Считали рассома первейшим врагом чабана. Остановить или хотя бы заставить отвернуть ста-ста двадцати килограммовую квинтэссенцию смерти могли лишь четыре-пять обычных волкодавов. А вот чтоб завалить, не хватило бы и десятка. В отличие от медведя этот зверь бегать умел и любил. Он легко разрывал кольцо собачьей облавы и уходил от погони. С ним вообще предпочитали не связываться несмотря на шкуру баснословной цены и положенную счастливцу славу великого охотника. Уж больно неохотно и задорого расставался россома с жизнью. А о его злобной памяти и редкой мстительности среди знающих людей ходили весьма мрачные легенды очень похожие на правду.
Редко какой псине удавалось вступать в смертельную схватку с Ужасом Приграничья больше одного раза. Спасая своих только жуткий эгоизм россомы. Зверюга не терпела соперников, особенно из числа родичей. Весеннего-летнего визита на территорию самки кандидату в папаши хватало на год. Зимой самец не спал, зверья в мягкую, почти бесснежную зиму хватало. Зато беременная самка на шестом-седьмом месяце залегала до самых родов в берлогу. Приходился такой отдых как раз на зиму. Рождался один, редко два детеныша. Куда матери-одиночке больше, если папаша вместо алиментов, того и гляди, детятей пообедает. Он бы и самку сожрал, но после родов зверюга становилась абсолютно безбашенной и истово исповедовала заповедь—что не съем, то понадкусываю. Через два года детеныш получал родительский пендаль и отправлялся самостоятельно искать счастье в жизни. А счастье—это когда рядом пасется большая отара. Охотничьих луков россома особо не боялась. Даже бронебойная стрела выпущенная из этой пародии на оружие застревала в косматой шкуре, оставляя в лучшем случае неглубокую царапину, а свой сравнительно мягкий живот зверюга, в отличие от медведя светить не любила. С косолапым они обычно расходились краями. Делить особо нечего, а чтоб додуматься да драки ради спортивного интереса, нужно мозги иметь. Приличные хищные звери такими глупостями не занимаются.
Другое дело железный болт из охотничьего или, тем более, боевого арбалета. Это несколько неуклюжее оружие с невысокой скорострельность слыло единственным спасение для чабанов. Но требовало немалого умения и великого везения. Даже самые опытные не рисковали стрелять в столь верткую мишень без помощи собак. В конце концов, пара овец не стоят единственной жизни. Рисковать же нападая на россому с рогатиной на перевес и вовсе дураков не было. Тут и собаки были почти бесполезны. Если россома слишком уж наглел, прагматичные крестьяне отгораживались от зверюги капканами или устраивали загонную охоту. Добыть умную зверюгу удавалось крайне редко, но и та, получив столь серьёзный отпор какое-то время на рожон не лезла.
"О, как бабочка-то перепугалась! Даже когда с сыром застукал и чуть ли не пинками по двору гонял и то поспокойнее была. И молчит как партизанка на допросе. А рожа-то, рожа. Ей только подругу Гойко Митича в индейском кине изображать. Обрадовать, что ли, что тревога ложная? Впрочем хрен с ней…"
С самого детства Алекс ощущал внимание собеседника словно направленный на себя слабенький ветерок. Позже научился различать оттенки эмоций, словно ищейка запахи. Уже после армии, отбегав первые "выживалки" устроили турнир по покеру. После пяти партий старый убивец не на шутку вскинулся. На следующий же день он потащил Алекса по всем легальным и нелегальным карточным клубам Питера. Под занавес даже пришлось пострелять. В конце месячного забега обругал Чужака долбанутым эмпатом и сквозь зубы поведал, что все известные ему стандартные методики, есть суть штучки а ля незабвенный Шерлок Холмс. Повышенная внимательность и умение верно интерпретировать кучу замеченных мелочей, но ему, грёбанному везунчику, эти сложности нахрен не упали, потому, как эмоции и настроение противников он просто нутром чует.
На Аренге Алексу было не до ментальных практик, он едва успевал огрызаться. Но что-то стало не так. Поток направленных на него эманаций страха, ненависти и любопытства казался настолько силён, что оттенки эмоций сливались воедино и, буквально, угнетали мозг порождая усталость и глухое раздражение. Развязка наступила седмицу назад. Когда сцепившись с Григом Алекс нахлебался живой человеческой крови, защита рухнула, мозг пошёл вразнос и сознание захлестнула ненависть и желание убивать.
Очнулся после всего словно в вакууме. Никаких внешних эмоций он больше не "слышал", полнейшая тишина и покой. Пережитый кошмар Чужак не просто перепугал, от близости безумия он пришёл в такой ужас, что совершенно не жалел об утрате эмпатии. Но "что нас не убивает, то делает нас сильнее". Ужас эмоция сильная, но недолговечная и когда стерильное безмолвие вакуума в голове сменила тишина летнего леса Алекс обрадовался.
Вопреки фентэзийным канонам Чужак вовсе не воспринимал Зверя как личность-антипода. Да и откуда бы ей взяться новой-то личности, не болезнь, чай. Воздушно— капельным путём не передаётся. Постепенно осваиваясь, он понял, что Зверь продукт его собственного разума. В первом приближении этакий псевдозам отвечающий за новые возможности и новые сложности звериной ипостаси. Довольно опасный защитный выверт сознания не желающего обдумывать и анализировать каждое движение лапы, хвоста и прочих мохнатых причиндалов. Так и до шизофрении с раздвоением личности рукой подать. Одна надежда, что постепенно по мере врастания в новое многоликое тело Зверь превратится в сложную, но послушную систему команд и рефлексов. Программный модуль, так сказать.
Частичная трансформация вырвала Зверя из спячки и, в отличие от Человека, он сразу же уловил страх и напряжение самки из своей стаи. Окончательно проснувшийся оборотень напрягся в поисках опасности. Но постепенно напряжение переросло в недоумение, его самке ничего не угрожало. Но хотя явной опасности не было, от самки отчетливо пахло страхом… Оборотень мгновенно собрался. Уже Человек отбросил игры и… расслабился, опасности не было. Дергова баба почему-то боялась Хозяина. Воняющий страхом поток эмоций направлен именно на него и уже сходит на нет.
—Ладно, есть не буду, а небольшая вздрючка всегда на пользу, а то, не дай Богиня, выпрыгивая утречком из моей кровати, кончик носа об потолок поцарапает. Все, не моя беда, да и не велика премудрость, вот и посмотрим, насколько внимательна наша Старшая. Постель она быстро освоила, но это так, больше для удовольствия, для жизни маловато будет. Ужин тоже за ней и помогать не вздумай.
—Мы хотели прямо там готовить…
—Молодцы, благодарю за заботу, но у загона костры жечь и с едой возиться нельзя. Человечий запах первым же дождем смоет, а вот гарь и остатки пищи вонять долго будут.
—Я не знала, Хозяин,—голос выдавал неподдельное удивление и огорчение.
—Плохая, рабыня,—Алекс добавил в голос металла,—похоже, думать ты совершенно не хочешь.
—Прости, Хозяин,—чего больше в голосе—недоумения, страха наказания или огорчения, понять сложно, но злости там нет, зато опущенная голова и почти неосознанная попытка сползти на колени просто режут глаза и.
Алекс с аппетитом обгрызал почти сырое, сочное мясо с задней лапы жертвы пастушьего произвола. Лизу он держал периферическим зрением. Появилась Рина и принесла куски дожаренного кролика, но повариха, похоже, ничего вокруг не замечала. Сложив мясо ей на тарелку, стажёрка предпочла испариться.
—Яма!—Лиза аж вскрикнула от внезапной догадки,—ты запретил Шейну копать яму для туалета и пригрозил использовать как приманку в волчьей охоте любого кто нагадит ближе двухсот шагов от загона…
—Хм… тема явно не для завтрака, но…
—Я полная дура, Хозяин, за такое плетью шкуру спустить и то мало!—Лиза чуть не плакала, причём совершенно искренне, прижимистая натура хуторянки буквально взвыла, представив сколько мясо могло проскочить мимо хуторских погребов и сколько труда могло пойти прахом. Она просто негодовала на собственную тупость. Почти седмицу гонять весь хутор, для того, чтоб возомнившая о себе дура…
—Цыц. Хватит причитать,—в голосе Хозяина явно слышалось раздражение.
Лиза заткнулась, ее плечи поникли, она вновь уткнулась взглядом в столешницу. С загоном было плохо. По хутору, среди молодняка, ползли упорные слухи, что Чужак задумал изловить волколака, поэтому работали неохотно. Постоянно приходилось подгонять руганью, да грозить розгами, а на маму Гретту надежды нет. В последнее время та ходила сонная, а два дня как и вовсе пропала. Терри малые Лиза с Греттой схлопотали пару раз от Едека розгой по спине за плохо затянутые узлы, но особо не испугались, по старой привычке посчитали за мелочь.
Взбудораженная появлением Чужака жизнь Овечьего хутора постепенно входила в привычное спокойное русло. Обалдение от вкусной и обильной кормежки сошло на нет, до молодняка наконец дошло, что стоит выполнять несложные правила и не сачковать на работе, как жизнь становится спокойной, встречи с розгами редкими и недолгими. Молодняк расслабился. А старшие женщины просто утонули в своих проблемах.
Женщина машинально провела ладонью по короткому ежику ещё неотросших волос, подняла голову и смущенно посмотрела на Хозяина. Уверенность покинула ее.
Неловкое молчание прервала вновь появившаяся со скворчащим мясом Рина. Лиза ловко перехватила тяжелую сковороду и принялась раскладывать горячее мясо по тарелкам. Привычно орудуя лопаткой, попыталась превозмочь непонятно почему навалившееся смущение. Ничего не понимающая Рина осторожно опустилась на скамью рядом с мужчиной и чуть поерзала, устраиваясь поудобнее. Алекс поразился, как естественно девчушка легонько, совсем чуть-чуть, прижалась к его боку.
"Всего несколько дней вместе, хотя, скажем честно, трахаю я ее в свое удовольствие несколько дней. Но-но, никакого насилия, это просто невозможно, и не из-за моих, достигших неимоверных морально-этических высот принципов. Какие высоты, я просто и беззастенчиво использую девочку для получения удовольствия, ни разу не интересуясь ее мнением. Такой уж я плохиш. Но изнасиловать малышку, что с готовностью и удовольствием прогибается под малейшее движение и ловит любое желание… Тут надо быть конкретным извращенцем. Это не ко мне, за такими специалистами туда, в погреб. Там места для всех интересующихся хватит…
Так, мысли явно растеклись не по тому древу, пора осаживать, иначе ни в какой лес я сегодня не пойду. Или пойду… но не один и Рьянга не считается.
Девочка страшно боится не потрафить, она вообще меня побаивается. Мальвина и Карабас Барабас, сцена первая, удаленная из сказки по этическим соображениям. Ну у нас-то не сказка. Как верно заметил мент Казанова: "Здесь вам не Чикаго. У нас пострашней будет." Ну и не Италия, конечно, хотя иной раз полным Буратиной себя ощущаю.
Нет, у меня явный перетрах усугубленный предварительным глубоким недотрахом. Все-все, включаю голову…
Боится меня девочка, но самка, она и в Аренге самка, нашла самца, распробовала, оценила… и определила в защитники. Чего там голова маркует, телу пофиг.
—Брал?
—Брал.
—Понравилось?
—Ну…
—Вот и защищай. Твоя теперь."
Запал пропал. Прав Карлсон. Это все пустяки, дело житейское…
—Мне только об этих глупостях осталось переживать… Вернемся-ка к нашим коровам.
Странный звук, кухня и заморочки с загоном мгновенно вылетел из головы, а Лизу колыхнул отголосок сладкого ужаса и бесшабашной решимости, что захлестнули ее тогда, в коровнике, где она, стоя на коленях перед грозным Хозяином и Господином, мысленно воззвав к Богине-заступнице, глухо бухнула: "Ты должен…".
—За бурную, но бестолковую возню с коровником и связанный с этим бардак, ты уже схлопотала. Запомни, но не переживай. Натворила—ответила, значит в сторону. С загоном все хорошо, памятку, чтоб спрашивать о важном не стеснялась я на твоей спинке попозже нарисую. Говорят, чем дольше ждешь, тем удовольствие слаще,—Алекс прервался, вынимая из-за пазухи свернутую рулоном выделанную кроличью шкурку,—Это тебе, чтоб про коровник легче и правильней думалось.
Рулончик шлепнулся на стол и тут же развернулся. Лиза опешила, на выбеленной коже чернел аккуратно нарисованный план хутора Овечий с пометками на незнакомом языке. Подобное женщина увидела первый раз в жизни и разглядывала с неподдельным восхищением. Вопросов не задала, просто ткнула пальцем в нарисованный возле линии новой стены, заменившей створку старых ворот, прямоугольник и требовательно уставилась на хозяина. Тот отреагировал не сразу, ну не ожидал дитятя развитой цивилизации подобной прыти от дочери хуторянина-овцевода. Откуда ему знать про смотровую вышку—любимое место детских игр на Речном, родном хуторе Лизы.
—Умничка,—вот теперь Алекс совсем не шутил, такая сообразительность его обрадовала,—этого сруба действительно пока нет, но будет, новую стену крепить надо. Все твое хозяйство рядом. Думай. Вот только не от людей, а от сена шагай. Да про волов не забудь, не вас же для вспашки запрягать.
Хмыкнул в ответ на заторможенный кивок погрузившейся в нирвану женщины и зашагал к воротам. В ответ на вопросительный писк Рины просто ткнул пальцем в кухню.
26.04.3003 от явления Богини.Загон на хуторе Овечий
Алекс подошел к будущему загону несколько минут назад. Вместе с Греттой он наблюдал за шустрым молодняком. Детки явно узрели отсутствие на Гретте ошейника, быстро врубились, что сегодня мама Гретта совсем злая и нехорошая, а потому носились как угорелые испуганно оглядываясь. На предложение заботливой мамки устроить деточкам для освежения памяти и общего поднятия тонуса растущих и не в меру вумных организмов разгрузочный день, Чужак только хмыкнул. Ваши детки, вам и бедки.
Надолго задерживаться не собирался, собственно, шёл оценить своим взглядом состояние дел и предупредить, чтоб с повседневными мелочами без него разбирались, но не удержался и ласково мазнул нахалку ладонью по атласной щечке. Оценил, так сказать, изменение состояния кожи под воздействием эликсира за прошедшее время…
"О загнул-то! Растём, значитца, над собой, однако. Как истинному антиллигенту и пристало."
Короче, с немалым удовольствием приласкал эту нахалку. Гретта словно и не заметила, даже не шевельнулась ни чуточки, а показалось, ещё чуть-чуть и заурчит на весь загон выгибая от удовольствия спинку…
—Я на охоту. Загон закончить до ужина. Сможете?—Алекс внимательно смотрел на Гретту.
Стоило прозвучать первым словам действительно важного разговора, ради которого он, собственно, сюда и шёл, как Гретта мягко опустилась на колени. Сейчас она сосредоточенно слушала и запоминала.
"А я то вчера размечтался… Дерг, как всегда, на шаг впереди паровоза. Местные, они осторожные, они выбирают самые осторожные варианты. Им, ежели что, не выговор с занесением, им, в натуре, собственной шкуркой расплачиваться."
