| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
курок плоский, непрочный, винт слишком слабый, а шлиц слишком узкий для отвертки.
— Никшни, не мешай, не то пойду мешки с овсом считать.
— Молчу, молчу.... А все равно свейские лучше аглицких.... Ай....
Отвесил ей мысленный щелчок по любопытному носу и продолжил:
— Восемнадцать штук.
Четыре мушкета неопознанные, но есть подозрение — шведская работа.
Найден подсумок, один всего, а в нем три патрона бумажных и это точно свеи навертели.
Пулелейки, разные, подбирать под оружие надо — сто пятьдесят семь штук.
Есть подозрение, что часть от пистолетов будет, стрельцы все в одну кучу свалили.
Пистоли, весь ассортимент, каковой есть на данный момент — кремневые, колесцовые, несколько фитильных. От простых, крашеных краской, до пары богато разукрашенных инкрустацией и накладками из серебра. Всего в наличии — семьдесят четыре штуки.
Доспехами, целыми и не очень забито два воза, ежели считать по тушкам, с кои они сняты, получилось восемьдесят семь комплектов.
Седла, уздечки, чепраки, попоны и прочая конская сбруя занимает три воза под самую крышу
Нашли и оприходовали шесть походных кузниц, переносной горн, мехи, молотки, кувалды, клещи.
Все забрали с собой, в хозяйстве пригодиться, в крайнем случае, продадим.
Еще три повозки набили одеждой, мягкой рухлядью, сапогами, ремнями, отрезами тканей. Котелки, котлы, миски, кружки, поварешки, все летело без счета. Оставленные на месте разгрома обоза, тарантасы, были ободраны по самое некуда, с двух даже сняли колеса и со всех содрали тенты, в пути всяко может случиться.
Два оставшихся загрузили конским топливом, мешками с ячменем и овсом, туда сложили всю найденную провизию и кули с мукой, пшеницей, рожью.
Не знаю как с честностью у стрельцов, но все ценности, найденные на поляках, были собраны и сданы десятнику. Подсчитаны, ссыпаны в кошели и припрятаны до лучшего времени — возвращения домой.
Получилось: сто восемьдесят два талера взяли с немцев, шестьсот тридцать злотых с ляхов.
Золотых и серебряных перстней, колец, цепочек и прочей ювелирки, набралось грамм тристо.
Серебряную посуду нашли только в одной повозке, в деревянном сундучке, оббитом железными полосами, и украшенным бронзовыми накладками по углам, было её килограмма четыре — четыре с половиной.
Три кубка, четыре стопки, вместимостью каждая граммов на сто, одно большое блюдо со сценой охоты на оленя (если судить по ветвистым рогам) посередине. Четыре тарелки с чеканным орнаментом по краю, столько же ложек, размером с хорошую поварешку и вилки с витиевато сделанными рукоятями из кости несчастного животного (какого не понятно) если их насадить на древко, можно смело использовать вместо остроги или гарпуна. Жаль, не было супницы, а то решил было, что это стервиз средневековый.
Горсть камней наскребли со всех, от красненьких до зелененьких, я в них разбираюсь, как свинья в апельсинах.
И это было не все, шесть возов, в которые просто кидали все навалом, не были обысканы со всей тщательностью.
Время за приятным занятием пролетело, словно одна минута и я был рад услышать голос нашего сотника. По-честному, он звучал как-то странно и больше походил на мычание.
Я бы на его месте то же впал бы в ступор, одно дело слышать, другое, видеть своими глазами.
Довольно большая опушка леса, буквально забита конями, повозками, среди которых бродят вновь прибывшие стрельцы, по-хозяйски похлопывая по лошадиным бокам и заглядывая внутрь возков и восхищенно цокая языком.
Когда мы встретились, на моем лице сияла широкая улыбка, я не скрывал радости по поводу его появления здесь. Потом были объятия, похлопывание по спине, его вопросы мои ответы. После приезда Силантия, на душе стало как-то спокойно и уютно, а когда его командирский голос зазвучал над поляной и, все вокруг закрутилось, завертелось, успокоился окончательно, пришла уверенность — теперь все будет хорошо.
Наши кони шагают рядом, мой корноухий пытается заигрывать с мерином сотника, но тот не обращает внимания, наклонив голову, шагает по лесной дороге.
Я только что рассказал о возможной угрозе со стороны лисовичков, коих мы побили давеча. Силантий выслушав меня, погрузился в раздумье, я грешным делом решил, что он уснул, настолько затянулось молчание. Сфинкс очнулся, повернул голову и спросил:
— Ежели не придут?
— Если не придут, седмицу отдохнем и домой двинемся. А на всякий случай.... Слушай, что я придумал.
Следующие полчаса ездил по ушам, в красках описывая, что нужно делать и как.
Он выслушал, хмыкнул в усы:
— Лисовики, по дорогам не ходят, они напрямки через лес идут. Ты их в одном месте ждешь, они в другом кажутся от так.
— Так они ж в болото упрутся, по закраю пойдут и все равно в загон влезут, а чтоб через лес не перли, деревьев навалить, как у вас на засеке. Конный не пройдет и ладно, пешими они нам не страшны, издалече постреляем. У нас ружей столько, что всех деревенских мужиков оборужим, на крыши домов посадим, пусть по ворогу оттуда пугают. Мало будет, бабам пищали раздадим.
Силантий посмотрел на меня — как рублем одарил:
— Молвишь тоже — бабы с оружьем — и покачал седой головой.
Но идея видимо ему понравилась. Когда он так склоняет башку, чуть на бок и, прищуриваясь, смотрит как бы вдаль, мне становится понятно — обдумывает.
О! Все взвесил и разложил по полочкам:
— Федька, ты еще молви — отрокам пищали дать.
— И им тоже — отвечаю без тени улыбки — они, чем хуже? Пусть всем миром от татей отбиваются ежели только твой, Федька Ухов, кобенится не будет — не можно смердам оружье давать
Передразнил владельца деревеньки.
— Я ему враз рога отшибу — Силантий помолчал немного и добавил — как удумал, так тому и быть.
Лета ХХХ года, Сентябрь день 21
Грязь, похожа густую сметану, налипает на подошвы сапогов пудовыми гирями, и норовить стянуть обувь с ног. Колеса похожи на глиняные диски, повозки измазаны по верхушки тентов, а мы все, люди и лошади, напоминаем ожившие статуи китайского императора.
Природа как с цепи сорвалась. Дождь льет, не переставая, иногда чуть стихает, но проходит совсем чуть-чуть и припускает вновь. Поливает утром, днем капает, вечером моросит, ночью барабанит по парусиновой крыше и с рассветом все начинается по заведенному порядку.
Наш караван прополз всего пять верст и встал на ночной отдых, вымоталась все, кони тянущие нагруженные повозки, стрельцы, чуть ли не на руках, вынесшие на небольшой взгорок половину обоза.
Первая часть проехала и перетерла в жижу весь грунт, вот и пришлось рвать пупок, ребятам и зверятам. Нет бы, погоде испортиться на неделю позже, так на тебе.... Застала на середине пути.
С навеса, натянутого на оглоблях, срываются вниз редкие капли воды. Уставший народ сидит у костерка и тянет к огню озябшие руки. Просушится возможности нет, просто негде и в целях профилактики мы пьем неразбавленное вино, а некоторые балуются спиртом, но в меру, только чтоб не простыть. Все разговоры о тепле, о баньке, о жарких объятиях жен и подружек, прерываемые изредка взрывами смеха после удачных шуток. Мужики они.... Они и здесь мужики, все те же разговоры и те же шутки.
Ставлю кружку с горячим напитком на землю рядом с собой, достаю свой дневник, надо записать последние события, пока свежи в памяти.
Боя как такового не было, была бойня. Но обо всем по порядку.
На военном совете каждая мелкая вошь попыталась гнуть свою линию и возбухать, но были успокоены Силантием, от его тихого, спокойного тона, заткнулись самые горластые и даже выслушали мое предложение. Нет, ретивый нашелся, а как же без оппозиции, без неё ни как.
Сотник дослушал все возражения, согласно кивая на каждое сказанное слово, опосля озвучил всего две цифры:
— Там, — он мотнул гривой седых волос — ляхов и немцев было семнадцать с половиной десятков у Федьки — три. Побили у него осемьнадцать человек, а ворогов он положил всех.
Грохнул кулаком по столу, так что кружки попадали и рявкнул на моего оппонента,— Пасть закрой, очесок собачий, не то сам пойдешь топором махать и туда, куда я укажу.... Понял меня?
Все вздрогнули, а Федька Ухов побледнел. Метнул в мою сторону взгляд полный злобы, сглотнул и замедленно кивнул.
'Вот так и наживают врагов'
В лесу по периметру поля устроили завал, свалив на проходимых местах деревья, перекрыв, таким образом, все тропки, открытым осталась только дорога, по которой мы пришли.
За последующие три дня я спал всего часа четыре от силы, крутился юлой, стараясь успеть сделать, все что задумал.
Лисовики пришли на пятый день, когда напряженное ожидание стало спадать, примчался высланный загодя наблюдатель с сообщением — идут.
Это не отряд хоть как-то сорганизованных поляков, бандиты они и есть бандиты. Улюлюкая, с громкими криками, свистом, они выскочили из леса и погнали коней к деревне. Но тут их ждал небольшой облом. Они попали в эдакий своеобразный загон, перегороженный в конце баррикадой. По всей территории, на тщательно выверенном расстоянии, стояли безобидные с виду стожки сена в пару метров высотой. Когда отряд остановился, а особо ретивые спешились и бросились разбирать завал, я замкнул цепь. Одновременный подрыв двенадцати мин снаряженных полновесной картечью и двумя килограммами пороха каждая, убил все, что там было.
Людей, коней и даже мошкары стало меньше. Выжило несколько человек, но ненадолго, они развернули коней и поскакали к лесу. Навстречу им из кустов вспыхнули маленькие облачка дыма, и они все попадали на землю.
На лугу, горело разбросанное сено, стонали недобитые бандиты, очумелыми метеорами носились выжившие лошади, ржали раненые кони.... Война-с....
Черт, когда я подберу нормальную развесовку пороха для мин, когда снаряжал, казалось мало, теперь вижу, много.... Слишком много, для того чтоб ухлопать двадцать семь чело... тварей, хватило бы и трети от общего количества. В лесу были обстоятельства, а здесь? Ну и за каким я пустил по ветру, аж полтора пуда (!) Я его ненавижу, терпеть не могу этот черный порох. Много, мало, хватит не хватит, сухо, сыро....
Для меня это сражение окончилась, когда крутанул рукоять, замыкая контакты. Мне даже встать из окопа не дали, крепкие крестьянские ладони легли на плечи, а Иван зачитал мои права и обязанности:
— Силантий не велел.
И дальше как воды в рот набрал, вот как хочешь, так и понимай. Наверно будем сотника ждать, пока он с поля вернется. Чтоб время даром не терять, принялся разбирать свою адскую машинку.
Пятым чувством (жопой) почуял когда подошел Силантий, на лице хмурая задумчивость.
— Погуляйте малость хлопцы — Отправил стрельцов подальше от нас, а сам присел на корточки, отчего мы оказались практически вровень.
— Федь, у вас Там — выделил слово — всегда Так воюют? — Спросил тихим голосом, внимательно всматриваясь мне в лицо.
Я не отвел взгляда и без слов просто кивнул.
Он вздохнул, посмотрел на поле, на копошащихся там людей:
— Меня впервые жуть пробрала....
Я стоял, не шевелясь и не дыша.
— Видел, как из пушки стреляют, но многие остаются живы.... Как ворота в крепостице порохом рвали....
Но вот чтоб.... три десятка.... будто муху прихлопнул
Он качнул головой и передернул плечами, будто ему стало зябко:
— Ты один такой к нам пришел?
Я разлепил слипшиеся губы:
— Да.
— Ну, дай то бог, чтоб сие так оказалось.
Больше ничего не сказал, встал и ушел. Я смотрел ему в спину, провожая взглядом.
В Тот день, я ни стал расстраивать старого кавалериста повествованием о судьбе конницы.
Участь её печальна. Порох называют убийцей рыцарства, кольт — великим уравнителем, а пулемет — могильщик. С каждой войной, от битвы к битве стратегическая роль конницы падала, в конечном итоге, лошадь стала средством доставки солдата на поле боя и только.
Можно понять Силантия, он настраивался на бой, а тут — бум и все. Враги мертвы, война окончена.
А где же воинская доблесть, блеск клинков и звон булатной стали?
— Эй, бездельники — окликнул стрельцов, стоящих кучкой неподалеку — шагайте сюда. Я один все не унесу, и мне еще провода сматывать.
Где-то через час, вернулся домой. Когда я просил к вечеру истопить баню, на меня смотрели с недоумением — вроде как, третьего дня мылся. Надавил авторитетом.... Силантия и вот теперь, собрав чистое бельишко, иду париться.
Вернулся и застал полный дом народа решающего насущный вопрос — что делать с лошадьми, делили мои трофеи. Сначала возмутился, но мне напомнили, что трудились всем миром и лошадки, стало быть, теперь общественные. Поинтересовался о количестве, мне ответили что, относительно целых четыре штуки, а еще пять можно поставить на ноги, хоть оныя и пулями посечены.
Не подумав, ляпнул, ерунду несусветную:
— Да пустите их на мясо, чего голову ломать — вытирая волосы полотенцем, озвучил свое предложение
В избе наступила гробовая тишина. Её нарушил Силантий, хымкнув, ласковым голосом произнес:
— Феденька, ступай-ка ты отсель, покедова тебя самого....— и выразительно так... посмотрел.
Лошадь в крестьянском хозяйстве была всегда самым главным, вторым по значимости шла корова и дальше весь остальной скот. Поэтому её холили и лелеяли, тряслись над ними. Тут я со своим предложением. Упс.
Юркнул за занавеску, отделяющую закуток у печи, тут стояла моя кровать, и затаился там.
Немного темновато. Запалил свечку, достал записи, 'калькулятор' и занялся подсчетами.
Бубнеж голосов сначала отвлекал, а потом я увлекся настолько, что прозевал момент, когда все стихло и гости разошлись. Азартно щелкаю косточками, двигаю их налево, направо, беру ручку и записываю получившуюся сумму в нужную графу на разлинованном листе бумаги. Откладываю самописку, веду пальцем по строке, нахожу цифру и, обнулив счет, набираю заново.
— Я тебя уже давно знаю и каждый раз не перестаю удивляться — раздается над ухом тихий голос Силантия — То ты мастер, пришедший к Никодиму с голой задницей. Он концы с концами еле сводил, но послушал тебя и копейка в мошне зазвенела. Вроде бы простоватый ты с виду и добрый, а зело бешеным бываешь ежели, что не по твоему нраву делают, но людишки к тебе так и тянутся. Не стрелец, ибо науки воинской не ведаешь.... Да вот опосля похода твоего так ужо не разумею. Другорядь купец ты, счету и грамоте обучен, чудной какой-то, но цифирь кладешь справно и молвишь верно.
Федор, каким зельем ты опоил холопов моих, что они на коленях просили отпустить их к тебе на службу?
Заметив, что я открыл рот для ответа, он поднял руку, останавливая готовые сорваться слова:— Обожди, еще не все молвил. Я не ведаю, кто тебя к нам послал, господь бог или сам диавол. — помолчал собираясь с мыслями продолжил:
— Внучка моя, Агрипина.... Она все кто у меня есть, остатнюю родню, бог забрал, кого лихоманка извела иные сами померли, прочих тати и татрва поганая измучила. Она просила отдать её за тебя, люб ты ей.
Да вот, не хотел я тогда. Зрел в тебе босяка, голытьбу подзаборную, смерда. А теперь не разумею, может ты обскажешь как быть?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
