Команду программистов-самураев наголову разбили сначала новосибирские программисты, потом молодой интеллект Ташкент, которому не было отроду и года. Из-за отсутствия опыта Ташкент проиграл новосибирской человеческой команде. Команда из шести десятков избыточно-модифицированных умников одолела искусственный интеллект с перевесом в каких-то три бала. Страна слала Ташкенту утешительные и подбадривающие письма. Кассиопея написала Ташкенту и Ташка тоже. Обидно, когда проигрываешь всего из-за трёх балов. Ташкент, как и прочие молодые интеллекты, родился под контролем множества специалистов среди которых были и Ташка и Кассиопея ещё до того как заработал Сахалинский 'родильный дом' для искусственных интеллектов. Если детей можно производить промышленным способом, то Ташкент был ребёнком рождённым в недрах института кибернетики. А Ташка и Кассиопея и остальные сотрудника в каком-то процентом отношении его мамы. Хотя это всё очень условно и не накладывает никаких обязательств.
Ленинград проиграл Свердловску и вылетел из чемпионата. Ничего, у него будет шанс попробовать через пять лет. Красноярск разбил одну за другой три человеческие команды, но тоже проиграл Свердловску. В полуфинале оставались полсотни интеллектов и только три команды состоящих из белковых существ: новосибирская, крымская и московская-детская составленная из нового поколения избыточно-модифицированных, потрясающего творения генограммистов, способных образовывать кластер соединяя свои сознания с помощью специальной аппаратуры и в таком объединённом виде мыслить со скоростью крупного города-интеллекта вроде Ленинграда или Москвы. Но о них немного позже. А первые две человеческие команды: новосибирская и крымская — балансировали на самом краю. Ещё один проигрыш и они покинут чемпионат.
Глава 32
В Новосибирском часовом поясе наступил вечер. Соседи собрались на веранде, а вместе с ними их гости: Ташка и какой-то родственник Никодима Нискольких. Родственник с аппетитом уплетал ватрушки с творогом запивая чуть тёплым козином. Ташка сидела по правую руку от Егора, рядом с Анфисой задумчиво накручивающей волосы на палец. С левой стороны от Егора, держа мужа за руку, примостилась Катя, а за ней Коля Нагорый — программист-кодоплёт в кои-то веки вынырнувшей из виртуальности с удивлением разглядывал реальный мир без очков-мониторов. Другие соседи расположились кто как захотел.
Сквозь приоткрытое окно задувал холодный ветер, но как-то эпизодически. То подует, перенесёт холодный заоконный воздух в тёплое помещение заставляя семью Растоповых ёжится и оглядываться на приоткрытое окно. То вдруг перестанет и только тихий, неслышный за разговорами, привычный как звук текущей воды для живущего на берегу реки или шуршание охлаждающих систем вызванное работой электроники для современного человека, уличный гул долетает снизу до окна.
Противоположенная стена превратилась в огромный экран и транслировала вести с состязаний. Наверное нет такой передачи которую бы так сильно хотелось смотреть не в одиночестве, а с кем-то вместе как спортивная передача. Может быть ещё музыкальный концерт, но во время концерта не испытываешь азарт, не бьёшь кулаком одной руки в ладонь другой в раздражении от неудачного хода любимого спортсмена и горячо не приветствуешь его победы и не переживаешь за поражения.
Тюмень сдалась Астрахани. Москва набирает очки, но сдаёт позиции. Всё решиться в самом ближайшем времени. А пока...
Пока стена показывала московскую-детскую, единственную из человеческих команд вышедшую в финал и серьёзно угрожающую господству таких мастодонтов как Новосибирск, Зеленоград-6, и Москва. Даже Москва!
Два десятка детей не старше двенадцати лет поклонились отдавая дань миллиардам, именно миллиардам, зрителей. Их имена и биографии были известны далеко за пределами союза.
— Они прекрасны! — прошептала женская половина семьи Растоповых восхищаясь триумфом наук о человеке использованных во благо человека.
— Бедные дети— возразила девушка с обесцвеченными волосами живущая с другой стороны от лифтовой шахты.
Катя Соколова, а ныне Кораблёва пожала плечами: -Я бы скорее пожалела не конкретно этих детей. С ними как раз всё в порядке. А их родителей. Или вернее родителей их предшественников, тех с кем у генограммистов не получилось. Наверное цинично так о них говорить, но по сути отбракованный материал. Любому триумфу предшествует череда ошибок и неудач.
Родственник Никодима Нискольких доел ватрушки, допил чай и решил вступить в разговор: -Я слышал, что не всегда удаётся определить ошибки развития до рождения. Иногда они проявляются в позднем возрасте, когда в ребёнке уже начала формироваться личность. Особенно это касается высших когнитивных функций мозга затронутых неумелым генограммистом. И что потом с таким ребёнком делать?
— Не говорите ерунды! — хором возмутились Растроповы: -Неумелый генограммист ещё больший нонсенс чем неумелый врач или учитель не умеющий учить или психолог не разбирающийся в психологии, я даже не знаю. Это просто невозможно! Перед тем как допустить генограммиста до работы с человеческой ДНК ему предстоит пройти множество экзаменов и испытай. И если он хотя бы раз проявит низкую квалификацию. Невозможно!
— Все ошибаются— настаивал родственник Никодима Нискольких— И генограммисты тоже. Что происходит с ошибками 'творцов человеков'. Как они живут, вот скажите мне, как?
Бросающая на правдолюбца недовольные взгляды Ташка подняла руку и сказала: -Нормально живут, как люди. И получше многих. Мне, например, вернули обоняние и способность ощущать вкус как только научились это делать. Я доминанта — объяснила она.
Родственник смутился, покраснел как помидор: -Простите пожалуйста. Язык без костей.
Ташка привычно махнула рукой: -Никаких обид. Но скажите товарищ, почему вы во всём стремитесь увидеть плохое? Зачем перерываете кипы чистого отглаженного белья в какой-то больной надежде отыскать среди сотен накрахмаленных и смоченных одеколоном одну пару грязных, пардон, трусов... — Коля Нагорный издал громкий смешок поспешив закрыть рот ладони. Егор нашёл и сжал Ташкину руку. Катя смотрела спокойно и серьёзно. На дне её глаз плескался и кипел чистейший синий цвет. Такого чистого оттенка не бывает в природе. Это очищенный, профильтрованный и экстрагированный цвет, подарок девушке от генограммистов. Все молодые люди, по крайней мере в союзе, прошли очистку генома от накопившихся за века бездумного торжества медицины ошибок и наследственных болезней. Все изменены и зашедший в гости к Никодиму спорщик также несёт в себе мелкие улучшения избавляющие от боли, проблем и делающие жизнь насыщеннее и ярче. Просто некоторые модифицированы гораздо более остальных. Они авангард, если говорить на языке военных. Или предвестники если перейти на язык мистики. Но все они люди. И Ташка закончила: -Я работаю с зародышами искусственных интеллектов. Каждый из них потенциально мог бы развиться в разум. Пусть не каждый, но многие точно могли бы. Но пока не развились они не больше чем зародыши, расходный материал, объекты для экспериментов и прочее. Их как бы нет, понимаете товарищ? В противном случае к каждой травинке и каждой букашке пришлось бы относится со священным трепетом, а вдруг они через миллион лет вдруг станут разумными. Глупо? А ведь это всего лишь ваша мысль доведённая до логического конца. Ошибка генограммистов — огромный стресс для родителей, но человеческий зародыш в ней отнюдь не пострадавшая сторона. Именно зародыш, а не ребёнок потому, что разума, как такового, ещё нет. И не бывает трагедий с тумбочкой или с механическим подъёмником в главной роли. Ну, может быть только в авторских театрах экспериментального искусства.
— Я же извинился— сказал родственник не поднимая глаз от поверхности стола и водя по нему пальцем рисуя восьмёрки: -Зачем вы так?
Коля смущённо кашлянул. Растоповы заёрзали на стульях. Никодим нахмурился. Ташка почувствовала, что перегнула палку и пробормотала: -Наверное я всё-таки обиделась, хотя и сказала будто нет. Может быть просто забудем об этом?
Родственник облегчённо кивнул. Анфиса с улыбкой заметила: -Словно в индийском фильме.
Напряжение спало. Гости задвигались, заулыбались. Растопов встал и закрыл окно.
Тем временем на стене-экране московская-детская команда заканчивала приготовления к выступлению. Двадцать детских тел застыли в капсулах. Сквозь прозрачные дверцы видно как некоторые дети скорчили рожицы или помахали зрителям рукой. К каждому подошёл учёный в белой, расстегнутой на груди рубашке, сверяя показатели и спрашивая всё ли у них в порядке. Потом дети по одному закрыли глаза и обмякли. И уже нечто большее чем сумма сознаний двух десятков избыточно модифицированных детей, что-то гораздо большее сказало замершей в ожидании стране: -Мы готовы.
Ташка читала на новостном портале взятые у ребят из московской-детской интервью. Половина страны, наверное, с интересом вчитывалась в записанные с их слов впечатления о включении сознаний в кластер. Дети говорили, что не теряют ощущения индивидуальности и собственно поэтому получавшееся в результате слияния говорит 'мы', а не 'я'. Это не сверхразум, а объединение индивидуальных разумов. В конце интервью давался краткий, на каких-то шесть страниц, комментарий генограммистов стоящих у истоков проекта. Ташка честно пыталась его прочесть, но поняла только то, что генограммисты сами в точности не знают как подобное возможно. Они пытались дать детям возможность обмениваться мыслями и чувствами без внешних технических устройств. Наверное план можно считать перевыполненным: дети получили нечто большее, ещё не совсем понятное. После длительных наблюдений их модификация будет переведена в доминирующую форму у следующих поколений — обещал учёный.
Роберт, в те времена, когда он работал вместе с Ташкой в качестве иностранного специалиста по обмену в институте кибернетики, сильно удивлялся зачем советские учёные стремятся каждую доказавшую собственную полезность модификацию перевести в доминирующую, то есть самоподдерживающуюся, проявляющуюся у потомков 'естественным' путём, форму.
— Это дорого! — удивлялся Роберт. Ташка смеялась. Что значит дорого для народного государства использующего деньги лишь как средство для снабжения населения необходимыми товарами в индивидуальном порядке? Вынести мусор у себя дома дорого? А самолично забить в стену гвоздь и повесить картину это дорого или как? Этот гвоздь можно было использовать чтобы сделать вешалку для одежды, а потраченное время на то, чтобы выдуть на кухне чашку чая. Но говорить 'дорого' применительно к советской экономической модели просто бессмысленно.
— Но зачем? — пожимал плечами Роберт — Не нравится термин 'дорого' пусть будет 'напрасно'.
— Как сказать— ответил американцу Виталий — Представь случится какая-то катастрофа планетарного масштаба. Например война или что-то другое, что изрядно подкосит современную технологическую цивилизацию. Молекулярная генетика, нейробиология — всё враз станет недоступным на долгие годы. Технологии потеряются. Может быть даже знания забудутся. Но останутся их плоды и пройти путь во второй раз будет легче и быстрее. Мы солдаты прогресса — объяснил Виталий — А солдат должен оставаться боеспособным даже в отрыве от основной армии. Он обязан быть максимально самодостаточным и готовым в одиночку сражаться или строить и уметь принимать решение о том, что важнее в данный момент: строить или сражаться.
— The great russian daydream. Aging daydream— саркастически хмыкнул Роберт, но слова старшего научного сотрудника произвели на него впечатление.
Ташке хорошо запомнился тот разговор потому, что по его окончанию, оставшись наедине, Виталий поинтересовался: -Кстати о самодостаточности. Подруга, когда ты последний раз посещала общественный военный полигон со времён школы?
Потупившись Ташка молчала, ей было стыдно, а сам разговор сделался неприятен.
— Давай пойдём вместе? — предложил старший научный сотрудник: -Риммку захватим, она давно просится, ещё кого-нибудь. Ты конечно гений и всё такое. Но быть готовым — долг каждого советского человека.
Ташка молча кивнула. Но они так и не пошли. У Виталий с Риммой чем-то незначительным заболели близнецы. Потом на работе произошла исключительная ситуация — в партии зародышей не появился ни один потенциальный интеллект и пришлось срочно закладывать новую партию и применять экспериментальные методы форсирования развития искусственного интеллекта, чтобы успеть к сроку. А потом разговор как-то забылся.
Сейчас Ташка вспомнила его и расстроилась из-за невыполненного обещания, пусть не совсем по её вине невыполненного, но всё равно она чувствовала себя виноватой.
Тем временем московская-детская выступала против Свердловска. Город-интеллект посчитал объединившихся в кластер детей серьёзным противником и действовал осторожно предпочитая лучше свести партию вничью, но минимизировать вероятность проигрыша, чем рисковать развивая атакующую стратегию.
— Обратите внимание... — говорил комментатор и внимание зрителей фокусировалось на указанной мелочи: -Прошлая атака была отвлекающим манёвром, но и эта тоже лишь иллюзия наступления. Это вполне понятно из-за расположения сил, но сможет ли догадаться Свердловск? В отличии от нас ему известно лишь то, что смогли увидеть юниты, вернее лишь те из их, кто смог вернуться на базу. Посмотрите на скопление сил и на типы юнитов, это явно ударные армии, бронированные кулаки, но интересно куда город-интеллект хочет направить основной удар? Наш консультант, не участвующий в турнире город-интеллект Уфа рассчитал предположительные направления атаки, вы видите их на экране. Пока Свердловск развивает стратегию соответствующую расчётам Уфы.
— Не совсем верно Кирилл— вмешался город-интеллект выступающий качестве консультанта: -Отклонения реальности от предварительных расчётов менее пяти процентов, но они растут. Я опасаюсь: Свердловск что-то задумал. У него преимущество в многопоточности сознания и следовательно он способен быстрее переписывать управляющие юнитами алгоритмы. Впрочем московская-детская команда уже преподнесла множество сюрпризов в прошлых поединках. Возможно нарочитая робость их стратегии ведёт к какой-то хитрой уловке...
— Спасибо Уфа. Уважаемые зрители, вы видите тоже, что и мы. До того как ситуация станет более определённой мы замолкаем.
— За кого болеешь? — шёпотом поинтересовался Егор.
— Наслаждаюсь процессом— ответила Ташка: -После того как Новосибирск вылетел из финала, наверное, за Москву.
Егор кивнул. Он тоже хотел чтобы выиграла Москва, если уж Новосибирску не удалось дойти до окончания финала. Но по большому счёту просто наслаждался процессом. Он не был образцовым спортивным фанатом.
— Dominus pascit me, et nihil mihi deerit in pascuis virentibus me collocavit, super aquas quietis eduxit me. Animam meam refecit. Deduxit me super semitas iustitiae propter nomen suum. — один из ведущих кибернетиков 'Soft Industrial Corporation' истово молился богу в существование которого он не верил: — Nam et si ambulavero in Valle umbrae Mortis, non timebo mala, quoniam Tu mecum es, virga Tua et baculus Tuus, ipsa me consolata sunt.
