Рыцарь в серой шинели

— Сам понимаешь, человек он занятой, мотаться по деревням некогда. Но ведь нужно же! Вот и выносит такие приговоры, аж душа в пятки бежит! А как же иначе-то? Народ должен понимать, что доводить дело до т а к о г о суда — себе дороже! А если учесть, что он и другими делами заинтересоваться может... Оттого и не любят тут подобных гостей. Он шутить не будет. Так что... не обессудь, но и на костер ты можешь попасть, и на кол сесть...

— За что? Я ж никого не убивал? Да и нитка эта, вода в легких...

— Никому ничего не доказывает! Ты — чужак! И уже хотя бы и поэтому подозрителен.

— Хм. А если бы я сидел у себя дома, а Вилем шел бы мимо... В таком же случае как было бы?

— Тогда уже он был бы чужаком. Уловил?

— Да... лучше дома сидеть...

— И правильно! Господь указал тебе подобающее место еще при рождении, кто ты такой, чтобы оспорить его волю? Сиди на своем месте и работай! И будешь цел, сыт и в безопасности! А ты мне — вода! Нитка! Да много ли ты видел мертвецов, чтобы знать, что у них и как бывает?

— Ну... если отсюда и в том направлении, — показал я на трактир, до которого было около ста пятидесяти метров. — Уложить в рядок всех мертвецов, к которым я только руками прикасался... Авось и влезут... Может быть...

— Ничего себе! — покачал головою Брог. — Что ж у вас там, откуда ты пришел, за ужасы такие происходят?

— Да ничего особенного не происходит. Живем мы так...

— Ну и жизнь у вас там! Где же это веселое место?

— Москва называется. Город большой.

— Судя по тому, что ты рассказал, я по этому городу, иначе как с мечом в руках, и не ходил бы. Я вон солдатом пять лет отвоевал, так и то столько мертвяков потрогать не довелось. Ты там, случаем, не палачом трудился?

— Да нет. Я вообще-то человек мирный...

— Однако! Мирный, говоришь? Хотел бы я на ваших солдат тогда посмотреть...

Я вспомнил ребят-первогодков на городском сборном пункте, потом представил себе Витьку Петрушевского — командира нашего ОМОНА, моих сослуживцев по Афгану и покачал головой.

— Они у нас тоже... разные бывают.

— Ну, так солдаты всегда разные! Каждый в чем-то хорош, а в чем-то не очень. Ладно. Я распоряжусь, чтобы тебя накормили по-человечески. Когда еще приедет управляющий? Не с голоду же тебе теперь помирать? Мало ли что он придумает? Так что лучше тебе быть покрепче...

— Так я и не против. Всегда лучше быть сытым и здоровым, чем голодным и больным.

Стражник хлопнул меня по плечу.

— Ты мне нравишься! Другой на твоем бы месте уже мирно висел бы на солнышке. А ты дерешься за свою жизнь! Надо же... никогда бы не подумал, что у утопленника в легких может быть вода... Выходит, его убили где-то еще, и в воду скинули уже мертвого? Ну что ж... молодец, что не дал мне допустить ошибку! Хотя... все зависит от управляющего, он может счесть все эти слова пустой отговоркой...

ГЛАВА 4

Вот уже второй день я сижу в прежней своей камере. Голова уже так сильно не болит, даже спать я стал более-менее нормально. Времени на раздумья хватало, и мысли мои начали выстраиваться в какое-то подобие упорядоченности. Это не Россия, ясно и ежу. Вообще, похоже, что здесь про нее и слыхом не слыхали. Тогда... вывод остается только один — меня занесло в неведомую даль. И в невообразимую древность. На первый взгляд, что-то типа шестнадцатого-семнадцатого века в нашей истории. Одежда и вооружение Брога примерно к этому времени и относились. Как я сюда попал? А не один ли хрен? Как теперь отсюда вылезти — вот это значительно важнее. Значит, задача номер раз — вылезти из камеры на свободу. Все остальное будем решать после этого. Средние века — значит, средние. Так для начала и порешим...

Брог не соврал — кормежка значительно улучшилась. А вот отношение ко мне ухудшилось и значительно. Мой тюремщик смотрит на меня с открытой неприязнью. И его вполне можно понять. Видимо, приезд сюда баронского управляющего чреват дополнительными неудобствами для всей деревни. Ну да, он же не один прикатит? С целой сворой сопровождающих, это уж и к бабке не ходи. И всех их надо накормить, разместить и ублажать. И все — на халяву.

А и хрен бы с вами со всеми! Я не напрашивался! Незачем было меня подставлять! Никого не трогал, шел мимо... И если тут отыскался неведомый душегуб, то все свои претензии местные могут ему и предъявить! Когда найдут...

На третий день меня снова вывели на улицу. Сопровождающих на этот раз было больше. К подручным кузнеца прибавились два крепких парня в кольчугах, шлемах и с мечами у пояса. Ага... это значит, что прибыл управляющий, а эти парни из его свиты.

Так оно и оказалось.

На площади был сооружен помост с навесом, и на нем важно расположился немолодой уже мужик в черном камзоле. Одежда была подогнана по фигуре и красиво отделана серебряными кружевами. Вот как, тут уже умеют их делать? Не совсем, значит, тут средние века, раз знакомы с такими ремеслами... Лицо у мужика было на вид аристократичным, и за ним угадывалось приличное количество благородных предков.

— К господину Гарту обращаться — 'Ваша милость', — прогудел у меня над ухом один из сопровождавших солдат. — Понял?

— Понял.

— То-то!

За спиной управляющего стоял Брог. На этот раз он был в панцире, поножах и наручах. Эк, вырядился-то! Шлем его был начищен и блестел. Ну да, он ведь ныне не сам по себе, а при важной особе. Должен соответствовать. И внушать.

Вокруг площади толпилось изрядное количество народу. Надо полагать, тут было население не только этой деревни, но еще и соседи пожаловали. Ну да, кому-то хлопоты, а кому-то зрелище. Не каждый же день тут такие судилища происходят?

Меня вытолкнули к помосту. Подручные кузнеца остались в толпе, а по бокам стояли только солдаты. Рук не развязали. Толчком меня вынудили встать на колени.

— Как тебя зовут, незнакомец? — соизволил обратить на меня свое внимание Гарт.

— Ершов, Александр Николаевич.

В его глазах мелькнул огонек интереса.

— Дворянин?

Ага, так это он за фамилию зацепился! Простолюдинам такое, вроде бы как, не полагалось. А сойду ли я за такового? Капитан милиции — как это будет соответствовать хотя бы и Петровской табели о рангах? Будет соответствовать. Да и кто меня тут проверит? Документов в это время еще не изобрели, о паспортизации населения тут, похоже, и не слыхивали вовсе. Накажут за самозванство? Так не строже же, чем за убийство, надо полагать? Вообще, по одежке я уж точно на крестьянина не машу.

— Да, ваша милость. Дворянин. Но наш род обеднел... Я последний, кто остался.

— Воевал? Служил?

— Да. И то и другое.

— Где и кем воевал?

— Далеко отсюда... в Афганистане.

— Не знаю такого места... Кем был в армии? Кто командовал?

Кому соответствует замкомвзвода в нынешнем времени?

— Заместитель командира полусотни пехотинцев. Командовал нами полковник Громов.

Брог уважительно покивал головой.

— Слышал о таком? — повернулся к нему управляющий.

— Точно не скажу... Вроде бы приходилось что-то такое слышать... Может быть — Гарам? Про него слышал. Говорят, серьезный был командир. Погиб он, лет пять уже прошло...

— Ну ладно. Это не так важно. А служил после кем?

— Помогал искать и ловить преступников. В Москве.

— Стражником был? Что же не остался на этом почетном месте?

И что я ему скажу? После моего рассказа, если и не повесят, то в психушку закатают на веки вечные. Хотя... психбольниц тут еще нет... Тогда, скорее всего, все же повесят.

— Сопровождал судью (а ведь по местным меркам наш следак — почти что судья!) в дальней поездке. На нас напали, меня ударили по голове. Очнулся вдали от знакомых мест, связанный, в чужой повозке. Ночью удалось бежать...

— Хм... Ну... все может быть...

По знаку Гарта к помосту подвели Вилема и тоже поставили на колени.

Управляющий оглядел нас и удовлетворенно кивнул головой.

— Итак! Я, Годефрин Гарт, рассмотрел данное дело и установил следующее. Убитый торговец Олли действительно был сброшен в воду уже мертвым. Осмотром его тела удалось установить причину смерти... — Управляющий обвел внимательным взглядом притихшую толпу. — Он был отравлен!

По толпе пронесся вздох.

— Задержанный по указанию старосты незнакомец, именующий себя Алексом Ершем, свою вину в убийстве не признал. Более того! Он обвинил в этом трактирщика Вилема, жителя вашей деревни. Косвенным доказательством этого служат и обнаруженные на теле покойного улики.

Толпа затихла совсем. Слышно было, как вдалеке чирикают птички.

— Которых, однако, недостаточно для того, чтобы оправдать Алекса Ерша, так и для того, чтобы обвинить Вилема.

Управляющий сделал паузу.

— И потому предоставленной мне властью объявляю! Для установления истины в этом деле мною назначается... божий суд!

За моей спиной послышался дружный выдох.

— Суд произойдет здесь же! Оба поединщика не могут выставить вместо себя защитников. Они могут драться только своим собственным оружием. Белым оружием! Они не имеют права выходить за пределы площади. Не могут использовать колдовство и магию. Не могут прибегать к уловкам и чьей-либо помощи. Не могут заменять сломанное оружие. Нарушивший эти условия будет признан виновным! При попытке бежать или уклониться от боя виновный будет убит на месте арбалетчиками.

За спиной послышались щелчки — арбалетчики заряжали свое оружие.

— Поединок будет продолжен до смерти одного из поединщиков! Все! Я сказал!

Моих рук коснулось железо, веревки были разрезаны. Солдат похлопал по плечу и жестом предложил мне встать на ноги. Брог спустился с помоста и подошел ко мне.

— Ну вот, видишь, как все обернулось? Не так уж и плохо, в твоем-то положении?

— Да уж...

Я покосился на Вилема. Тот стоял, разминая руки. К его бедру был прислонен немаленький обоюдоострый топор. Рукоятка его завершалась копейным острием.

— Ну да, он же в прошлом солдат, как и ты. Накопил денег, вот и открыл тут харчевню.

Но... у меня же нет своего белого оружия... Разве что складной нож... или вот... ломик еще есть... Ножовкой по металлу и молотком тоже не очень отмахаешся от такого топора.

Тесак! Вот он был бы весьма кстати!

— Подожди... Брог, в моих вещах должен ведь быть мешок? Он цел?

— Разумеется! Кто же тронет вещи подсудимого до приговора?

— Я могу его получить?

— Да, твои вещи сейчас принесут.

В голове тут же всплыла картина показательного расстрела из АПСа как самого Вилема, так и тех, кто попытался бы мне в этом помешать. Но... я помнил слова Брога о колдунах... В том, что это признали бы колдовством, да еще и прилюдно совершенным, сомнений не было никаких. Стало быть, меня начали бы гонять всей округой. Да и не факт, что против полутора десятков арбалетчиков пистолет будет очень эффективным оружием. Даже если я и положу большую часть своих противников, оставшиеся быстро превратят меня в подушку для булавок...

Откуда-то сбоку вывернулся еще один солдат. Он тащил мой 'Кюлленберг' и вещмешок. Положив все это к ногам Брога, он остался стоять рядом.

— Вот, — кивнул мне стражник головой. — Можешь выбирать.

С сожалением отодвинув в сторону кобуру с пистолетом, я подпоясался ремнем с подсумками и, развязав бывшую сумку, вытащил оттуда сверток с тесаком. Еще в лесу я завернул его в обрывок ткани, который там же, в сумке, и лежал. Меня не прельщала перспектива порезаться об тесак, лежащий у меня за спиной. По этой же причине я надел на его острие кусок деревяшки. А то еще пропорет сумку... Вот теперь я только что и мог, как воздать хвалу собственной предусмотрительности. Развернув ткань, я вытащил на свет божий тесак и повертел его в руке, приноравливаясь к балансу...

Сдавленный вздох!

И около меня стало пусто...

Брог и солдат оказались в паре метров от прежней позиции. Стоявший за спиной солдат тоже куда-то отскочил.

Наступила тишина.

И в этой тишине проскрипели по помосту сапоги Гарта.

— Что там у вас, Брог?

— Вот... ваша милость... извольте посмотреть, — и стражник указал на клинок в моих руках.

Гарт неожиданно легко спрыгнул на землю и подошел поближе. Глаза его удивленно расширились.

— Надо же... вот уж не ожидал увидеть его своими глазами. Ну-ка, уважаемый, — обратился он уже ко мне. — Покажите-ка мне эту... вещицу. Нет-нет! Из своих рук!

— Да ради бога...

Клинок как клинок. Сантиметров семьдесят или около того. Обоюдоострый. Колющее острие слегка приподнято над средней линией клинка. Широкая гарда и примитивная, явно не родная, деревянная рукоять. Сейчас, на ярком свету, он уже не выглядел потасканным и очень старым. Металл отливал синевой, подчеркивая очертания рун. Освобожденное от наколотой на него деревяшки острие смотрелось хищно и недобро. Баланс клинка был великолепен, видимо, его основание каким-то образом было специально утяжелено.

Не прикасаясь к оружию, Гарт обошел меня со всех сторон, рассматривая не только клинок, но, по-видимому, и меня заодно.

— А скажите, уважаемый, на вас одета вся ваша одежда? Или есть еще что-нибудь?

Интересные перемены однако! Я вдруг стал 'уважаемым'! С чего бы это?

— Да, есть еще одежда. Вот там лежит, — указал я клинком на скатку с шинелью.

— Наденьте ее, пожалуйста.

— Не проблема, — положив клинок на чемодан, я распутал и развернул скатку. Надев шинель в рукава, повернулся к управляющему.

— Так?

— Спасибо. Да, все так, как и должно было быть... Серая одежда и Рунный клинок... да, все правильно. Позвольте мне первому приветствовать вас, милорд Серый рыцарь!

Нихренаськи... а ведь он вполне серьезно это говорит. Вон и стражники закивали головами. Что это за хрень я держу в руках? Серый рыцарь... Кто это такой? Похоже, что большой и горячей любовью здесь этот персонаж не пользуется, вон как мужики насупились...

— Но, ваша милость...

— Гарт.

— Хорошо, Гарт, я, к сожалению, не очень себе представляю... всех своих обязанностей, связанных с обладанием... данным клинком.

— С вашего позволения, я вернусь к этому чуть позже, вы не возражаете?

— Нет, конечно... но...

— Вилем! — повернулся управляющий к трактирщику. — Ты все еще настаиваешь на своей правоте?

Тот судорожно сглотнул слюну и кивнул.

— Да, ваша милость. Я подтверждаю свои слова. Я невиновен.

— Ну что ж... ты знаешь, чем рискуешь... Освободите площадь! — повернулся он к крестьянам. — Быстро!

Толпа раздалась в стороны, будто на нее плеснули кипятком.

— Прошу вас, милорд. — Гарт учтиво указал рукой на площадь.

— Я могу снять шинель?

— Что?

— Мои серые одежды.

— Разумеется! Это всего лишь церемониальное облачение для судопроизводства. В битве оно не требуется.

Крутанув в руке клинок, я шагнул вперед.

Вилем уже ждал меня, покачивая в руках свой топор. Да... оружие серьезное... Что там Брог говорил? Солдатом был? Надеюсь, он там не этим топориком махал? Трактирщик крутанул в руке топор, и его лезвия слились в один сверкающий полукруг. Этим... хреново, топор в умелых руках многого стоит.