Им просто шибануло в нос алкоголем, паром, белыми халатами, громкой нахальной музыкой, искренними неподдельными слезами Оли.
А я в это время под душем в полузакрытой ванной лихорадочно срывала одежду с себя и Сани, вылив на белесую и легко опознаваемую голову белобрысого шампунь. Одежду же свою и солдат белобрысого, которые, наконец, поняли, что от них хотят, я мгновенно перемешала с кучей грязных роб, грязных халатов, мокрых фартуков в углу ванной. Оружие всех, я, прихватив, собрав, засунула в стерилизатор.
— Пулеметы не работают... — отчаянно прошептал белобрысому один из солдат.
Эти негодяи сорвали с себя даже нижнее белье. Я не сразу сообразила и отчаянно ввизгнула, оказавшись под душем абсолютно голой с тремя голыми мужиками. Как раз тогда, когда в ванную быстро профессионально заглянул милиционер, обшарив взглядом всю голую веселую гопкомпанию из трех мужиков и двух баб в одной ванне. Саня, как раз, оказавшись абсолютно голой на коленях у другого из солдат, поступила так же.
Завизжала!!!
Милиционер профессионально быстро осмотрел все за мгновение, пошарил под ванной, даже брезгливо перевернул кучу белья, пока мы недоуменно не сразу оборачивались на него. Но работающий стерилизатор не посмотрел... Да и голые визжащие девки, даже не сразу уловившие его, вызвали совершенно другую реакцию.
Все произошло мгновенно.
— Разврат на рабочем месте! — буркнул он и выскочил из запаренной ванной. Ей до этого пользовался кто-то из бойцов, вымазавшихся в грязи, потому подозрения мокрая ванна не вызвала.
Белобрысый как раз плеснул мне пены на лицо, и я ввизгнула.
Милиционер выскочил отсюда.
— Никого... — услышала я, как он отрапортовал кому-то. Очевидно, вид выскочившей Оли, ее непритворная боль, ее ошалелый вид и ее крик "милиция!", запах спирта от мужиков, девки в ванной — все это втолкнуло его в привычную колею — он видел слишком много таких сцен. Оля вцепилась в другого милиционера и требовала ареста негодяя. Наш же быстро осмотрел все четко и профессионально.
Один из наших бойцов на полу наконец пришел в себя с бутылкой.
— Вы чего, бля... — ошеломленно сказал он в ответ на явление солдат с пулеметами.
— Ничего... — неодобрительно буркнул милиционер и человек в штатском, выходя. Он не одобрял разврата. — Следующую комнату...
Один же из боевиков, наоборот, сочувственно спросил нас:
— Братаны, вы никого не видели?
— Не... А чего? — приходя в себя, спросил другой. — Чего надобно то!
— Да ничего, наоборот классно... Гуляйте, братаны, простите... — он с силой втолкнул Олю, наоборот, в дверь к нам из коридора.
Оля ввизгнула.
Он прикрикнул на нее, замахнувшись автоматом.
— Пошла обратно к ним, телка, раз пришла к ним, и не мычи! — со злобой сказал он, очевидно, озлобленный моими криками про милицию. — Ишь, выкобениваться вздумала, богатая стерва, милицию зовет, я тебе... Пришла, — обслуживай народ!
Олю, значит, затолкали к нам.
Он захлопнул дверь, с сочувствием подмигнув нам за Олиной спиной. Втолкнутая Оля испуганно стояла сощурившись на середине комнаты, приходя в себя.
Все произошло так быстро, будто милиции и солдат как не было. Им просто не пришло в голову, что это и есть непобедимые бойцы — абсолютно без оружия и пьяные.
Я слышала, как сапоги протопали по коридору, осматривая абсолютно все.
Рывком я выключила стерилизатор.
А потом сапоги перебежали на следующий этаж толпой. Там уже шастали, по звуку, тоже их солдаты. Было слышно, как они переворачивали там все. Они обыскали абсолютно все странно быстро.
Я опомниться даже не успела — эта толпа обшарила больницу просто изумительно. Топот был уже слышен снова на улице. Очевидно, они обшаривали здание за минуту.
Они уже выбегали из больницы, когда мой взгляд опять упал на работавший до этого стерилизатор с все еще мигающей лампочкой. И только тогда я вспомнила, что такое стерилизатор и что там оружие с патронами. Глупая девочка — это я — умудрилась засунуть его в печку.
Ужас перекосил меня — даже я поняла, что это значит. Очевидно, никакому дураку по этой же причине не пришло в голову его обыскивать.
Я рывком раскрыла его, но белобрысый среагировал даже быстрей меня — он просто вывалил раскрытый аппарат рывком на себя прямо в ванну, эти шипящие железяки.
Я ввизгнула и отскочила, ибо они попали на ногу. Это в мгновение стала баня.
И только потом я сообразила, что нахожусь абсолютно голая в ванне с троими мужиками и одной развратной девкой. Мне до этого в голову даже не пришло, затаив дыхание, что мужик прижимает меня к абсолютно голому телу...
Я завизжала.
Но Саня мгновенно зажала мне рот.
— Успокойся, оно не взорвалось... — тихо буркнула она.
Я ахнула.
— У меня даже рот раскрылся, когда я увидел, что она его включила... — пожаловался второй боец, глядя на стерилизатор, эту печку. — Сердце остановилось. Ну все, думаю, прощай земля, там же граната... А этот вскочивший мужик отнес мое потрясение за счет того, что я его голый мента увидел!
В это время в дверь ванны осторожно просунулась любопытная голова бойца, широко раскрыла глаза, уставилась на меня и ехидно сказала, покачав головой:
— Разврат на рабочем месте, начальник!
Он дословно повторил слова белобрысого белобрысому. Это было слишком для моей ранимой души. Я отчаянно ойкнула, дернула в угол и с визгом прикрылась простыней, закрывшись вместе с лицом.
Естественно, такие действия привели лишь к тому, что сюда всунулись еще любопытные головы.
— Это неслыханно! — сказал покрасневший как рак генерал, оглядывая нас с побелевшим от потрясения и праведного стыдливого негодования лицом. Уничтожающе глядящий на голую компашку в одной ванне. — Я всем расскажу, чем вы занимались в самый ответственный момент, вместо того, чтобы стрелять!!! — возмущенно крикнул он.
Саня невозмутимо повернулась к нему, немало не смущаясь, что голая, прекрасная как королева или греческая статуя.
— У вас кончились патроны, сэр!? — презрительно и надменно спросила она. Она стояла точно богиня, для которой нагота — священна. — Вы не могли СТРЕЛЯТЬ?
Раздался отчаянный хохот.
Я так и не поняла, почему эти люди так отчаянно хохочут. И, схватив простыню, прорвалась сквозь них из запаренной ванной и заорала сквозь слезы:
— Все вон отсюда! Я буду одеваться! — яростно крикнула я, захлебываясь.
Я поняла, что меня плохо обидели. Надо мной часто смеялись так, и я просто дрожала и не могла ничего думать от обиды и горя, когда так происходило. Я отчаянно боялась и ненавидела это всегда. Одна рука не попадала на другую и не могла взять одежду рукой.
Поскольку они были в трусах и голые, и их выгоняли в коридор, они растеряно в неловкости застыли и застыдились.
— Все вон! — жестко и властно сказала Саня голосом командующей матери, обняв меня и заслонив собой, будто хотела защитить от них. — Вы своими глупыми сальными шутками обидели и напугали совсем ребенка!
Она поглядела на них так строго, так яростно сверкнула глазами, как я увидела, что они потупились.
Белобрысый, увидев мои слезы, почему-то прошел по всем обжигающим тяжелым взглядом, и они все виновато поежились.
— Здесь есть маленькая кладовка, — быстро нашлась Оля, — мужчины могут зайти туда, если выйти голыми в коридор их уже смущает...
Я посмотрела на крошечную каморку два на полтора шириной и, не выдержала. Я хихикнула вопреки обиде, представив в узенькой коробочке почти взвод голых мужчин.
Оля тут же бросилась ко мне и стала тереть мою голову схваченным полотенцем, а Саня, заметив ширму возле кровати, мгновенно задернула ее и сама толкнула нас туда и сама быстро оказалась там.
— Если кто сюда заглянет, убью! — пообещала она мужчинам, задергивая ширму и прячась за ней.
Те ожили.
Пока Саня стала вытирать меня, Оля быстро шастнула к своему чемодану и принесла какой-то сверток с надписью.
— Это для тебя... — заявила она, раскладывая чудесный костюм, от вида которого у меня перехватило дух. Дело в том, что у меня никогда не было такого красивого платья. Я стояла, широко раскрыв глаза, как ребенок, не в силах оторвать завороженный взгляд. Я ахнула.
— Это мне? — не веря, что это счастье случилось со мной, спросила я. Я совсем ошалела, и не решалась даже прикоснуться к нему. Сколько я мечтала о таком платье, когда все, что у меня было, умещалось в одном ящичке шкафа, где были джинсы и платье, оставленное мне женой брата. Я мечтала, что я выйду в таком платье, а не в своих старых тщательно выстиранных джинсах и аккуратно заштопанном видавшем виды свитере, и все будут думать, что я... Но даже скопить на него у меня не было даже надежды, а мечтать о том, что брат догадается и подарит мне такое, было тем же, что и получить от тетки на завтрак вместо гречки пир на шесть персон из лучшего ресторана...
Пока теперь Саня усиленно терла мои волосы, Оля ловко одевала и пеленала меня в шелковое белье и платье. Наверное, она готовилась в модели, потому что делала это на редкость профессионально. Я не успела и оглянуться, как была одета.
Кто-то из бойцов профессионально распотрошил комнату и нашел фен, которым Саня сушила мою голову, а Оля задумчиво рисовала прическу.
— Жаль, что фен только один, — в сердцах сказал белобрысый.
— Вы можете совать голову в стерилизатор ненадолго... — не подумав, брякнула механически я, а потом быстро спохватилась. Ибо я помнила, что мои догадки люди как-то не так встречают. Но было уже поздно.
Комната за занавеской грянула хохотом так, что занавеску отнесло немного в сторону вихрем воздуха.
— Почему вы все не одеты?! — мрачно спросила я вместо ответа, увидев на мгновение их голые тела, оставшиеся как есть. Вернее часть тел сквозь занавеску. Кажется, они раздумывали. Лучшая защита — нападение.
Я заметила, что они почему-то затравлено сидели голые перед разложенными Олиными платьями с унылым видом.
— Они не оденут эти юбочки! — тяжело отрезал белобрысый. — После этого команду останется только закрыть...
— Конечно, у Вас слишком волосатые ноги, — поспешно перебила я его, спеша извиниться перед белобрысым. И робко добавила, смущаясь и еле тихо выговорив. — Юбки слишком короткие, а я заметила по волосам на ваших ногах, вы слишком долго не делали эпиляцию...
За занавеской раздался такой гогот, что занавеску откинуло.
Глава 37.
Я дрогнула, поняв, что сказала что-то не то. Это было неправильно...
Я совсем смешалась, разозлилась, испугалась и снова хотела отчаянно зареветь. Я так хотела произвести на новых друзей хорошее впечатление, чтоб они думали, что я умная, и теперь оттого, что они поняли, что я просто дура, мне хотелось застрелиться и пойти и рыдать в одиночку. Я не могла смотреть на них.
Я дура... дура... ДУРА!
— Я не виновата, что Оля не купила мужские костюмы, как я просила... — сквозь зубы и рвущиеся слезы пробормотала я.
— Как не купила! — вскинулась Оля. — Да там целый чемодан в машине, у меня отличный вкус!
— Почему чемодан еще не здесь? —поинтересовался у единственного одетого мужчины белобрысый. Непонятно как услышав мои переживания.
— Там солдаты во дворе... — тихо ответил тот.
— Нужен старикан и Оля... — сквозь слезы буркнула я. — Пусть старикан-лакей вытаскивает чемодан, Оля командует, а солдатики увидят, как ему тяжко и помогут. А лакей угодливый, натужный, так и желающий угодить Оле за сто долларов... Оля, попроси солдатиков принести их...
Но меня никто не слушал. Они сами быстро что-то делали, потом кто-то позвал Олю...
Саня заканчивала одежду на мне и вытирала полотенцем мои слезы.
— Нельзя быть такой плаксивой... — тихо сказала она.
Вырвавшись и отвернувшись, чтоб она не видела моего лица, я увидела, как внизу привратник тащил чемоданы, а Оля равнодушно затягивалась сигареткой на крыльце, глядя на старенького привратника.
— Гениально, — сказал белобрысый, убийственно поглядев на это, подойдя сзади. — Ты опять не задумываясь послала лучшую подругу на гибель!
— И она пошла? — с любопытством спросила я, заворожено наблюдая за ситуацией.
— А что ей оставалось?
Саня недовольно присвистнула сзади.
— Ты же сам участвовал в разработке этого комикса! — укоризненно сказала она, мрачно глядя на эту картину и кусая зубы, ибо стрелять ей было не из чего. — Твои бойцы сами разработали все по одному ее слову... Кто этот несчастный старик?
Она поглядела вниз.
Я не слышала, как там все происходило, но увидела, что военные помогли донести чемоданы. Они занесли их в больницу.
Оля как раз бросила сигарету и лениво зашла вслед за надрывавшимся даже над сумкой дедулей. Ей было наплевать на солдат, она на них смотрела как на пустое место. Официанты. Она позволила им себя обслужить.
— Интересно, где она работает? — буркнул белобрысый.
Я не желала говорить, что Оля попросту менеджер. Тем более что они собирались открыть новое агентство.
— В модельном бизнесе... — соврала я, желая выпятить ее заслуги. Я слышала как-то, что такие слова были связаны с одеждой.
— Демонстрирует новые модели от Сухарева и Микояна... — хмыкнул белобрысый.
— От Калашникова...— мрачно перебил его генерал. — Уверяю вас, если вы захотите проверить, где она числится, то окажется, что она работает в какой-то захудалой фирме обычным бухгалтером, как ваша д...
— Но это действительно так... — растеряно сказала я.
— Угу... — буркнул генерал. — Как и то, что первая партия этих ручных пулеметов была недавно продана в развивающиеся страны... Отличная реклама оружия в боевых точках со съемкой прямо с поля боя!!! Такие деньги за демонстрацию модели платят!!! Теперь многомиллионные сделки не сорвутся!!!
Он был в гневе.
Но замолк, ибо двери открылись.
Вошла недовольная Оля, командуя солдатами. Слава Богу, в комнате никого не было голых, кроме тех, что сейчас мылись в ванной.
Солдаты занесли чемоданы в комнаты, поставили, поблагодарили, и, заикаясь, задом вышли из комнаты. Не знаю, что там случилось, но никто ничего не заподозрил — может потому, что больницу перед этим тщательно обыскивали профессионалы.
— Они уехали! — раскрывая дверь в комнату, тихо сказал один из бойцов во врачебном халате. — Никого не убили!
Я промолчала.
— Но у меня сильное желание врезать кому-то здесь! — уже громче сказал он.
Я не услышала.
— Оля, я не могу больше на это смотреть, как вас убьют... — тихо сказал белобрысый, обращаясь к той наглой стерве, которая хладнокровно курила вместо Оли сигарету в номере. Лениво опершись на дверь и смотря на них с равнодушным интересом, будто они не живые, как я видела сквозь дырочку, пока Саня заканчивала прическу. — Я больше не допущу подобного как старший по званию!
Я не поняла, к кому это.
— Вы одеты? — снова спросила я.
Они дернулись, поспешно раскрыли чемоданы, и Оля быстро раздала им пакеты с надписями размеров одежды. А потом как-то мгновенно утеряла вдруг свой стервозный вид, вдруг сообразив, что находится среди голых тел, смутилась и поспешно ретировалась за занавеску. Отчаянно покраснев при этом.
