из джинов. Больше всего они любят загадывать загадки и если смогут запрыгнуть на плечи, то свесят уродливые ножки. И так их не скинешь...

Восхищённо-заворожено ахали дети, наверняка не раз и не два слышавшие эти истории.