Как же я ошибалась!
За окном декорации не менялись — то же хмурое небо и снег. Все для Влада. Ну и пусть! Пусть забирает себе весь мир, раз он ему так нужен. Живет в нем, правит им, хоть съест его целиком.
— Полина, ты должна бороться, слышишь! — сказал Кирилл поздним вечером, присаживаясь на край больничной койки. — Должна помочь мне. Я знахарь, но не всесилен.
— Не хочу, — ответила я сухо. — Ты не сможешь уговорить меня, так что уходи.
— Понимаю, сейчас тебе трудно, но ты жива. И жив еще кое-кто.
— Если ты имеешь в виду Влада, то...
— Я не о нем сейчас. — Теплая ладонь легла мне на живот, осторожно поглаживая. — Я о том, кто живет внутри тебя, Полина.
Я ошеломленно посмотрела на него, не веря собственным ушам. Нет, не может быть! Жизнь не шутит так жестоко. Лицо Кирилла более чем убедительно опровергло эту теорию.
— У тебя будет ребенок. Девочка.
Пристально посмотрела ему в глаза — нет, не придумывает. Значит, правда...
Впервые за эти дни я пошевелилась. Подняла перебинтованную до локтя руку и положила поверх широкой кисти Кирилла.
— Ребенок... — прошептала, и лекарь кивнул. — Откуда ты знаешь, что это девочка?
— Я же знахарь, — снисходительно улыбнулся Кирилл. — Моя работа — видеть.
Это чертова ирония судьбы! Или что — проделки проклятия?
Первое чувство, что проснулось во мне после ритуала — ненависть. Ненавидеть Влада было просто в свете последних событий. Единственное, чего я не понимала: почему он ждал так долго. Восьмой нали почти опустошил его, он был на грани. Но ждал. Чего?
Можно было предположить, что не хотел мне навредить, но известие о нашей с Глебом связи изменило его мировоззрение. Можно было, да. Если бы я не знала Влада. Он слишком расчетливый, чтобы вестись на поводу у собственных эмоций. Влад всегда умел их контролировать, так что же произошло сейчас?
И еще одно волновало. Я беременна, а он ни разу не зашел. Решил порвать все связи? Слишком по-детски. Сожалеет? Слишком на него не похоже. Тогда что?
Мне казалось, он первым делом зайдет и похвастает своей суперсилой, покажет, что значит разозлить его. Но нет.
Впрочем, я была рада, что Влад не посещает меня в больнице. Даже не знаю, как смотрела бы ему в глаза — слабая, поверженная, униженная его предательством. И навсегда связанная с ним.
Теперь уже не только проклятием.
Ребенок... Единственная вещь, которой я радовалась. Ради этого хотелось жить. Странно, в прошлый раз у меня не было таких эмоций. Повзрослела? Или...
Нет-нет, нельзя так думать! Не вспоминать Уну и ее безразличное лицо. Я не такая, и буду любить эту девочку независимо от того, что ее отец.
А вот эта тема точно нежелательна. Даже для мыслей.
Но забыть все равно не дали. Сестра постоянно напоминала о Владе — каждый раз, когда приходила.
— Это ужасно, — однажды сказала она и посмотрела с жалостью. Сразу же захотелось стукнуть ее по голове. Я безумно любила Риту, но когда так смотрят, возникает желание удавиться. — То, что Влад сделал...
— Но его, конечно же, не будут судить, потому что отныне он сильнее, чем все вы вместе взятые, — с сарказмом сказала я и отвернулась к окну. В такие моменты злость от бессилия буквально душила, и на глазах выступали слезы обиды.
Я немного оправилась и даже пару раз вставала с кровати, за что получала нагоняй от Кирилла. Беречь себя и малышку — таков был наказ. Но лежать быстро надоело, особенно когда в голове сотня планов. Ведь мой Глеб где-то там, один... А я лежу тут, как бревно, и не могу даже поговорить с ним. Телефон выключен, а где друг, что с ним, я не знала.
— Нет, что ты! — всплеснула руками Рита. — Я понятия не имею, где Влад. После того он не появлялся в доме. А судить его все равно бы не смогли.
— Наверное, порабощает мир! С него станется, — я горько улыбнулась. — Конечно, не смогли бы. Макаров всегда прогибался.
Я думала, Рита разозлится, но она лишь покачала головой и взяла мою руку.
— Не поэтому. Просто ваша история... Закон всегда имеет лазейку.
— В смысле? — насторожилась я.
— Как ты знаешь, хищный не может причинить физический вред члену своего племени. — Сестра произнесла это так, будто цитировала определение из учебника. — Но в данном случае Первозданные оставили вам шанс... — Она запнулась.
— Шанс?
— Разрушить проклятие.
Ну, конечно! Пока один не убьет другого. Как удобно — Владу даже перед судом отвечать не придется. Даже если бы кто-то выступил с обвинениями.
Стало противно. Я оказалась всего лишь средством для достижения цели. План наверняка прорабатывался тщательно. Влад даже жизнь мне сохранил. Как благородно! Так бы взяла и поблагодарила пару раз чем-то тяжелым по голове.
Как ни странно, поправилась я быстро. После известия о беременности, во мне проснулась огромная тяга к жизни. Я даже готова была питаться, если станет хуже, лишь бы сохранить жизнь дочери. Постоянно ждала, когда проснусь истощенной, но с каждым днем мне было все лучше.
Через две недели вернулась домой. Переступила через порог, и дернулась от отвращения.
Его дом... Это как плевок в душу, но что делать? Работы я лишилась. Вика непременно приютит, но содержать нас двоих, а тем более троих, точно не сможет. А работу мне в положении не найти.
Рита постоянно хлопотала, бегала вокруг, как наседка. Я привыкла не обращать внимания. Нужно набраться сил и найти Глеба. Месяц прошел, а я даже не знаю, где он, что чувствует. Впрочем, я могла представить.
Глеб Измайлов переступил через собственную гордость в день присяги. Преклонил колено перед тем, кого ненавидел, чтобы только быть частью атли. И вот лишился всего. Из-за меня.
По ночам я подолгу сидела за компьютером Филиппа. Читала переведенные летописи, начиная с момента образования атли и заканчивая сегодняшним днем. Хотела найти что-то — зацепку, мелочь, которая даст надежду на возвращение Глеба и, наконец, нашла.
Постепенно жизнь в особняке входила в привычное русло. Я заставляла себя улыбаться и держать хорошую мину при плохой игре. Глеб гордился бы мной, жаль, его не было рядом.
Лара подозрительно косилась при каждой встрече. Возможно, не могла понять, как я избежала смерти. А может, просто расстроилась, что я вообще выжила. Если честно, мне было все равно.
Наконец, даже Рите надоело нянчиться со мной. Похоже, в их с Филиппом отношениях не все было гладко, и она в основном занималась тем, что наводила порядок в доме. Так она отвлекалась от проблем, забывала о них. Глупая. От проблем нельзя спрятаться. Я пыталась — не вышло.
Я помню день, когда сняли бинты. Как не смогла сдержать слез при виде уродливых лиловых шрамов на запястьях. Вечное напоминание — теперь оно навсегда со мной. Но самые глубокие шрамы — внутри. Хорошо, что их не видят окружающие.
Найти Глеба оказалось проще, чем я думала. Одна девушка из тусовки на гаражах дала адрес.
— Достоевского, дом тринадцать, квартира пятьдесят три.
Добралась я быстро, минут за двадцать. Остановилась у подъезда перевести дух. Сердце стучало, как сумасшедшее, в голове образовался кавардак из мыслей. Что я скажу ему? Все банально и ситуацию не спасет.
Поднималась не на лифте, чтобы собраться с духом, и к третьему этажу заметно устала. Мучивший последние две недели токсикоз усилился, тошнота стала почти невыносимой, и я положила в рот мятную конфету. Помогало мало, но хотя бы отвлекало немного.
Заветная дверь, обитая черным дерматином, косилась недоверчиво и враждебно. Звонок расположили так высоко, что с моим ростом я еле до него дотянулась. С первой попытки дверь никто не открыл, и я повторила еще раз, затем еще. 'Окажись дома, только окажись дома', — шептала, как заклинание, боясь, что слова так останутся невысказанными, а тревоги не найдут выхода.
— Никого нет! — послышался, наконец, голос из-за двери. Злой. Несчастный. Даже не видя Глеба, я могла сказать, насколько он подавлен.
— Глеб, это я, — произнесла я и прислонилась лбом к разделяющему нас дверному полотну. Выставила ладони, словно могла таким образом разрушить границу, проникнуть в квартиру и дотронуться до него — такого близкого и далекого одновременно. — Пожалуйста, открой...
Ответом мне была тишина. Обреченная. Устрашающая.
А потом замок щелкнул, и я увидела его.
Трехдневная щетина покрывала обычно гладко выбритое лицо, брюки были смяты, волосы взъерошены, но больше всего поражали глаза. Мутные, пустые и безжизненные.
— Глеб...
— Что ты здесь делаешь? — безразлично спросил он. — Тебе нельзя здесь находиться.
— Плевать я хотела на всякие там 'нельзя'! — сказала я и решительно протиснулась мимо него в помещение.
Такого беспорядка я в жизни еще не видела. Квартира завалена мусором: пачки от чипсов, бумажки, пивные бутылки. Бутылки с чем-то покрепче. Из мебели в комнате — только диван, а на нем — гора пакетов и грязные тарелки.
— Глеб, — выдохнула я. — Зачем ты это делаешь?!
Он так долго боролся с собой и сдался. Впрочем, я его понимала: если бы не беременность, сама не знаю, что было бы со мной сейчас.
— Это не самая страшная из бед, — пожав плечами, сказал Глеб, но бутылки все же собрал в пакет. Туда же отправились одноразовые тарелки с присохшим кетчупом и остальной мусор с дивана. — Учитывая обстоятельства...
— Какие к чертям обстоятельства?! — вспылила я. — Я жива и здорова. Ты спас мне жизнь, и заливаешь это алкоголем?
— Я больше не атли, Полина. Тебе нельзя быть здесь. Лучше уходи, пока никто из племени не пронюхал, где ты провела время.
— Плевать! Ты, в самом деле, думаешь, я оставлю тебя?
Он думал. Решил, что я брошу его, потому что действуют дурацкие законы хищных.
Медленно, словно это причиняло невероятную боль, Глеб опустился на низенький диванчик. Спрятал голову между коленями и накрыл руками. Готова была поспорить, что он плачет.
Подошла к нему и села рядом, затем погладила по голове. Но когда он поднял на меня глаза, они были сухими.
— Я все исправлю, слышишь! — пообещала я.
— Ни я, ни мои дети, ни их дети никогда не станем атли, — сказал он тихо. — Никогда...
— Потомки великого Арендрейта — братья Ирмен и Джан тоже отреклись во времена великой войны с охотниками. Но Ирмен вернулся в племя — Первозданные восстановили его связи с родными.
— Первозданных никто никогда не видел, Полина.
— Ошибаешься. Андрей видел.
— Зачем охотнику помогать тебе? — с сарказмом спросил Глеб, сбросил мою руку и встал. Я буквально видела, как прогнулся под непосильной ношей воин атли. Он все еще был для меня атли, чтобы там ни случилось.
— Обещаю... — начала я, но он перебил. Резко приблизился, присел на корточки и обхватил мое лицо ладонями.
— Не смей ничего делать, слышишь! Если кто-то из племени узнает, что мы виделись, тебя будут судить. Таков закон.
— Я найду Первозданных, — упрямо сказала я.
Глеб закрыл глаза. Когда открыл их, я снова увидела своего лучшего друга. Он постучал кулаком мне по лбу и пробурчал:
— Ты чуть не умерла, а мозгов не прибавилось.
— К сожалению, это не прибавляет мозгов.
Глеб снова присел на диван и взял мою руку. Впервые с того злосчастного дня мне было хорошо. Жизнь налаживалась — нельзя просто оборвать все из-за несчастной любви. У меня была семья, друг и кое-что во мне. Вернее, кое-кто, и он очень хотел родиться.
— Он все спланировал заранее, — хмуро сказал Глеб.
— Что?
— Влад. Он позвонил мне. Сказал: приезжай и смотри, но совсем не для этого меня звал.
— А для чего? — стараясь выглядеть равнодушной, спросила я. Резко стало душно. Кислорода решительно не хватало, и я ослабила узел шерстяного шарфа.
— Он знал, что я отрекусь. Ведь только так я мог войти, забрать тебя. Даже бинты были...
— Хватит! — выдохнула я.
— Ты не живешь у атли?
— С чего ты взял?
— Думал, не сможешь... — Глеб замялся. — Видеть его.
— Влад исчез, — спокойно сказала я. — С того дня его никто не видел. Надеюсь, он больше не появится никогда.
— Очень в этом сомневаюсь.
Мы немного посидели молча, держась за руки, как раньше. Хотелось остаться у него, но я понимала, что сделаю только хуже. Но не поделиться новостью я не смогла.
— Я беременна.
— Чего? — Глеб аж подпрыгнул на месте. Уставился на меня, как на восьмое чудо света.
— У меня будет ребенок, — произнесла я громче. — Девочка.
— Ты понимаешь, что он вернется за ней? Заберет ее у тебя.
Это было, как будто меня ударили по голове. Думать, что в прошлом произошло нечто ужасное — одно, но бояться будущего — совсем другое. Влад и правда мог вернуться и забрать дочь, для этого у него было все: деньги, связи, а главное — сила. А еще злость на меня и Глеба. Об этой злости я буду помнить вечно, ведь она оставила метки на моем теле.
Успокаивало одно: малышка будет атли, а уходить из племени я не собиралась. Не дождется!
— Скажи ему, что ребенок от меня, — предложил Глеб. — Влад уже знает, что у нас был секс, и поверит в эту ложь.
Это прозвучало так безэмоционально, что я даже усомнилась, что говорю с Глебом. Но потом поняла: даже сейчас, находясь в безвыходной ситуации, он пытается защитить меня.
— Спасибо, — сказала я и сжала его руку, — но я не буду этого делать.
Он вздохнул.
— Тебе пора возвращаться, — сказал тихо. — И не вздумай говорить, что виделась со мной. Не приходи больше, я не хочу тебя видеть.
Я кивнула и, поддавшись порыву, обняла его.
— Люблю тебя, Глеб Измайлов. Просто, чтоб ты знал.
Вернувшись домой, я первым делом бросилась обыскивать тумбочку. Обнаружила, что у меня гора ненужной косметики, бижутерии и куча бесполезных визиток. Отправив все это в мусорное ведро, нашла, наконец, то, что искала — сложенный вчетверо листок из блокнота с заветным номером телефона.
Вот уж не думала, что когда-нибудь позвоню охотнику. Впрочем, слово 'никогда' пора было давно вычеркнуть из лексикона. Совершенно бесполезное и неинформативное слово.
Длинные гудки сменились на лаконичное 'Слушаю'.
— Андрей, привет. Это Полина, — сказала я и замолчала.
Тишина в трубке несколько секунд казалась убийственной.
Вдруг он не помнит меня? Вдруг с нашей последней встречи изменил свое мнение?
Но Андрей просто спросил:
— Полина? Пророчица атли?
— Да, это я.
— Что-то случилось?
Конечно, он понимал, что я звоню не просто так, узнать, как дела. Это было бы верхом наглости, учитывая то, кем был Андрей.
— Не телефонный разговор. Мы можем встретиться? Я помню, где ты живешь.
— Я в командировке. Перезвоню, как только буду в Липецке, идет?
Не знала, что у охотников бывают командировки. Впрочем, у Андрея наверняка была какая-то работа, ведь за уничтожение хищных не платят денег.
— Идет, — согласилась я.
Представила, как охотник приходит ко мне в гости, и атли прячутся по комнатам, закрываясь на все засовы. Странно, но эта дерзкая мысль принесла удовлетворение. Я поймала себя на том, что улыбаюсь.
Что ж, один шаг сделан. Приятно было думать, что я не стою на месте. Нужно было хотя бы изображать деятельность, чтобы избегать мыслей об остальных проблемах. Хотя я понимала: рано или поздно придется подумать и о них.
