Путь чужака

Стас обернулся. Стража. Двое парней, не слишком уверенных в себе, если судить по взглядам.

— Пошли вон! — рявкнул он. — Я не граблю.

— Что ты делаешь в чужой лавке? Ты покалечил человека! — сказал один.

— Отдай оружие, ставр, — приказал второй. — И иди с нами в суд!

Стас отпустил лавочника, а чтобы не уполз, придавил копытом.

— Позовите еще десяток, — презрительно процедил Стас. — А потом указывайте.

Первый оказался молодцом. Выхватив меч, он направил клинок на погромщика:

— Иди с нами, или...

Стас не собирался драться, да и гнев понемногу утих. Он понял: парни делают свое дело, в их глазах он выглядит погромщиком или вором. Он хотел сказать, кто он, но передумал.

— Идем, — сказал он и отдал меч.

К вечеру об этом говорил весь город. Выходку ставра, напавшего на мирных горожан, обсуждали все, кому не лень, и Стас понял, что он натворил.

В суде его узнали и отпустили. Он лично наградил задержавших его стражей, оставив их в полном недоумении.

Но в Ильдорне стало неспокойно, невидимое глазу напряжение нарастало, перепалки между людьми и ставрами часто заканчивались драками. Элор жестоко наказывала зачинщиков, не делая исключений между ставрами и людьми, и горожанам это не нравилось. Жители Ильдорна были не готовы жить бок-о-бок с новыми соседями, еще недавно считавшимися рабочим скотом. Конфликты происходили часто, причем не только из-за расовой неприязни. Освобожденные Элор ставры получили свободу передвижения и повезли свои товары в Ильдорн и другие поселения, что очень не нравилось местным торговцам. Дешевые товары ставров сбивали цены местных торговцев, и делегация купцов прибыла к королеве.

— Чего же вы хотите? — спросила их Элор. — Я обещала ставрам свободу и дала ее. Ставры имеют те же права, что и вы, я не стану запрещать им торговать.

Раздосадованные купцы ушли ни с чем.

— Ты наживаешь врагов, — сказал Стас.

— Я не боюсь.

— И правильно. Знай: ставры всегда поддержат тебя. Теперь ты и их королева.

Это было так. В каждом клане ставры славили Элор за дарованную свободу, возвращенных из рабства соплеменников и пожалованные вольности. Только Ильдорн не был так добр к ней. Люди роптали, и Стас не понимал этой ничтожной и глупой ненависти. Какое им дело? Разве мало того, что Элор сделала для них, снизив пошлины, разрешив то многое, что запрещала Айрин? Жалкие, подлые людишки!

Несмотря на предупреждения Стаса, слух о выходке фаворита Мечедара оказался известен королеве. Элор стала расспрашивать, Стас отмалчивался и не говорил. Он не хотел огорчать любимую, но королева была настойчива, женским чутьем чувствуя, что нашумевшее дело как-то связано с ней. Слово за слово, и она вытянула правду. Кровь ударила Стасу в голову, когда он вспоминал те слова.

— Я едва не убил их обоих, — произнес он.

— Жаль, что едва!

Изумленный Стас взглянул на Элор и не узнал: лицо королевы было чернее тучи, глаза пылали ненавистью.

— Я прикажу повесить этих ублюдков! Найди их и передай палачам!

— Я плохо помню, где это было, — ответил Стас. Он кривил душой, изо всех сил желая, чтобы Элор остыла. Ему страшно видеть ее такой. — Я плохо знаю город. Я и так покалечил одного из них.

— Стас, я слишком добра! Айрин была жестока, ее не любили и боялись, но никто не смел так говорить о королеве! Я повешу мерзавцев на площади и заткну поганые рты!

— А ведь я не хотел, чтобы ты стала королевой! — нехотя признался Стас. — Никогда не хотел, потому что знал и чувствовал, что так все и будет.

— Почему же ты помогал мне?

— Я хотел, чтобы ты была счастлива. А теперь вижу, что со мной тебе трудно быть счастливой.

Они замолчали. Такой тягучей, отчаянной тишины Стас не слышал никогда.

— Что? — наконец, произнесла она. — Что ты задумал?

— Мне лучше уйти. Хотя бы на время. Чтобы злые языки...

— Я вырву их!

— И настроишь народ против себя. Я хочу, чтобы тебя любили, а не боялись.

— Я — королева! Я делаю, как хочу и что хочу. Кто глуп, тот пусть меня боится. Кто умен — поймет, что наступают другие времена.

Тупик, подумал он. Что же нам делать?

— Я ведь не уйду насовсем, Элор. И ты всегда будешь со мной. Вот здесь, — он приложил огромную ладонь к сердцу. Элор схватила его ладонь:

— Не уходи. Хочешь, прощу их всех?

— Дело не в них, — сказал Стас. — Тебе нужен трон. А мне нужна ты. Но ты не можешь оставить все и уйти со мной!

— Я вернулась туда, где рождена. Рождена, чтобы править — а ты хочешь, чтобы я ушла?

Он не знал, что ответить. Все, что они пережили, все вело к этой цели. К трону. Отказаться от того, к чему так стремились — и впрямь глупо. Но она не понимала многого. Он не мог оставаться во дворце. Когда в спину шепчут и показывают пальцами, когда видишь кривые ухмылки и представляешь, что говорят о тебе и Элор. Хотелось пустить кровь и порвать дурные рты! Он сдерживал себя изо всех сил. Нельзя. И так его неразумный поступок едва не разрушил хрупкий союз людей и ставров. А может, мы строили замок на песке?

— Я думала об этом, когда Мирхем не дал благословения, — сказала Элор. — Но не знала, что жрецы настолько обнаглеют. Я знаю: это они мутят народ.

Если я уйду и вернусь в клан, ей станет легче, подумалось Стасу. Исчезнут разговоры и сплетни. Но дальше? Встречаться тайком, как воры? Элор не допустит такого, и он не хочет. Мир объявляет нам войну, подумал он, тогда к черту этот мир! Мы двое — это мир! Наш мир.

Его взгляд встретился с глазами девушки. Элор улыбнулась:

— Выход есть, Стас. Наша свадьба.

Он остолбенел. Об этом он не смел и мечтать.

— Да, наша свадьба, — повторила она. — Элор и Мечедара. Королевы Ильдорна и вождя Железного Рога.

— Ты понимаешь, что...

— Понимаю, Стас. Пусть будет, как в твоей сказке. Это наша судьба, Стас.

— Не люблю это слово, — пробормотал он.

Все правильно. Единственный верный ход. И, действительно, как в сказке. Он не верил ушам. Как она решилась, как смогла? И что скажут люди? Стас чувствовал, как краснеет от гнева на самого себя. Трус! Какое тебе дело? Пусть говорят! Ты совершил невозможное, а теперь боишься говорунов! Но какова Элор! Вот так, по-королевски: не развязать — так разрубить!

— Я согласен, моя королева, — улыбаясь, сказал он и полез целоваться.

— Не откуси мне нос, чудовище, — засмеялась Элор.

— Голошкур, закрой двери.

Верный адъютант мигом прикрыл дверь тронного зала и понимающе осклабился.

— Дурак! С другой стороны.

Известие о свадьбе поразило всех без исключения. Год бурлил, как кипящий котел. Не было ни дома, ни угла, где бы не говорили об этом. Ставры восприняли слух спокойно и даже весело. Но их терпимость и добродушное отношение к предстоящему событию казались аллери ничем иным, как подтверждением животной похоти и грубой простоты. И если на разврат королевы еще можно закрыть глаза, то свадьба с инородцем-ставром! Аллери не хотели короля-ставра, и многие кричали, что уйдут в соседние королевства, чем станут служить ставру.

Объявив о свадьбе, отступать было нельзя. Замечая недовольство подданных, Элор лишь сжимала зубы, говоря:

— Ничтожества! Им не дано понять...

— Чтобы понять, им надо быть нами, — сказал Стас.

— Это так, — сказала она. — Как я решила — так и будет!

Стас опасался бунта. По его приказу верные ставры охраняли покои королевы, оружейную и сам дворец. Но присягнувшие Элор воины и слуги во дворце не выказывали недовольства. Им хорошо платили, и они служили со всем рвением, понимая: случись что с королевой — и им несдобровать.

Был пойман еще один жрец. Не решаясь появляться в Ильдорне, он подстрекал жителей пригородных поселений к восстанию против "распутной королевы". Его схватили не ставры, а королевский патруль, и Стас был рад этому. Значит, не все еще потеряно.

Подстрекателя доставили во дворец, и Элор пожелала лично взглянуть на него.

— У меня слово для тебя, королева, — сказал жрец. Сопровождавший королеву Стас заметил в его глазах огоньки безумия. Фанатик, подумал он, надо за ним присмотреть.

— От Мирхема. Наедине.

— Нет! — отрезал Стас. — Скажешь свое слово здесь и сейчас!

Элор вопросительно взглянула на него и перевела взгляд на пленника.

— Говори!

— Я скажу то, что ты знаешь сама. Ты спишь со ставром, ты опозорила трон Ильдорна, ты надругалась над святынями и нашими богами...

— Что? — Элор встала с трона и подошла к посланнику. — Надругалась? Я?

— Ты творишь мерзость, ты не королева!

Стоящие у трона ставры зарычали. Они обожали свою королеву. Мечедар протянул руку, успокаивая их. Он видел: Элор хочет сказать.

— Жалкий червяк! Знаешь ли ты, что такое любовь, жрец?

— Я люблю бога и готов умереть за него!

— Нельзя любить бога, не зная любви! Знал ли ты любовь, жрец, отвечай? — повторила Элор. Голос ее дрожал.

— Нет, — ответил, как плюнул, посланник.

— Тогда как смеешь осуждать, когда не знаешь? — она выхватила кинжал, и Стас не смог помешать ей. Острие клинка уперлось жрецу в грудь. Фанатик сжал губы и молчал. Сталь пронзила одежду, кровь струилась по балахону жреца, но он стоял, не отступая. Все в зале с ужасом смотрели на это. Элор ослабила натиск:

— Ты сказал, что велели, а теперь говори правду. Ты думаешь так же, как Мирхем?

— Да, — сказал фанатик.

— Охрана! — два воина схватили окровавленного жреца и выжидающе смотрели на королеву.

— Обезглавить, — глухо произнесла Элор. — Сегодня же.

Мертвящая тишина повисла в зале. Фанатика увели.

— Что? — Элор обвела взглядом кучку старательно отводящих глаза придворных. — Может, кто-то недоволен моей волей?

— Нет, госпожа, — словно очнувшись, хором заговорили они.

— Тогда почему никто из вас не убил его на месте, когда здесь, в этом зале, он оскорблял вашу госпожу?

Они молчали. Мечедар смотрел на Элор: взгляд королевы метал молнии, а рука нервно сжимала висящий на поясе клинок.

— Или вы тоже думаете так?

— Нет, госпожа...

Стас видел: Элор не верит им.

— Кто из вас способен умереть за любовь?

Тишина. Элор смотрела так, что даже Стас почувствовал себя не в своей тарелке.

— Вы все — ничтожества. Вы служите мне, но не верите в то, во что верит ваша королева! Как я могу доверять вам?

— Я верю, госпожа, — низко поклонившись, сказал какой-то старик.

— И я, — улыбнулся Мечедар.

Элор кивнула:

— Хотя бы двое... Кто из вас любил, как надо любить, тот знает, что я не отступлю, чтобы ни случилось! Я не боюсь ни Мирхема, ни его грязных речей!

Когда придворные разошлись, Элор подозвала советника, того самого старика.

— Вели отпустить жреца из тюрьмы. Казнь отменить.

Советник поклонился, подтверждая, что понял, но Элор не закончила:

— Пусть идет и передаст Мирхему: еще одно слово — и я велю сравнять Кен-Данар с землей! Иди.

Советник поклонился еще раз и ушел.

Едва их оставили наедине, Стас схватил Элор, прижав к себе:

— Ты пугаешь меня!

— Довольно, Мечедар! Я сделала так, как надо.

— Боюсь, жрецы не поймут твоего жеста. Ты прилюдно приказала его казнить и тайно отпустила... Люди решат, что ты жестока и зла.

— А если я хочу этого? Хочу, чтобы меня боялись. В первую очередь Мирхем и его люди. Мне важно лишь то, что скажешь ты, — Элор взяла его за руку. Их взгляды встретились, и Стас не мог не улыбнуться, глядя в ее глаза. Этим глазам он прощал все.

Они страстно поцеловались.

— Неужели тебе нравится целовать меня? — спросил он. — Представляю свою морду со стороны.

Она тихо засмеялась:

— А я закрываю глаза...

— А я не могу на тебя насмотреться!

— Пойдем в покои.

Они миновали окаменевшую стражу и по коридору пришли в спальню Элор. Едва закрылись двери, железная королева обняла Стаса и расплакалась.

— Не плачь, — Стас гладил ее и радовался, что она плачет.

— Я не хочу быть жестокой, но я должна, понимаешь?

— Понимаю, Элор. Таков твой мир. Такова власть.

— В твоем мире разве не страдают?

— Страдают, и еще как.

Она понемногу успокаивалась. Стас поднял ее на руки и качал, как ребенка. Это было так легко.

— Теперь ты понимаешь, что значит править, — сказал он. — Власть не может без насилия, Элор, ты не уйдешь от этого, как бы ни старалась. Ни один правитель не уйдет. Добренькие не правят.

— Значит, так тому и быть, — она запустила пальцы в его гриву.

— Айрин обвиняли в жестокости. Теперь то же скажут о тебе.

— Мне все равно.

— И мне.

Они обнялись, стоя перед огромным зеркалом. Стас видел ставра Мечедара и Элор, хрупкую девушку, прижавшуюся к его плечу. Нужно ли ему что-то еще? Есть ли разница, ставр ты или человек, если ты счастлив? И что для него старый мир, если здесь он чувствует себя счастливым?

Глава последняя. Исход

До свадьбы оставались три дня. По этому случаю Элор освободила от пошлин всех въезжавших в Ильдорн купцов, и город превратился в огромный рынок. Не столько корысть, но главным образом любопытство влекло в город тысячи любопытных со всех концов Долины и других городов мира, прознавших о свадьбе королевны и ставра.

В круговерти забот и хлопот Стас и Элор целыми днями не видели друг друга. Элор занималась подготовкой к свадьбе, Стас много ездил по окрестностям, разрешая земельные споры, как грибы после дождя, возникавшие после освобождения ставров. Как равноправные граждане, ставры стали требовать захваченные поселениями аллери земли. Стас мирил спорщиков, искал компромиссы и пресекал самоуправство.

В одной из поездок к нему подошла девушка-ставр.

— Мечедар!

— Я слушаю тебя. Черногривка? — вспомнил он. — Откуда ты здесь?

— Да, это я, великий вождь.

— Как поживаешь? — спросил Стас. Он не забыл, как обидел ее тогда, на площади, в клане, пытаясь золотом откупиться от любви.

Девушка качнула изогнутыми подкрашенными рожками:

— Хорошо живу. Нашла жениха.

— Правда? — обрадовался Стас. — Поздравляю тебя!

— Я пришла за помощью.

— Говори, я с радостью помогу.

— Мой жених купил землю неподалеку, и у него спор с аллери. Я прошу рассудить нас.

— Едем. Где это?

— Совсем близко. Вон за тем перелеском.

Стас не стал брать охрану. Ехать недалеко. Лишь верный Голошкур увязался следом. Трое ставров въехали в небольшой лесок. Тропа, больше похожая на звериную, петляла меж густых папоротников.

— Уже скоро, — сказала Черногривка. Она сидела на Унике позади Стаса, держась за его ремень.

— Что-то не помню я здесь селений, — сказал Голошкур.

— Мы только начали строиться.

Кусты зашевелились.

— Здесь кто-то есть! — воскликнул Голошкур и выхватил меч. Темные фигуры в плащах ринулись на всадников. Стас потянулся к мечу, но Черногривка выхватила клинок раньше и бросила в кусты. Девушка соскочила с Уника, и в тот же миг тяжелая палка ударила Стаса в висок. В глазах потемнело, и он грянулся оземь. Аллери окружили их. Он пытался встать, отшвырнул какого-то человека, но сзади ударили еще раз — и наступила тьма.