Я так была растеряна и напугана, так мучилась своим глупым поступком, что мне даже не принесли удовлетворения слухи о скандале в знатном семействе Сариа, правителя этого княжества Дивенора.
По городу только и ходили слухи, что ответственный за воспитание Властителей тэйвонту Карен обвинил новоиспеченную Властительницу принцессу Аниу, что она не то, что из себя представляет. А она с гневом сказала ему, что он дурак, (что справедливо), и что ничего подобного не представляет. И что ей даже пришлось раздеться перед свидетелями, чтобы опровергнуть его обвинения, что это не она убивала черных тэйвонту и лордов и была ранена. И что этим она блистательно посрамила его, но что он ушел неудовлетворенный и не убежденный, крича всем:
— Вы дурни! Она наводит на вас майю! — что вызвало гнев принца и ему пришлось убраться из города назад в Ухон вместе с тэйвонтуэ свидетельницей, иначе Сариа угрожал казнить дураков и дур, которые клевещут на его бедную девочку!
— Я бы ее золотом обсыпал, если б так было! — кричал он, — Да она до сих пор боится лишить жизни таракана!!
— Только потому, что она не может выстрелить в него из арбалета, — будто бы по слухам якобы рявкнул Карен, — поскольку ей лень его потом взводить из-за такой чепухи! И ушел, хлопнув дверью, убежденный, что его зло обманули, наведя типичную майю.
Все сочувствие было на стороне красивой малышки, о которой шли слухи, что она еще играет в куклы...
Меня не интересовало, во что играет Аниа — я сама была уже совсем взрослая, и мне нужно было устроиться на работу в городе. У меня было сильное подозрение, хоть я видела мало тэйвонту в городе, что за мной ведется охота...
Глава 41.
Я была пока лишь камеристка леди Холи, которая (леди) забронировала за собой комнату в гостинице, чтоб не искать свободных мест, когда она приедет на праздник. Так многие делали. Конечно, леди пока никуда не ехала, и ночью я нагло валялась на предназначенной для нее пуховой перине даже в башмаках, когда не шаталась бездельно по городу, но этому было объяснение. Катастрофа и гибель двух сотен тэйвонту напугала слишком многих, и праздники в этом году не досчитались многих гостей... Хозяевам же это было до лампочки, ибо деньги я платила хорошие... Но с унынием думала, что же делать, когда они рано или поздно придут к концу.
На случай внезапного приезда леди я заказывала на ужин в комнату скромный ужин на несколько персон, который мы, убедившись, что ворота города закрыты, торжественно съедали вместе с прислугой, с которой я подружилась. Так тоже делали многие.
Кстати, идеальный вариант, ибо это позволяло мне валяться когда мне нужно в запертой комнате среди праздника, не вызывая подозрений, еще и получать соболезнования по этому поводу. Мне же было нужно, если вдруг хозяйка приедет, быть на месте! Прилив сознательности достигал меня всякий раз, когда гостиницы достигал какой-то тэйвонту.
— Радом, Радом, — бессознательно шептала я, выстукивая и водя пальцами по подоконнику. И ловила себя на этом подозрительном занятии. Иногда же меня охватывала такая тоска, что я мысленно посылала в пространство такой зов тоски и любви к нему, что чувство бы захлестывало меня как петлей... И я задыхалась или полностью улетала в этом чувстве, отключаясь, забывая про все и не помня, не зная, тоскуя, не слыша ничего, кроме него, ощущая только эту тоску, безумную злую тоску к нему...
Иногда я плакала... Боже, какая я дурочка! Кому я нужна? Худенькие ручки, мальчишечье лицо, громадные нелепые глаза... Я смотрела на себя в зеркале, и мне становилось так тошно и тоскливо, что я не могла говорить... И Радом меня не ищет... Само собой! Тогда тоска просто парализовывала меня. И так трудно было не показывать окружающим, что у тебя на сердце, что губы у меня иногда дрожали от нелепого усилия сдержаться и не заплакать среди всеобщего веселья...
А то накатывала на меня такая волна веселья... И тогда новые подруги с ужасом смотрели на меня... А то я лежала часами, тупо уставившись в потолок, и ничего не могла с собой поделать...
Сахэн, девушка служанка старше меня, с которой я почему-то крепко подружилась, понимающе глядела на меня.
— Уж не влюбилась ли ты? — лукаво спросила она. — И не думаешь ли ты о неком красивом юноше вместо того, чтоб думать о своей хозяйке?
— Ты что хочешь сказать?!? — почему-то с гневом вскочила я, яростно опровергая такое нелепое предположение. — Я то и видела его всего два раза! — яростно выдохнула я.
— Ага! Так тут замешан мужчина! — восторженно вскричала она, а я отвернулась, поняв, как выдала себя.
— И вовсе я о нем не думаю, — отвернувшись, хмуро буркнула я, а Сахэн засмеялась, хлопнув в ладоши.
— То-то ты бросаешься на всех, — ухмыльнулась она.
— Ни на кого я не бросаюсь, — воскликнула я, оправдываясь. — Это мое нормальное состояние...
Сахэн толкнула меня на кровать, сбив с ног, и засмеялась, повалив и растрепав волосы:
— То-то ты вздрагиваешь от вида всех высоких мужчин и аж вытягиваешься, если видишь... Видела бы ты себя со стороны... Расскажи, — коварно попросила она. — Клянусь, полегчает!
— Он меня никогда не полюбит! — тоскливо сказала я. И неожиданно разрыдалась. — Он не любит... — сквозь слезы я что-то выкрикивала... — Не ищет... Я не красивая... Вокруг него такие красавицы... Он до сих пор меня не разыскал! — вырвались у меня за слезами невнятные отчаянные слова, как крик, полные тоски и горечи.
От слез я просто ничего не видела и не понимала.
— Успокойся... ну успокойся ты... — я даже не сразу поняла, что Сахэн вот уже десять минут ласково и немного испуганно успокаивает меня, как ребенка, прижимая к себе, напуганная моей неожиданной вспышкой и странной бурной реакцией, а я уже долго ничего не слышу и не вижу, что-то вскрикивая. — Боже, да у тебя все серьезно, я не подумала... Успокойся... — она прижала мою голову, как маленького ребенка, поглаживая ее, успокаивая...
Наконец, сообразив, что я вела себя как дурочка, я, попытавшись удержать и вытереть слезы, отстранилась. Я тщетно кусала губы, стараясь напудрить свое покрасневшее лицо.
— Извини, я сорвалась... сама не знаю, что на меня нашло, — буркнула стандартную фразу я. Но я действительно не знала, почему веду себя как маленькая дурочка.
Сахэн была слишком напугана моей вспышкой и боялась, наверное, спровоцировать нечто подобное. Потому она не сразу заговорила, но когда заговорила, это было словно ходьба по минному полю.
Потом она вдруг что-то сообразила.
— Постой, — сказала она, — а что ты говоришь, что он тебя не ищет? И ты видела его всего два раза? Я что-то не понимаю?
Я недоуменно посмотрела на нее.
— Ты ему говорила, что ты любишь? — хладнокровно вела допрос она.
— Я... я... — я растеряно запнулась, не зная, что ответить, ибо вопрос о любви мне вообще не приходил в голову до сих пор. Сахэн ошеломленно подняла голову.
— Ну, чего ты на меня смотришь, я не знаю! — разозлясь выпалила я.
Сахэн посмотрела на меня большими глазами.
— Как я могла это ему говорить, если я этого сама не знаю!!! — не выдержав такой глупости, чуть не крикнула я. Меня раздражал такой поворот разговора. — Мы не были наедине в первый раз... А во второй, — я покраснела. Ну чего я себя так веду? — Мы не перемолвились ни словом...
Сахэн тут отчего-то непонятно вдруг почему-то захохотала так, что стены затряслись. На глазах у нее выступили слезы. Она на меня так посмотрела!
— И почему ты смеешься? — грубо и хмуро спросила я, растерянная и печальная, что моя откровенность была так грубо осмеяна. — Очень смешно, да?! — я снова смахнула глупую слезу. — Высмеять такую дурочку!
— Да нет же, дурочка, я смеюсь от счастья! — не выдержала и повалила меня Сахэн, вся еще трясясь от смеха. — А я то думала, что что-то между вами случилось! Ой, перестань дуться, все у вас будет хорошо! Ты что, никак не дала знать ему, что его любишь? Он знал, что ты хотела, чтоб он пришел?!
— Но я надела лучшее платье! — недоуменно сказала я, с тоской взглянув на выбранные платья, в которые я разоделась, так по-глупому ожидая, что он придет и увидит! Я вспомнила, как я ходила всюду и крутилась в них, сколько времени потратила на свой вид, и мне стало горько и обидно до слез. А он даже не пришел!
Сахэн просто захлебнулась от смеха, подавившись словом, и замычала.
— Откуда же он должен был знать об этом? — выпалила она.
— Но я же о нем так тосковала!!! — горько сказала я.
Сахэн вздрогнула, задергав ногой, как в тике.
— Я так мысленно его звала! Я не о чем другом не могла думать иначе!! — с упреком пожаловалась я.
Но Сахэн больше меня не слушала, будто я это малое дитя, мгновенно совершенно успокоившись... Она, по-моему, уже просто не могла больше смеяться. Она оценила мои волосы и сделала мне прическу.
Я не сопротивлялась.
— Ну и накрасилась же ты! — сказала она, думая, что мой грим это просто обычная краска женщины, желающей произвести на человека впечатление.
Я посмотрела в зеркало большими заплаканными глазами. Они были громадными и неестественными, и такими печальными. Конечно, меня никто не полюбит с такими фарами, — расстроено подумала я. — Радому подавай нормальных людей.
Подруга же критически осмотрела мое платье.
— Слушай, а ты знаешь, как их одевать? — подозрительно спросила она. — Ты хоть раз до этого надевала платье? — патетически воскликнула она, увидев, во что я их превратила. Ты их сделала похожими на униформу тэйвонтуэ!
— Но они же неудобные! — попробовала я возражать. — И положить, чуть что, оружие некуда!
— А почему они все такие яркие, будто тропические какаду? — не слушала она меня.
Я побледнела даже от такого оскорбления моего вкуса.
— Я хотела, чтобы он обратил на меня внимание... — запинаясь, тихо сказала я. И тут меня опять точно подменили. — Я д-для него од-девалась!!! — выкрикнув, заикаясь, вдруг снова, не выдержав, расплакалась я, не в силах остановить хлынувший при этих словах ливень слез. Обида была слишком сильна, чтоб ее терпеть.
— Растратила все деньги? — спросила Сахэн, подведя обзор моим платьям, блиставшим яркими красками, будто сад какаду.
Я молча кивнула, пряча слезы.
— Слушай, да ты первый раз влюбилась! — вдруг, ахнув, догадалась она.
Я промолчала, не зная, что ответить. Она была права.
Сахэн хлопнула в ладоши и опять засмеялась, теперь уже более легко.
— Ну, это легко поправимо! — сказала она.
Я только с шумом втянула воздух.
— У тебя нет мамы? — спросила вдруг Сахэн. Я кивнула.
— Растили мужчины? — продолжала допытываться она.
Я опять кивнула...
— Близких обычных подруг, которые могли просветить твое невежество, конечно, не было?
— Я не знаю... — честно сказала я.
Но она меня, похоже, не слушала.
— И после этого, они, конечно, удивляются, что девчонки творят безрассудства! — ворчливо сказала она, будто ей было минимум в два раза старше. — И кидаются на шею с первого раза...
— Разве Радом не должен был меня услышать? — недоуменно спросила я, шмыгнув носом. — Как я мучусь? Я думала...
Сахэн раскрыла рот.
А потом еще раз раскрыла его, как рыба в воздухе, очевидно, что-то сопоставив.
— Радом?!? — она снова выглядела как рыба, что пытается дышать кислородом. Наверное, вспомнила, как я высматривала, вздрагивая, всех широкоплечих. — Мастер тэйвонту?
— Я не знаю, кто он, — поспешила объяснить я. — Но он действительно ходит в одежде тэйвонту и близок с ними. Они даже его чуть-чуть слушаются. Наверное, он переодетый принц... — мечтательно сказала я. Почему-то мне не хотелось, чтоб он был тэйвонту, и я всячески этого избегала. Я восторженно, взахлеб, пол часа описывала Сахэн Радома, каждую его черточку, особенность, даже его одежду, как он выглядит, как говорит и даже как ходит... Куда-то испарилась моя тоска... Сахэн внимательно меня слушала, а мне было почему-то так радостно и тепло рассказывать о нем. Почему-то мне хотелось говорить только о нем. Но в своих чувствах я все равно не призналась...
Сахэн лукаво поглядела на меня.
— Слезы исчезли... — зачаровано сказала она. — И такие глаза!
— Что? — недоуменно спросила я, перебитая таким странным возражением. Но та лишь потрусила головой, мол, ничего, это тебе почудилось...
— Как же вы познакомились? — вместо ответа очарованно тихо спросила она.
Я отчаянно смутилась. Она сделала большие глаза.
— Нет-нет, ты не думай ничего плохого! — поспешила торопливо развеять всякие такие мысли я. — Он... он... он меня спас во время урагана!
— Радом?!
Я торопливо кивнула.
— Видишь ли, я потеряла память во время урагана... И он принес меня... — я заалела еще гуще, став вообще пунцовой, как мак, и скрыв свое лицо за цветами, которые трактирщик поставил в вазе для леди Холи.
— На руках, — догадалась Сахэн.
Я еле кивнула, не в силах поднять глаз, став вообще похожей на буряк.
— Он донес тебя до села? — хладнокровно выспрашивала этот маленький диктатор. — И оставил?
Я в смущении покрутила головой.
— Не-а... Он долго расспрашивал меня... Успокаивал... На руках... Меня накормили вкусным... чтоб не плакала, — неохотно сказала я...
— Вы виделись еще раз? — строго спросила Сахэн, словно мама, что что-то подозревает, что дочка скрыла.
Я кивнула, жар от моих щек стал вообще нестерпимый. Я даже прикрыла их руками, чувствуя, как от них идет тепло.
Сахэн строго посмотрела на меня.
Я поспешно кивнула.
— Но я не помню... Я спала, — честно призналась я. Я скорей умерла, чем рассказала бы, что Радом лег рядом. Но Сахэн по каким-то неуловимым признакам это поняла.
— И после этого эти красавцы тэйвонту еще осмеливаются говорить, что девочки сами влюбляются в них! — осуждающе воскликнула, качая головой, она.
— Но ничего не было! — смущенно воскликнула я в ответ на ее осуждение, испугавшись, как она может подумать плохо на Радома, и защищая его. — Он просто обнял меня, согревая!
И тут же прикусила губу, поняв, как дурацки проболталась.
— Так-так! — сурово воскликнула этот диктатор.
— Мы виделись... — сдавшись, призналась я. — Но я совсем не помню... — честно добавила я. — Вернее не все... Я слишком устала и спала... Я... знаю, что он пер-реод-дел меня... — я снова стала заикаться. — В сухую одежду... И плащ... Моя была мокрая. С-свой плащ! И ост-тавил конфет в нем для меня... — я закрыла лицо руками, ибо мне было мучительно стыдно. — Которые купил вчера... А когда я п-проснулась, он уже уехал... В монастырь... — растеряно сказала я. — Я конфеты съела, — добавила зачем-то я.
— Вы спали вместе? — хладнокровно продолжила мои муки Сахэн.
Я закрыла лицо руками, и не ответила.
— К-кажется... — тихо-тихо, еле слышно проговорила я, сгорая от стыда... Я... я помню, что он был т-теплый и... А к-какая разница... От этого б-бывают дети, да? — я покраснела. — А почему?
А потом, поняв, что я что-то не то говорю, прикусила язык.
— Он что, сделал тебе больно? — сурово спросила Сахэн.
