Черный истребитель

— Никто меня не убивал. Меня ударили по голове моим же собственным недавно починенным сканером, а потом попытались зарезать. Свинство, скажи, а? Но за отсутствием квалификации попытка не удалась. Если бы Алла Николаевна вовремя не вернулась — мог бы, конечно, кровью истечь. Но обошлось. Десять дней в больнице — и все дела.

— Десять дней? — недоверчиво переспросила Танька.

— Именно, — радостно кивнул Герцог. — Врач тоже не верил. Но на мне все заживает быстро и хорошо. Я тебе потом шрам покажу.

— И кто это был?

— Кто-кто. Конь в пальто. Угадай.

— Маршал, — не стала гадать Танька.

— Ну да, друг мой дорогой. Вышел я из больницы, поехал поговорить с ним — а тут ни Маршала, ни любимой женщины. Маршал куда-то переехал, любимая женщина, говорят, и вовсе померла.

— Кто? — не веря своим ушам, переспросила Танька.

— Оглохла, что ли? — усмехнулся Герцог.

— Ну у тебя и шутки... — пролепетала, краснея до ушей, Танька.

— А кто шутит?

— Что, это официальное признание в любви?

Герцог пожал плечами, еще раз усмехнулся.

— Ну, извини, букета алых роз и шампанского, а также яхты у меня нет. Где могу — там и говорю.

Танька недоверчиво посмотрела на него — и чуть не споткнулась.

— Солнце мое... ты выпил или укурился? — задумчиво спросила она.

— Это еще почему?

— Глупости болтаешь и выглядишь, как по голове ударенный.

— Дура... — нежно сказал Герцог. — Ну ты и дура. Я же правда думал, что ты умерла. Я еще понять не мог, почему Маршал мне об этом ничего не сказал.

— А почему вы поссорились?

— Это сложная история. Сложная и долгая. На бегу не расскажешь.

— У меня тоже история сложная и долгая. Ты куда меня ведешь?

— На шоссе. Машину ловить.

— А ты где остановился?

— У знакомых. Сейчас приедем, выпьем чего-нибудь и побеседуем.

Танька шла, словно в тумане. Мир в очередной раз сделал "штопор" после "мертвой петли", и, кажется, на этот раз не справился с управлением. Герцог был жив и здоров, конечно, не благодаря стараниям "заклятого друга", а вопреки им. Но теперь разбираться с Маршалом предстояло уже ему; это было его дело. Все мелочи, ерунда. Главное — Герцог жив. Рядом с ней. Может, он и пошутил насчет любимой женщины. Но что-то изменилось, это точно.

Танька не запомнила, как они ловили машину, как ехали. Очнулась она только в прихожей какой-то квартиры. Их вышли встречать — невысокая крепкая девушка с роскошными рыжими волосами и долговязый мрачного вида парень лет под тридцать. Оба были в одинаковых черных рубашках с коротким рукавом и черных джинсах.

— Искомый капитан Ши-Хэй, — хлопая Таньку по плечу, представил ее Герцог. Танька напряглась.

— Тут все свои, — успокоил ее Герцог.

Рыжеволосая поглядела на Таньку странным взглядом.

— Если ты сейчас скажешь, что интересно поглядеть на ожившего покойника, я тебя стукну, — выпалила Танька.

Девушка хихикнула.

— Нет, я тебе потом скажу, на что мне интересно посмотреть. Меня зовут Эри. А его, — она кивнула на парня, — Рыжий.

— Какой же он рыжий? — поглядев на собранные в "хвост" черные волосы Рыжего, удивилась Танька.

— Это мы тебе потом расскажем, почему он Рыжий, — засмеялась девушка. — Ну, проходите, что встали, как неродные? Герцог, горе мое, тащи девушку к столу, картошка остынет.

Таньке налили почти литровую кружку чая, навалили в тарелку хрустящей отлично пожаренной картошки — столько, что хватило бы на троих. К картошке прилагались соленые огурцы. Было вкусно — недавняя пробежка по Очаково вернула аппетит. А может быть, наличие рядом Герцога, уминавшего за обе щеки свою порцию. В любом случае, Танька съела столько, что почувствовала себя удавом, по рассеянности проглотившим двух кроликов.

Герцог отодвинул тарелку, посмотрел на хозяев.

— Ребята. Дело такое, нам надо поговорить, но вас я пока впутывать не хочу. Так что — мы побеседуем, хорошо?

Рыжий с Эри удалились куда-то вглубь квартиры. Танька огляделась. Небольшая кухня была порядком забита старой, отжившей уже свой срок мебелью. На холодильнике и шкафчиках были развешаны плакаты с надписями от руки.

"Кто продукт доел — тот и покупает!" — гласил тот, что висел на холодильнике. "Если в кране нет воды — значит, крутишь не туды!" — сообщал второй. Еще были "Доброе утро, Вьетнам!" и "Кто к нам с вином придет — тому мы пива и дадим!"

— Весело тут... — улыбнулась Танька.

— Нормально, — кивнул Герцог. — Свои люди. Рассказывай.

Танька принялась рассказывать всю эпопею, перемежая хронику событий вопросами. Герцог слушал молча, не перебивая. Дослушав до конца, он поискал на подоконнике сигареты, нашел, достал две, прикурил сам, дал Таньке и задумчиво стал разглядывать дым.

— Значит, Саша. Значит, Скиннер, — непонятно сказал он и вновь замолчал.

Танька тихо любовалась каждым его движением и смотрела влюбленными, бестолковыми глазами.

— Ну, значит, так. Маршала вы несколько переоценили. Он не наркобарон, он так... мелкая сошка. Организует доставку чужого товара. Он этим занимается давно, и карьеры не сделал. Деньги, разумеется, были чужие. Не повезло бедненькому... — тихо и зло засмеялся Герцог.

Танька хмыкнула.

— Собственно, я собирался набить ему морду и забрать тебя в Ростов. Что ж с тобой, бестолочью, делать... Но все обернулось куда интереснее. Сначала ему удалось треснуть меня этим клятым сканером, потом было еще веселее. Он о чем-то говорил, но очень странно. Пытался говорить намеками. Я дурак, я не понял, что он ведет себя так, будто его подслушивают. Потом мы крепко поругались. Я угодил в больницу. Через неделю ко мне в палату явился странный тип и начал вести странные беседы. Я честно прикидывался шизофреником, не понимающим, о чем идет речь. Но речь шла о вполне понятном. Я не стал ждать, когда он вернется с подкреплением, и сделал оттуда ноги. Через окошко...— Герцог усмехнулся. — Третий этаж. Но почему-то не хотелось больше с ним встречаться.

— Он похож на того, на Скиннера?

— Нет. Намного моложе, и какой-то не то бурят, не то мордвин. Но, в общем, та же зараза — трехметровая энергетика и золотые горы. Приехал в Москву, поговорил с ребятами. Двое пропали. Из таких, из любителей попонтоваться перед посторонними на пьяную голову. Вот тут-то у меня часть схемы и сошлась.

— А в Очаково ты как оказался?

— Там квартира Маршаловой матери. Она ее сдает обычно, сама за городом живет. Хотел найти его. А нашел — тебя, — улыбнулся Герцог. — Что это была за пара недоделанных ковбоев?

— Не знаю. Они меня в подъезде у квартиры ждали. Разглядеть и познакомиться я не успела, — ядовито сказала Танька. — Извини, не сложилось как-то.

— Иди сюда, — поманил ее ладонью Герцог. Танька подошла, ее усадили на колени и сгребли в охапку. Танька едва не замурлыкала от счастья. — Ты чего такая злая?

— Ты... Да сволочь ты, вот что! — заявила Танька и тут же прикусила язык.

— С этого момента поподробнее, пожалуйста.

— Я тут ношусь, как сумасшедшая... Мстю.. Мщу... за него. А он жив и здоров!

— Ну, извини, — смеющимися глазами посмотрел на нее Герцог, и пропел: — "Я пришел, а ты жива — пидманула, пидвела..." Могу застрелиться. Хочешь?

— Тьфу на тебя... — окончательно смутилась Танька. — Отпусти меня вообще, а то это плохо кончится...

— Да уж, — кивнул Герцог. — Иди, сядь, и вернемся к нашим баранам.

Танька села.

— Нам надо найти Маршала. Найти и расспросить. Может быть, он знает еще что-то обо всем этом мерлезонском балете с лабораторией.

— И где его искать?

— Не проблема, найдется. Вот этот самый Саша — это уже поинтереснее.

— Ты его правда знаешь?

— Знаю. И скажу, что он всегда был парнем порядочным. Но чертовски себе на уме. А теперь, наверное, стал втройне себе на уме. И не исключено, что его потянуло на какие-то подвиги, и он в порядке. Или пока еще в порядке. Я бы не стал на его месте пытаться переиграть эту странную контору в одиночку. Я бы ее и в компании переиграть не пытался. Разве что со взводом спецназа.

— Это повод забирать себе деньги?

— Ну, деньги, положим, не твои. Но я думаю, что дело вовсе не в деньгах.

— А в чем?

— Я же говорю — парень решил сыграть в какую-то игру. Выйти на эту лабораторию, но не напрямую — через тебя.

— Сэм, говорят, наш гвинейский друг... — грустно вздохнула Танька. — А как все красиво начиналось. И клиентов он не предавал, и вообще влюблен до гроба.

— Возможно, он узнал то, что знаю я.

— Что?

— Что эта лаборатория — в некотором роде контора Империи.

— Чего-о? — уронила челюсть Танька.

— Того. Филиал такой. Местный. Все эти экстрасенсы и раскачка — фигня. Игрушки, чтобы пациенты не скучали и не разбегались. Они работают с энергетикой. Приводят ее в норму. И попутно раскачивают острое чувство ностальгии и "тоски по родине". А потом пациент отправляется в мир иной — сама понимаешь, в какой. Ему ж ничего уже не надо, только домой вернуться. И берут его в юном возрасте под белые руки, и обрабатывают соответственным образом. И — готов суперсолдат. Такого уровня, которого из простого хоть хулигана, хоть барона с первого раза не сделаешь. Сдохнет он.

— Это какая-то полная паранойя...— покачала головой Танька.

— Это не паранойя. Я давно ждал, что здесь появится какой-то умник и устроит именно такую контору. Вот, дождался.

— Что, его сюда прислали и внедрили? Зеленые человечки на летающих тарелках...

— Не знаю, не знаю... Вряд ли. Но я не знаю, что у него в голове. Может, это его личная инициатива. Какая разница-то?

— И что нам теперь делать?

— Я бы сдался и взломал эту контору к чертовой матери изнутри. Но, боюсь, меня туда не пустят. Не дураки там сидят. Можно было бы попробовать смотаться...

— Найдут, — вздохнула Танька.

— Хе-хе, — усмехнулся Герцог. — Не найдут, если постараться. Но не в том дело. Ну, хорошо, мы смотаемся, а они продолжать будут?

— Как я поняла, на аркане туда не тянут. Если есть дураки...

— Нет. Если сегодня не тянут, так завтра потянут. Потянут и в строй поставят, и мнения не спросят. Так уже было...

— Спорим, это не государственная контора? Поэтому и не могут они вот так запросто кого-то отловить.

— Пока уговаривают, пока, - с нажимом сказал Герцог. - Но если выйдут на полную мощность — будут и отлавливать. И президент у нас будет соответственный, и все в лучших традициях Империи. Контора-то государственная. Но нежная дружба наших спецслужб известна с давних пор. И, к тому же, это может быть именно что личной инициативой. Под эгидой какого-то спецотдела по экстрасенсам. Кто знает?

— Психотронно-темпоральная война? — улыбнулась Танька, но смешно почему-то не было.

— Не знаю. Я знаю одно — меня, моих друзей пытаются использовать. Пытаются вновь закинуть в эту мясорубку. Вновь хотят сделать из меня инструмент для убийства. Инструмент, лишенный индивидуальности, тело, в котором полторы эмоции и три рефлекса. А я никогда никому больше не позволю из меня что-то делать, — Герцог говорил тихо, но так, что Танька почувствовала, как по спине ползут мурашки. Не сдержавшись, Герцог все же саданул кулаком по столу. Танька протянула к нему руку, но он сделал резкий запрещающий жест, и она отпрянула. Герцог сделал пару вздохов, улыбнулся.

— Ладно. На сегодня хватит. Эри, Рыжий! — громко крикнул Герцог.

Через пару минут на пороге возникла встрепанная Эри.

— Чего ты орешь... у меня там такой бой накрылся...

— Сохраняться надо. Пить будем?

— А вы закончили? — оглядела их Эри и принялась убирать тарелки со стола.

— Угу. Извини, но сама понимаешь. Чужие проблемы тебе не нужны.

— Какой же ты чужой... — Эри растрепала Герцогу волосы. — Кто пойдет в палатку?

— Лучше кто-то из вас. И, кстати, мы тут мирно пьянствуем часов так с пяти, хорошо?

— Ну, конечно. Кого на этот раз замочил?

— Замочить не замочил, но двух подстрелил.

Эри нахмурилась.

— Все так серьезно?

— Серьезнее некуда, — криво улыбнулся Герцог. — Я расскажу то, что нужно. И вы потом передайте по ребятам.

— Оу-кей, — кивнула Эри, но выражение ее лица не соответствовало беззаботной интонации. — Что будем пить?

— Все. И побольше.

— Деньги гони, ага?

— Я дам. У меня есть. — Танька прошла в коридор, достала из кошелька пятисотку, потом подумала, достала еще одну.

— Вот.

— Ну вы даете, командир... — удивилась Эри.

Танька отчего-то вздрогнула.

— Бери, бери. Сигарет купи приличных, ладно?

Эри кивнула, накинула куртку и удалилась. В коридоре объявился Рыжий со следами дремоты на мрачной физиономии. Танька подумала, что с такой внешностью, да еще и отягощенной трехдневной щетиной, его каждый день должна останавливать милиция. В Рыжем было что-то восточное, и в результате он выглядел типичным чеченским террористом.

Эри вернулась с рюкзаком, под завязку набитым бутылками, и блоком сигарет. Красное вино — в ассортименте от полусухого до крепленого и мадеры. Бутылка водки. В общем — вполне приличное количество на четыре от души желающие надраться физиономии. Бутылки были выстроены в ряд на подоконнике — по крепости, выпотрошенные из блока пачки улеглись в две стопки на столе — и понеслось.

Гитара, вино, еще раз гитара — по кругу, здесь пели все. И вновь вино. Сигаретный дым свивался под потолком в клубы, уже кто-то расплескал вино по столу, и Танька задумчиво развозила по столу розовую жидкость, вычерчивая иероглифы. Слушая хрипловатый голос Рыжего, она понимала, что попала в правильную компанию. Здесь действительно все были свои — в чем-то сумасшедшие, но при этом единственные нормальные из всех встреченных ей людей. Здесь поступали по чести, а не по принятым правилам, думали по-своему, а не по школьным догмам, и всем искусствам предпочитали одно — умение быть самим собой и оставаться собой в самой трудной ситуации.

— Ну так почему — Рыжий-то? — наконец, улучила момент Танька.

— А. Это наш семейный анекдот, — ответила Эри. — Приехали к нам как-то трое знакомых из Питера. Ну, не очень знакомых. Совсем, вернее, незнакомых. Мы с ними в Интернете познакомились. В чате. У меня там никнейм был — Эрин. Как везде. Ну, я не знаю, каким боком они читали, или сколько по дороге выпили, но, в общем, они решили, что не Эрин, а Эрик. Парень по имени Эрик. Заходят они в квартиру, и говорят ему: привет, мол, Эрик. Он говорит — я не Эрик. Это она Эрик, если так можно сказать. Нет, говорят дорогие гости. Она Рыжая, а ты Эрик. Как раз в сумме один викинг. Я говорю — нет, это я тут Эрик. Точнее, Эрин. А они — нет базара, тогда ты Эрик, а он — Рыжий. Так всю дорогу нас и называли. Ну, и прижилось.

— Эрин, значит... -задумчиво сказала Танька. Что-то ей хотелось спросить у рыжей Эрин, но мысль никак не могла пробиться сквозь алкогольный туман. Было хорошо и спокойно, а все вопросы можно было оставить на потом. На утро. Пока же в руки к ней пришла гитара, и Танька задумчиво тронула струны, а потом начала петь.

Накануне сочиненное стихотворение получило название "Обреченный марш" и мелодию — резкую, рваную, гипнотически пульсирующую. Она пела — как поют последний раз, словно перед ступенями на эшафот, так, чтобы песня взяла часть ее жизни и осталась жить сама по себе.