— Я должен был представить все именно так, верно? Если бы я хотел отстаивать наши идеалы, как это делал он, то должен был дистанцироваться от того, во что вы и другие превратили его. От человека-развалины, унижаемого своими же коллегами.
— Человеку повезло, что он все еще занимал функциональную должность в организации, которой он угрожал изнутри. Скажи мне, насколько тесно он был связан со второй версией Катопсиса?
— Он показал путь, Том. Нам просто нужно было следовать за светом.
— Так что он не был вовлечен в это. Знал ли он вообще об этом?
— Он знал, что я хотел продолжить его работу, но решил добиваться наших целей самостоятельно. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было мудро. Это устранило слабое место. Вы могли бы привлечь его к расследованию, и он все равно не смог бы сказать вам, откуда мы действуем. — Брено задумчиво кивнул. — Ты молодец, что нашел нас так быстро. Я впечатлен твоей находчивостью.
— Я бы с удовольствием поставил это себе в заслугу, но все это сделала Аврора. Она хотела, чтобы я был здесь, Ловро. Одного этого должно быть достаточно, чтобы доказать, что ты все неправильно понял. Но все же скажи мне. Кто был человеком, ответственным за диверсии на наших кораблях?
— Подор, — легко ответил Брено, это признание ничего ему не стоило. — Ты подозревал, не так ли?
— Мой друг, конечно, подозревал.
— Я руководил им, а не Григор. Это дело с Мизлером Кранахом было неудачным, поверь мне. Мы никогда этого не хотели. Я всегда с огромным уважением относился к нашим коллегам из гиперсвинов. И если бы существовал способ отвлечь Ингвар Тенч от ее расследования, не убивая ее, я бы с радостью воспользовался им. Однако, Том, она была такой упрямой. — Он покачал головой с выражением, похожим на восхищение. — Ее было не остановить!
— Это ты убил Подора?
— Да, но все произошло очень быстро. Я установил ему ищейку с задержкой взрыва. Он бы никогда не узнал, что в него попало. Он был нам полезен. Я не хотел подвергать его каким-либо неприятностям.
— А Григор? Он умер добровольно?
— Это был акт любви, Том. Моей любви к нему и к тому, что он отстаивал. Его любви к Броне, организации, которая относилась к нему с таким презрением, но от которой он никогда не отказывался. — Брено казался отстраненным, его глаза светились нежностью. — Он понял, Том, даже в те последние мгновения. Это стало кульминацией хорошей работы, которую он начал, окончательным выражением его видения.
— Чтобы его голову раздавили в тисках.
— Важно не то, сколько жизней было потеряно на этом пути, а миллионы, которые теперь будут свободны от страха машинного угнетения. Я буду скорбеть о Григоре, Подоре, Ингвар и других. Они были хорошими слугами Брони.
— Я дам тебе несколько советов, Ловро. Ты, скорее всего, проигнорируешь их, но они здесь для того, чтобы воспользоваться ими. Аврора собирается уничтожить Каркасстаун в самое ближайшее время. Это финал; вот как она, в конце концов, побеждает Часовщика. Тебе лучше уйти прямо сейчас.
— С тобой?
— Если хочешь, но главное, ты должен спасти себя, а также Хейглера, Чжана и как можно больше этих замечательных людей. Выйдите на свободу и договоритесь с Броней об амнистии в обмен на ваши технические знания о системе Абакус и программе Катопсис. Джейн Омонье очень прагматична. Она поймет, как важно сохранить вам жизнь, когда Аврору уже ничто не сдерживает. То, что вы знаете, для нее важнее, чем ваше наказание.
— Я думаю, что время амнистий уже прошло, Том. Но даже если бы это было не так, я не верю, что мы потерпели неудачу.
— Думаю, вы скоро получите доказательства, — сказал Дрейфус.
Талия лежала неподвижно, чувствуя, как части ее тела постепенно возвращаются на место, фиксируются и сигнализируют о своей функциональности. Это было похоже на то, как если бы она была чем-то вроде станции, плавающей в вакууме и собирающей себя заново из разъединенных компонентов.
Она подождала еще немного и огляделась. Она все еще была в нише для хранения, окруженная упаковочными ящиками. Пол под ней и дорожка, по которой она ползла из главного коридора, все еще были залиты кровью. Ищейка-хлыст, которую она в последний раз видела вне пределов досягаемости, отсутствовала.
Рука Талии все еще была слишком повреждена, чтобы выдерживать ее вес. Униформа и браслет могли многое сделать, но восстановление мышечных и скелетных повреждений было выше их возможностей. От руки не было никакой пользы, пока она не будет должным образом вылечена.
Она могла двигаться или, по крайней мере, пытаться это делать. Она повернулась на бок и медленно попятилась назад, пока не уперлась спиной в один из упаковочных ящиков. Она прижалась к нему и использовала его как рычаг, чтобы принять неудобное сидячее положение. Это усилие истощило ее. Она перевела дыхание, затем заставила себя подняться, по-прежнему опираясь на стопку ящиков. В голове у нее пульсировала боль, вызванная сочетанием последствий употребления ягод и различных лекарств, которыми ее накачали, чтобы справиться как с ягодами, так и с травмой. Когда она приняла вертикальное положение, ее захлестнула волна тошноты, и к горлу подступил желудочный сок. Она проглотила его и провела рукой по лбу, убирая со лба пот и спутанные, пропитанные кровью волосы. Она чувствовала себя ужасно. Но чувствовать себя ужасно было гораздо приятнее, чем после смерти.
Она поднесла браслет к лицу и, прищурившись, посмотрела на биомедицинский статус. Пульс теперь был ноющим, желтым: не таким частым, как раньше, но все же указывал на то, что ей требуется дополнительное лечение.
Не то чтобы это было неожиданностью.
— Спасибо... — Но она заставила себя замолчать, прежде чем с ее губ сорвался хотя бы шепот. Независимо от того, была ли связь с Броней по-прежнему отключена, Брено мог легко перехватить ее звонок. Не для того она прилагала столько усилий, чтобы заставить его думать, что она мертва, чтобы тратить их впустую.
Она опустила браслет и оценила свое состояние. Оружия не было, работала только одна рука, и она была ослаблена шоком, который только что пережила. Она не могла рисковать и координировать свои действия с другими подразделениями, которые могли находиться в Каркасстауне или поблизости от него. Кто знает, можно ли им доверять?
Она снова прикоснулась к ране. Она была абсолютно сухой, и остатки крови даже начали впитываться в ее форму. Раненый префект был уязвим для действий толпы, поэтому форма делала все возможное, чтобы скрыть следы нападения.
Она попыталась пошевелить поврежденной рукой. Она могла сгибать руку в локте и при этом работать пальцами, возможно, поднимать что-то легкое, но в ней почти не было полезной силы.
Она была сломлена. Сломлена, но не до конца и не готова к тому, чтобы с ней покончили.
Поскольку она не могла рисковать браслетом, она произнесла вслух: — Префект Талия Нг, возобновляю операцию. Я попытаюсь встретиться с префектом Дрейфусом.
Как будто это был приказ самой себе, команда к действию.
Хейглер раскололся первым. Дрейфус рассчитывал на это и, как он и предполагал в Мирне Силк, увидел в человеке что-то такое, на что, как ему казалось, он мог давить до тех пор, пока тот не уступит.
— Я все изложил Ловро, — говорил он, как ни в чем не бывало. — Я не виню его за то, что он держался, думая, что еще есть шанс все уладить. Но ты был там, Хейглер. Ты был со мной в той комнате, когда Аврора сменила мелодию. Ты слышал ее безумный смех. Вот почему ты разрушил ее образ. Она говорила тебе то, чего ты на самом деле не хотел слышать. — Он перевел взгляд на Чжана. — Расскажи Ловро, что ты все еще полностью контролируешь Каркасстаун, Чжан. Ты можешь, не так ли?
— Заткнись, — приказал Брено, прежде чем Чжан успел произнести хоть слово.
— Я был с ним, сэр, — начал Хейглер вкрадчивым тоном.
— Что бы она там ни сказала, это не имеет значения, — сердито перебил его Брено. — Она была в ловушке. Побежденная. Конечно, она собиралась попробовать свои силы в игре с нами. Я бы заподозрил неладное, если бы она этого не сделала.
— Тебе не показалось, что это отчаянный шаг, Хейглер? — спросил Дрейфус. — Особенно когда я спросил ее о трех грузовозах? Задай себе тот же вопрос, Ловро, и посмотри, к чему это тебя приведет. У нее была возможность полностью уничтожить Каркасстаун, поскольку она, как вы полагаете, была заперта внутри Абакуса, и все же по какой-то странной причине решила этого не делать. Похоже ли это на рациональное поведение машинного интеллекта, полагающего, что ему угрожает реальная опасность?
— Сэр, — сказал Хейглер, взглянув на Чжана в поисках моральной поддержки. — Давайте предположим, что мы захватили ее, и что Абакус продолжает работу с Часовщиком. У нас по-прежнему нет причин оставаться в Каркасстауне, не так ли? Мы можем уйти прямо сейчас, во время всеобщего исхода. Броня не сможет отследить и обработать каждого эвакуируемого, покидающего колесо, не так ли? Мы можем уйти и раствориться в Сверкающем Поясе, зная, что наша работа выполнена.
Брено выглядел ошеломленным. — И оставить Абакус без присмотра, с опасением, что эти два существа могут ускользнуть из него?
— Как только все прояснится, мы сможем спланировать уничтожение Каркасстауна, — пожал плечами Хейглер. — В любом случае, Броня, вероятно, сделает это за нас. Оставаясь здесь, мы ничего не добьемся, и если есть хоть малейшая вероятность того, что Дрейфус прав... — Что-то в нем сломалось, как будто озвучивания этой идеи было достаточно, чтобы она стала реальностью. — Сэр, мы должны убираться, пока можем!
— Мы остаемся, как и планировали, — ответил Брено.
Чжан покачал головой. — Я не могу объяснить эти результаты, сэр. Я не могу объяснить, как работают эти фабрики. Это пугает меня. Я...
Брено повернулся к нему, возвышаясь над робким специалистом по теории обработки данных. — Вы кто, Чжан?
— Я ухожу, сэр. Мы строили планы. У нас есть запасные варианты. Я не собираюсь оставаться здесь и умирать, чтобы доказать свою точку зрения.
Брено сделал Хейглеру резкий жест. — Дай мне это оружие.
Хейглер посмотрел на энергетический пистолет, казалось, в мгновение ока взвесив тысячу возможных вариантов. Он выглядел восторженным, понимая, что впервые в жизни оказался в эпицентре решающих событий.
— Нет, сэр. Я думаю, нам лучше всего эвакуироваться. Извините, но я не собираюсь препятствовать отъезду Чжана. И вы меня не остановите. — Он оглядел зал, достаточно быстро, чтобы оценить других заговорщиков и их возможную поддержку. — Это не провал! — заявил он. — Это не мятеж!
— Мне кажется, что это так и есть, — сказал Брено, медленно, но целеустремленно доставая из кобуры свою ищейку.
Дрейфус рассчитывал на то, что начнется настоящий ад. Это не означало, что он с нетерпением ждал, когда это произойдет, или что у него были какие-либо гарантии защиты от насилия, которое вот-вот должно было последовать. Лучшее, на что он мог надеяться, — это призвать на помощь ту малую толику удачи, которая была у него в бытность префектом. Он закрыл глаза и подождал, пока утихнут крики и драка.
Это заняло больше времени, чем он ожидал.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Талия позволила своим очкам направить ее в Мидас Аналитикс.
В Каркасстауне произошло что-то вроде масштабного отключения электроэнергии. За исключением отдельных участков, где все еще функционировало аварийное питание и освещение, в главном коридоре обода и его ответвлениях было темно. Воздух перестал циркулировать, гигантские вентиляторы на потолке со скрежетом отключились, и наступила тишина. Люди двигались вокруг в разной степени замешательства, раздражения и паники. Было всеобщее стремление добраться до спиц и лифтов, ведущих к узлу, где было пришвартовано большинство кораблей, но поток эвакуируемых то ослабевал, то увеличивался, а затем менялся на противоположный, поскольку люди отказывались от одной спицы и делали ставку на другую. Талия обнаружила, что только что пробиралась сквозь толпу людей, а в следующую минуту была практически одна. Никто не обращал на нее особого внимания, так как вокруг нее толкались, с трудом понимая, что она префект. Безоружная и раненая, она была рада смешаться с местными жителями.
Недалеко впереди, метрах в пятидесяти или около того, из одного из боковых туннелей в коридор лился красноватый свет. Из этого ответвления доносился звук, какой-то настойчивый, повторяющийся процесс. Это звучало как примитивная музыка. Как машина.
Все инстинкты подсказывали Талии не подходить ближе, найти какой-нибудь другой путь к своей цели, даже если для этого придется пробираться сквозь толпы эвакуированных и обходить длинный обод.
Вместо этого она двинулась вперед, подкрадываясь все ближе и ближе к порогу. Остатки эвакуированных проскользнули мимо в другом направлении, не обращая внимания на ее темную фигуру.
Талия заглянула в боковой туннель, ей было любопытно, что же такого важного нужно делать сейчас, когда все орбиталище работает на нормированном энергопотреблении.
Боковая шахта была короткой и почти сразу же вела в похожее на пещеру промышленное помещение, заполненное движущимися машинами различного назначения и размера. Она замедлила шаг, впитывая в себя происходящее, понимая, что каким-то образом это действие должно быть связано с текущей чрезвычайной ситуацией, хотя и не могла понять, как именно, и что Дрейфус должен был бы знать об этом.
Это была фабрика, или свалка металлолома, или какой-то гибрид того и другого. В огромные ящики с боковыми стенками-клетками загружали массу деталей машин, которые сбрасывали в них с конвейерных лент. Это были части робота-сервитора, все они были перемешаны друг с другом, предположительно, их разобрали в другом месте. Там были конечности, головы, туловища, специализированные манипуляторы и тяги — все это валялось в ящиках. Механические манипуляторы опускались в блестящие груды, роясь в них и выбирая самые отборные изделия, которые затем загружались на другие конвейеры, которые либо отправляли изделия в плавильные или сборочные чаны, либо переправляли их в более сложные машины, которые резали, штамповали и сплавляли основные изделия в более крупные и сложные блоки. С помощью других черпаков, захватов, рычагов и конвейеров необработанные детали снова соединялись в функциональную форму.
Функциональные, прямоходящие существа, гуманоидные, но намного крупнее человека, с ногами, похожими на лезвия ножниц, руками, заканчивающимися серповидными пальцами, грудной клеткой, обрамленной острыми, как бритва, ребрами. Каждое раздутое серебристое туловище было увенчано безглазым черепом, безразличным и жестоким, как молот.
Каждая машина представляла собой подобие робота-часовщика, о котором Талия и все остальные префекты знали из документов и материалов расследования, распространенных после первоначального кризиса, из нескольких записей и свидетельств очевидцев, которые пережили непосредственное общение с Часовщиком до его предполагаемого уничтожения.
Роботы выстроились в очередь, ожидая, когда другие присоединятся к их сверкающим рядам. Теперь их было двенадцать, появился на свет тринадцатый. Скоро четырнадцать, скоро пятнадцать.
